Тихо стелется ночь–бездельница, На пороге твоём — весна. Мир нагреется, сердце греется У постели твоей с утра…..
С недавних пор Власова возненавидела ночь. Спать капитан любила, а страдать — нет. Однако последнее время получалось наоборот, из-за чего женщина чувствовала себя совершенно разбитой. Раньше она и представить не могла, что окажется при таком раскладе. Слишком взрослая, слишком независимая, слишком прагматичная, слишком одинокая. Впрочем, одинокая исключительно по собственному желанию. Она и с мужем-то развелась не столько и не только потому, что он ей изменил. Просто одной Рите было проще. Всегда. Даже в далеком детстве, когда жила с родителями и старшим братом в комнате коммуналки, пока квартиру не выдали, хотела и умудрялась найти возможность регулярно бывать одной. С возрастом любовь к одиночеству и личному пространству только возросла. Поэтому и замуж Власова выходила не то чтобы очень охотно, и разводилась с легким сердцем. Потому и последующие романы заканчивались ровно на том моменте, когда ей предлагали съехаться, а Маргарита не соглашалась. Единственным мужчиной, с которым Рита могла жить, оказался её сын. И женщину всё более чем устраивало. А потом она поняла, что до мурашек любит коллегу, с которым знакома больше пяти лет. Спать не выходило, лежать без дела — тоже, книга не читалась, музыка не слушалась, а заниматься чем-то более серьезным не выходило потому, что в соседней комнате спал ребёнок. Маргарите ничего не оставалось, кроме как маячить по комнате. Страдания приносили не только боль, но и эмоции, не испытанные за первые тридцать пять лет жизни. Иногда Власовой казалось, что она ходит босиком по раскаленным гвоздям, иногда — что в её душе, как бы банально ни звучало, началась весна. И это во второй половине осени! Иногда удавалось поспать, но ничем хорошим это не заканчивалось. Борис ей снился. Впервые в жизни ей снился человек, которого она любила. Ничего пошлого или хотя бы слегка эротичного. Как правило, Селиванов грезился ей спящим. Власова же сидела у его постели и внимательно рассматривала лицо мужчины. И сердце сжималось в нежной боли раз за разом. А потом Маргарита просыпалась и не могла понять, в какой реальности находится.Одиночество, спи… Сердце, молчи. В полшестого утра Всё молчанье — в слова.
Рита направлялась к выходу, но увидела, что в буфете горит свет. — Опять Тихонов забыл выключить, — беззлобно проговорила женщина, направляясь в комнату. Вид Селиванова, рассматривающего пустоту, заставил Власову вздрогнуть и замереть на месте. Боясь привлечь к себе внимание, женщина мучительно думала, что делать. Хотелось позорно бежать. Но от Бориса исходило почти парализующее отчаяние. Рита присела на соседний стул и аккуратно положила ладонь поверх руки мужчины. Судмедэксперт рефлекторно дернулся и посмотрел на капитана. Их взгляды пересеклись. Рита даже отшатнулась немного, настолько ей стало не по себе. Какие у него были глаза…. Таких Власова не видела ранее. Обычные светло-голубые, теперь они потемнели до цвета вечернего неба перед грозой и словно налились злобой, совершенно не свойственной флегматичному Борису. Но, одновременно с этим, в его взгляде плескалась печаль…. Или ненависть? Рита не понимала. Только чувствовала, что коллеге хреново. — Борь, не молчи, пожалуйста. Скажи что-нибудь, — женщина будто услышала свой голос со стороны и поразилась тому, как фальшиво он звучит и насколько киношные слова она непроизвольно выбрала. Патологоанатом молчал. И это пугало ещё больше. Власова решилась: — Из-за чего тебе плохо? Или, — она нервно выдохнула, — из-за кого? Борис вздрогнул, но ответил: — У меня друг детства умер. Сердце…. Ещё месяц назад похоронили. А я только сейчас узнал…. Его голос звучал так убито, что Маргарита не задумывалась – поднялась со стула и обняла мужчину, не боясь непонимания. И он понял. Они разговаривали всю ночь — сначала о друге, потом о детстве, разводах и детях. У Бориса был сын, на четыре года старше Ритиного. Сидеть на стульях было неудобно, и коллеги переместились на диван. Под утро Селиванов уснул. И сердце Власовой сжималось в нежной боли раз за разом.Одиночество, спи…. Сердце, молчи. Провожай до крыльца, Сны целуй до конца.
Борис заимел привычку провожать Власову до дома, если совпадали их смены. Если нет — звонил по телефону. Обычно неразговорчивый мужчина не ожидал, что может общаться часами. Может, дело было в том, что они оба много знали и умели рассказывать. Может, в том, что их интересы совпадали — оба любили историю и имели похожие предпочтения в литературе. А может в том, что разговаривал он именно с Ритой. Ему всегда нравилась Власова. С первого дня знакомства. Даже больше, чем нравилась. Но первый брак закончился крупным скандалом и долгим бракоразводным процессом, который вымотал. Поэтому Селиванов не предпринимал никаких попыток к созданию других отношений. Одиночество казалось слаще. После ночных посиделок в буфете, судмедэксперт и капитан полдня не могли прожить, чтобы не пообщаться. Хотя бы смс, если иных возможностей нет. Дружба — и ничего более. Власова начала засыпать и даже высыпаться. У Селиванова всегда было бодрое настроение. Он и сам не заметил, как Маргарита стала его небом. Будто бы не понимал этого. До поры до времени. Однажды Власова словила шальную пулю. Бронежилет не помог, женщину госпитализировали и прооперировали. Она находилась на грани и врачи не давали никаких прогнозов. В палату к ней тоже не пускали, но Селиванов умел уговаривать. К тому же хирургом оказался его однокурсник. Мужчина стоял у Ритиной койки и грел в руках её ледяные пальцы. Хотелось что-то сказать, но в горле стоял ком. — Небо моё, — слова сорвались с языка сами по себе. — Ритка, выкарабкивайся, слышишь? Ты нам нужна: сыну, родителям, ФЭС, мне! Мне особенно! Он ходил к ней ежедневно. Ездил полтора часа в одну сторону дважды в день, чтобы его пустили на пять минут. И всё время что-то говорил: о погоде, сыне, приколах Тихонова. Маргарита была без сознания. — Знаешь, ты мне снишься. Это было правдой. Впервые Власова пришла к нему ночью после операции. Пришла — и легла рядом. Спать. Он ждал ответа и не ждал его одновременно. Было страшно. Даже страшнее, чем на войне, которая, хоть и была давно, но никогда не забывалась. — Знаю, — хриплый шёпот показался ему звуком арфы, — я специально к тебе приходила. Когда Маргариту выписали, они больше не расставались.Верно слышится, клятвой дышится, Так обетом живут уста. Утро высится, не насытится, Не напиться тобой до утра…
Рита и не подозревала, что может так любить. До хронических мурашек по коже, до вечной дрожи в ногах, до нехватки воздуха. Она не думала, что ей это нужно вовсе. Селиванов, вопреки профессии, был нежным и очень ласковым. Во всем: когда не давал спать ночами, а она была только «за». Когда будил по утрам, а она швыряла в него подушкой. Когда говорил на посторонние темы, даже рабочие, и тут умудрялся мимоходом погладить Риту по руке или заправить ей тёмную прядь волос за ухо. Они по-прежнему любили разговаривать. И никак не могли наговориться. Иногда не могли решить, что нужно больше сейчас – поцелуи или разговоры. Пытались чередовать — всё заканчивалось хохотом. — Хочу быть с тобой до конца, — однажды не выдержала женщина. Мужчина не задумывался над ответом: — Буду рядом, сколько ты этого хочешь. С ним легко было всё: работать, общаться, смеяться, выяснять отношения, заниматься любовью и жить вместе. Борис не претендовал на её одиночество. Только Маргарите оно оказалось не так сильно нужно. Не так сильно, как Селиванов.Одиночество, спи… Сердце, молчи. В полшестого утра Всё молчанье — в слова. Одиночество, спи…. Сердце, молчи. Провожай до крыльца, Сны целуй до конца.
Одиночество, спи.