Когда это случилось с нами?..

      – Почему ты здесь?       Гриффиндорке требуется несколько глубоких вдохов, чтобы задать этот вопрос, потому что она ещё сама не решила, хочет ли знать ответ. К тому же, она ведь не глупая. Она – Лили Эванс, лучшая ученица, умница, которая всё знает наперёд, которая всегда и во всём разбирается, которая просто не способна совершать ошибки. По крайней мере, все так думают. Она и сама так думала, пока не совершила одну из них – тех бесчисленных ошибок, которых умные всегда избегают.       "Почему ты здесь?"       Он стоит перед ней, такой беспорядочный и неправильный, в растянутом гриффиндорском галстуке и расстёгнутой до середины рубашке. Он стоит перед ней. И не может ответить. Быть может, спроси она "зачем ты здесь?" – он бы придумал какую-то дурацкую цель, которая оправдала бы средства, но она хочет знать почему. Почему он пришёл, почему он стоит перед ней один на один в пустом классе трансфигурации и хочет, но не может подойти ближе выставленного ею барьера. Она – Лили Эванс, холодная и неприступная, к которой его тянет, словно магнитом. Почему он здесь?       – Потому что в коридоре Филч, – только и находит он, что ответить, а в голове и на языке крутится столько этих дурацких "потому что".       "Потому что я люблю тебя. Потому что моё чёртово сердце бьётся ради тебя. Потому что ты единственная вывела меня из футляра, в котором я был рождён. Потому что ты другая. Потому что я болен. Потому что я, чёрт возьми, лучше умру перед тобой, чем буду жить без тебя!"       Но в коридоре действительно ходит Филч, прихрамывая и подзывая к каждому углу миссис Норрис, а, значит, все эти бесполезные "потому что" можно заменить одним-единственным оправданием. Но правда в том, что ни он, ни она в это, конечно же, не верят.       – А ты? Тебе нельзя бродить по школе после отбоя, – парень хитро ухмыляется и рефлекторно оттягивает галстук – почему-то ему всегда трудно дышать рядом с ней.       – Почему это?       – Потому что ты – Эванс. Джеймс плохо на тебя влияет.       Он здесь, перед ней, недосягаемый, с серыми горящими глазами, гордо взирающий на всё вокруг. Он, такой красивый и поэтому ещё более отвратительный, стоит перед ней, и ей больше не нужен Джеймс Поттер. Разве ей нужен хоть кто-то вообще?       – Я сама выбираю, в какое время покинуть Гостиную, Блэк. Тебя это не касается.       – О! – он, как в первую их встречу, передразнивает этот высокомерный тон, и Лили не может.       Она отворачивается от него, закрыв лицо руками, чтобы только он не увидел блестящих дорожек слёз, прокатившихся по её щекам. Она – Лили Эванс, и ей нельзя плакать. Только не сейчас, только не здесь, только не перед ним.       – Прости, – гриффиндорец подходит немного ближе, всё ещё взглядом утыкаясь в барьер, а потом нерешительно протягивает к ней руку.       Но тут же отдёргивает. Она – девушка Джеймса, его лучшего друга. Это неправильно. И к чёрту, что из всех хогвартских девушек, представительниц самых разных семей, характеров, интересов, его убила именно она. Правильная, бешеная, упорядоченная, как часы, но в то же время горящая. И он. Кто он рядом с ней? Мальчишка, который нарушает школьные правила; дикарь, бабник, несерьёзный и самовлюблённый.       – Прости, Эванс, – повторяет он и прячет руки в карманы, чтобы избавиться от наваждения.       Лили успокаивается быстро и легко, словно ждала лишь момента, когда сможет перестать плакать. Она не умеет иначе. Распрямившись, прислушивается, видимо, желая понять, ушёл он или нет. Но он не сдвинулся с места. Девушка вытягивает вперёд бледную руку, и в свете луны эта рука выглядит сияюще-белой. В руке сжата волшебная палочка.       – Люмос.       – Потуши, нас найдут, – вполголоса просит Блэк и отступает на шаг назад, щурясь от яркого света.       – Может быть... – отстранённо отвечает Лили и зачарованно смотрит на палочку.       "Может быть, я хочу, чтобы нас нашли".       Она знает, что это неправильно, как знала это с самого начала. Она – тихая, спокойная, как река на равнине, правильная до тошноты. И он. Красивый, независимый, популярный, который никогда не боялся нарушать школьные правила и вообще – веселиться вне закона. Лучший друг Джеймса Поттера, безнадёжно в неё влюблённого. И почему он?       – Эванс, я серьёзно, Мерлин тебя побери! – сквозь зубы шипит парень и прислушивается.       Шаркающие шаги Филча пока не раздаются под дверью, но ничто не мешает им повременить всего мгновение. Чем объяснён этот поступок? Он ведь не раз отбывал наказания, постоянно влезая во что-то с Джеймсом. Но ведь с ним сегодня Лили Эванс, и хотя бы элементарный вопрос "почему" прозвучит из уст лучшего друга. И учителей.       – Эванс! – утратив самообладание, он резко подходит к ней и силой выдёргивает палочку из онемевших пальцев; огонёк гаснет, но это уже не важно.       Он близко, и барьер лопается, как мыльный пузырь. Сильная рука сжимает тонкие бледные пальцы, и его глаза вдруг резко встречают взрыв изумрудного цвета в глубине её потрясающих зелёных глаз. В их уголках собираются слёзы. Лили трясётся, не в силах сдерживаться, и узкие плечики под школьной мантией предательски вздрагивают.       – Сириус, когда это случилось с нами? – дрожащим голосом спрашивает она, и он, повинуясь слепому порыву, прижимает это хрупкое испуганное тельце к себе.       Лили плачет, прижимаясь к его груди, и тихо повторяет:       – Так нельзя...       "Когда это случилось с нами? Когда мы стали такими? Когда и кто выбрал Джеймса? Почему меня не спросили? Почему я не могу быть с тобой? Почему ты здесь? Когда это произошло?"       Сириус не знает ответов. Он знает только, что не сможет прожить без изумрудно-зелёных глаз Лили Эванс, той самой умницы, девушки его лучшего друга. И знает, что теперь между ними нет глухой стены. Лили боится того, что она делает, и продолжает плакать, продолжает вжиматься в крепкую надёжную грудь Сириуса Блэка, надеясь, что он знает... Знает хотя бы, как им быть, что им дальше делать, потому что она сама не сможет сделать больше ничего. Палочка Лили лежит под партой, на которой она сидит; Сириус ощущает её ногой.       – Почему это не был ты? Почему ты выбрал Джеймса? – вдруг истерично кричит она и бьёт его кулаками в грудь; Сириус бледнеет.       – Это ты выбрала Джеймса, Эванс. Выбирать могла только ты...       Она испуганно отстраняется и смотрит в эти надменные красивые глаза взглядом загнанного зверя. Она выбрала Джеймса. Кто спросил её? Кто дал ей право выбирать? Джеймс предложил, она согласилась. Джеймс всегда был рядом, назойливый, бесшабашный, влюблённый до безумия, а до Сириуса дело даже не доходило. Они и не общались толком до третьего курса, пока она не выронила книги, шагая по коридору. Его быстрое движение палочки, самоуверенная улыбка и легко брошенное:       – Аккуратней, Эванс, – были началом провала.       Лили не смела сказать ему, но она всегда знала, кто ей нужен. И сейчас знает. Сириус думает о том, что в октябрьский солнечный день посреди четвёртого курса, когда Джеймс летал над полем, забивая голы, его взгляд зацепился за рыжеволосую девчонку. Она была настоящей бурей. Отстранённый от квиддича Блэк даже не знал, что можно так сильно радоваться победе своего факультета. То, как горели её глаза, как дрожали от волнения припухлые губы, буквально сразило его. И это невзначай брошенное Джеймсом:       – Видел, как Эванс на меня смотрела? – почему-то так задело его, что он промолчал и остался в комнате, отказавшись праздновать победу.       Если бы он проявил чуть больше внимания к ней, кто знает, чем бы это кончилось. Сириус винит и корит себя, пока стоит рядом с ней. Сотни сменённых им девушек не заслуживают и реснички Лили Эванс.       – Если бы я выбирала, я бы выбрала тебя.       – Ты бы не выбрала.       – Откуда ты знаешь? – вскидывается она и отворачивается лицом к стене, чтобы только снова не заплакать. – Ну да, наверное, не выбрала бы...       – Конечно. Потому что ты всегда выбираешь сложные задачи. Сложные, а не безрассудные. Те, ответ на которые – результат твоих же стараний. Не те, ответа на которые не существует.       – Я... не знаю, – Лили осекается и опускает глаза, разглядывая собственные руки.       Сириус прав. Она выбрала Джеймса, чтобы его перевоспитать, сделать его законченным, идеальным, а потом жить с ним, завести семью, работать на любимой работе. С Блэком всё было бы не так. Их жизнь наверняка была бы полна необъяснимых безумств и стремления к свободе, но не о такой жизни она мечтала.       – Я знаю только то, что люблю тебя, Эванс, – он с небывалой лёгкостью говорит это, словно только и ждал подходящего момента.       "И, конечно, ты не бросишь Джеймса ради меня, и кто я, в сущности, такой, чтобы любить тебя?" – проносится в его голове.       – Пожалуйста, уходи, – сдавленно просит Лили.       Но он не повинуется. Только не сегодня, не после этих слов.       – Ты ведь знаешь, что я говорю правду. Что я люблю тебя сильнее, чем он, и что...       – Сириус, пожалуйста, – с нажимом повторяет Лили, всё ещё не оборачиваясь. – Уходи.       И он уходит. За ним неслышно закрывается дверь, и его шаги растворяются в тишине коридора буквально за пару секунд. Но Лили ещё долго не может прийти в себя, сидит и плачет, глядя в пространство. Сегодня между ними рухнули стены. Завтра они возведут баррикады.