***
Все дело в том, что это далеко не первый раз. Нет, воруют у Кима впервые, из-за чего он готов рвать и метать и, если когда-нибудь с воришкой столкнется, то тому явно достанется, а вот записки эти… Почерк обычно ровный такой, размеренный, будто человек, делающий записки, совершенно спокоен и точно уверен в том, что именно делает. В этот раз буквы скачут немного, упав на бок, но все также вызывают улыбку, смешанную с недоумением и злостью. Это ни разу не смешно. Первый раз, когда записка выпала из потрепанного учебника, Тэхен выкинул ее, мельком пробежав глазами и даже не запомнив. Во второй раз, уже у порога его дома, вместе с коробкой спелой клубники, он обвинил в розыгрыше друзей из группы, но те только похлопали сочувствующе по плечу. Иногда казалось, что этот некто, знающий, какой Тэхен сладкоежка, падкий на ягоды, знает его лучше, чем сам Тэ себя. «Сегодня тебе надо занести куртку в прачечную, не забудь. Надеюсь, что те пластыри тебе понравились и они теперь красуются на твоих изящных пальцах. Хотел бы я поцеловать их…» К слову, те цветастые ленты он и правда на пальцы намотал. «Сегодня обещали дождь, поэтому я взял себе зонтик. А потом узнал, что ты забыл свой и хочу поделиться. Можешь не переживать, я живу тут рядом, не промокну. Осторожно, хен!» Тогда Ким едва ли не написал заявление, увидев в последнем угрозу. Но на деле же этот несчастный и явно новый прозрачный зонт спас его от машины, зачерпнувшей воды из лужи и едва ли не окатившей его. Тэхен до сих пор с ним ходит, не зная, кому возвращать. «Я буду скучать, пока ты будешь дома. Мой хен, и твой тоже, живет тоже в Тэгу. Я бы хотел побывать там когда-нибудь. С тобой.» Дома Тэхен был на праздничных выходных зимой и вернулся только недавно, и в первый учебный день, открывая шкафчик, ожидал… Ну, новой записки? Которая бы свалилась ему под ноги от порыва ветра, легкая по своему весу, но не было ничего такого. И в последующие дни тоже. Юноша выдохнул спокойно-разочарованно, не понимая, наскучило ли его поклоннику, надоело, нашел он новый объект обожания или просто что-то случилось. Может быть, в его выдохе было немного волнения. А потом на него свалилась коробка. Мешанина из цветной бумаги, сложенной в цветочки, конфеты разнообразные, фруктов немного и… Просто множество маленьких записочек, буквально по пару слов каждая. На дне, к доле ужаса, лежали его собственные фотокарточки. Красивые, ничего не скажешь, но это было странно, дико и пугающе. Но это было мило в той же степени. Конфеты Тэхен распихал по карманам и быстро съел, карточки на стену повесил, иногда проводя по ним пальцами, будто пытаясь за ровной поверхностью ответы найти, фрукты на перекус оставил, а вот записки перечитал в тот же день да в той коробке дома и оставил. «Ты красивый», «Ты солнечный», «У тебя на лице был солнечный зайка, ты так прекрасно жмурился», «Я не сделаю тебе больно», «Просто знай, что ты очень-очень…», «Просто очень во всех лучших смыслах», «Хотел бы нарисовать твои глаза, они такие глубокие». Игра в прятки была забавной в младшей школе, сейчас же, захлопнув дверцу, что та жалобно скрипнула, Ким уходит, оставляя кассеты на месте. Разве что от себя пару строк карябает на бумаге, почему-то уверенный, что адресата это найдет.***
На часах десять минут восьмого, когда сзади слышится топот ног и шумное дыхание. Тэхен обернуться не успевает, когда ему ладонью закрывают глаза и успокаивающе шепчут на ухо. — Не было бы тогда смысла во всем том, что я делал, да? Ты же знаешь, что все имеет свое начало и логический конец, последний для нас еще не наступил, но я был обязан прийти к тебе. Не открывай глаза, Тэхен-хен, пока не сосчитаешь до пятидесяти. Почему-то послушавшись, Тэхен медленно считает, а когда открывает наконец глаза, то вокруг него все также проходят редкие прохожие, не обращающие никакого внимания на одинокого парня, прячущегося под козырьком здания, в руках теплится стаканчик с любимым горячим шоколадом, а на губах застывает привкус сладкой карамели, которую Ким точно не ел, а еще стойкое ощущение чужого прикосновения.***
Логический конец приходит ровно семь записок спустя. По одной за два дня. Хотя это и не записки уже, где кусочек жизни Тэхена сплетается с чужим так прочно, что надо было быть слепцом, чтобы не заметить этого. «Я был на твоем первом выступлении. Вы тогда после еще с группой поругались, не знаю, из-за чего, но слышал крики. Ты даже смотрел на меня во время пения пару раз и глаза… они такие живые. Мне казалось, что я нашел там отражение всего лучшего в этом мире, а также и во всех параллельных. И звезды я тоже в тебе нашел. Наверное, тогда и влюбился окончательно? А потом мы еще и в одном кафе были, ты был грустный такой, так хотелось подойти к тебе, но мне просто было стыдно.» «А еще я тебя в парке рисовал. Ты с маленькой девочкой гулял, которая оказалась дочкой твоей нуны, и я не смог не запечатлеть это. Мой полароид сломался тогда, пришлось рисовать. А бумажка такая маленькая была, мятая, но я все равно храню. Ты тогда рукой помахал, я думал, что мне, ответил даже, а потом твоих друзей увидел. Было так неудобно, никогда так не краснел. Зачем ты заставляешь меня смущаться, хен? Хотя ты такой красивый, что даже в такие моменты взгляд отвести не могу.» «Мы же увидимся сегодня? Я знаю, что тебе доклад делать, не забудь, пожалуйста, профессор у нас строгий, мне тоже туда после уроков. Я бы тебе опять сладкое оставил, понравились же те печеньки с шоколадом?»***
Тэхен как голодный зверь ищет. И находит. Фигура, склонившаяся над учебником, что-то старательно переписывающая на листы рядом, не замечающая никого и ничего. Впереди выходные, долгие часы репетиций перед предстоящим местным фестивалем, где они выступать собираются, все уже домой разбежались. В библиотеке только аджума, орлиным глазом наблюдающая за происходящим, и они двое. А еще стойкий запах шоколадного печенья, будто свежего совсем. Он подкрадывается со спины, едва ли не запнувшись о собственную ногу, и прикусивший губу, чтобы момент не испортить, и закрывает глаза, прислонившись грудью к спине, немного нависнув сверху. Смеется тихо в ухо дернувшегося паренька, и с любопытством заглядывает в его записи. Один в один. Такой же ровный и размеренный почерк, каждая палочка на своем месте, без шанса уклониться в сторону. — А что идет после логического конца, — спрашивает, судорожно бегая глазами по предметам вокруг, и расплывается в усмешке кривоватой, — Чонгук? — Новое начало, — отвечает тот и Тэхен не видит его лицо толком, но слышит это тепло и улыбку в голосе, чувствует, как рука, с мозолями на двух пальцах от работы с письмом, накрывает собственные, заставляя опустить. — Только конец будет более очевидным, хен. Он будет счастливым.***
У Тэхена на тексте песни следы шоколадной крошки, на диване в подвале, где только недавно гремела музыка их предстоящего выступления, клубочек умиления и умиротворения. Чонгук, у которого очки с носа свалились, спит сладко, завернувшись в теплый плед, стойко высидев всю репетицию от начала и до конца, подскакивая на некоторых моментах восторженно, и Ким не может сказать, что любит этого парнишку, по сути, только познакомившись с ним, но… Он бы хотел. Хотел бы счастливый и совсем не скорый конец их нового начала.