Нет... Не он...

      Тяжёлое дыхание и без того сбивается. Ему все равно, что мертвым не нужно дышать, холодные губы согревают чужие, обжигающе горячие выдохи. Вэнь Нин смотрит на красную повязку. Туда, где должны находиться глаза его хозяина, что видят сейчас лишь алую тьму и наверняка представляют не его.       Язык снова проникает в податливый рот живого человека, насыщая охолодевшее тело мертвеца изнутри, не свойственной ему самому, теплотой. Они снова трутся в влажном, развязном танце, а руки покрепче сжимают талию так доверчиво прижимающегося к нему Вэй Усяня. Призрачный генерал глотает чужое дыхание так, будто лишь ним может насытить свои лёгкие. Теплая рука скользит по щеке, резко контрастируя с его бледнотой своим ярким, живым цветом.       Старейшина Илин на миг отстраняется, глотая необходимый лишь ему одному кислород. «Мертвые не дышат» — с грустью отмечает про себя лютый мертвец, давая человеку отдышаться.       — Почему опять с завязанными глазами… — сбивчиво спрашивает хозяин, а имя, сорвавшееся с чуть припухлых после поцелуя губ, буквально выбивает почву из-под ног: —… Лань Чжань?..       Рука скользит по щеке и, наткнувшись на чуть вздувшиеся после смерти венки на виске, вздрагивает. Гладит их, слабо надавливая, будто в один момент собираясь остановить давно не бегущий по ним кровоток.       — Нет… Не он… — голос дрогнул, то ли от все никак не восстанавливающегося дыхания, то ли от осознания.       На лице Вэй Ина смятение и генерал почти видит, как расширяются в удивлении серые глаза под красной шелковой лентой, которую, почему-то, не спешат снимать. Возможно, ему давали время уйти, а может Старейшина просто еще не отошел от поцелуя. Рука на его лице слабо подрагивала.       Однако генерал не хочет, чтобы хозяин представлял кого-то иного сейчас, а потому зарывается пальцами в темные волосы, хватаясь пальцами (аккуратно, чтобы не задеть ногтями) за один из свободных концов ткани и начиная осторожно тянуть за него, давая ленте возможность свободно соскользнуть с лица и упасть на плечи. Он и не заметил, как успел обнажить их, спускив ткань одежд во время поцелуя вниз, к локтям.       На секунду Вэй Ин морщится, прищуриваясь, тем самым снова прячась за веером темных ресниц от яркого света, неожиданно ударившего в глаза, и часто моргает, не давая скатится крохотным слезинкам, появившемся из-за режущего ощущения. Вэнь Нин с удовольствием слизал бы их прямо сейчас, но лишь стоит, все также непростительно близко, крепко обнимая его за талию. Рука, которая все еще покоилась на его щеке, согревала и дарила надежду.       Но в следующий миг Вэй Усянь убрал ее, снимая со своей талии чужую, утяжеленную оковами, которая точно могла соперничать с ними в холоде. Он грустно улыбнулся мертвецу и покачал головой.       — Не стоит, Вэнь Нин… — тихо и даже как-то смущённо сказал Старейшина, но был оборван взмахом ладони, резким, нарушающим эту неловкую атмосферу, звоном цепи и лёгкой улыбкой с более острыми, чем у людей, зубами, так, словно был ещё живой, так, словно давно умершие вместе с ним кошки не скреблись на душе в поиске тепла. Они будто пытались заставить мертвеца прикоснуться к живому, будто запрещенному для него, теплу.       — Все хорошо, молодой господин, я понимаю, — Призрачный генерал развернулся на пятках и, звеня цепями, удалился, оставляя хозяина на прежнем месте ждать своего мужа, который вот-вот должен был вернуться с ночной охоты.