Дьявольская выпечка

Яко стояла перед дверью своего дома, не решаясь войти. Рука предательски подрагивала: знакомое тепло, такая уже привычная нелюдская сила наполняла пальцы, складывала их в известный всей Японии указывающий жест. Ещё немного, ещё совсем чуть-чуть – и всё решится. Но знаменитая на весь мир детектив, выдернутая из турне по Европе ради происшествия, что случилось в её родном городе, продолжала колебаться. Она не заходила внутрь. Она не бралась за дверную ручку. Она не могла осмелиться. Яко Кацураги знала: откажись она от этого дела, её настигнет худший ночной кошмар в жизни. Ночной кошмар носил ярко-синий костюм с аляповатыми золотистыми треугольниками на воротнике, был пугающе очарователен с окружающими незнакомцами и отличался на редкость дурным характером. Особенно – на голодный желудок. А сытым он не бывал никогда. – Ты называл меня напарницей! – бушевала Яко ещё неделю назад, когда они сидели в комнате небольшого европейского отеля в ожидании самолёта в Японию (в кои-то веки Нейро решил полететь нормально, а не снаружи). – Разве это не значит, что теперь я тоже могу решать, какие дела нам расследовать? – Дай-ка подумать, – осклабился Нейро, складывая ноги прямо на расстеленное на диване платье «сенсея»: в нём она день назад блистала на конгрессе. – Нет, не значит. Сама прекрасно понимаешь, почему, если не деградировала обратно до инфузории за время моего отсутствия. Яко насупилась. Признаваться в собственной «деградации» отчаянно не хотелось. – Знаешь, это всего одна загадка, – пробурчала она. – Даже, скорее всего, не особо питательная. Неужели нельзя один раз… – Нельзя. Только не говори мне, что ты настолько тугая, не разочаровывай меня ещё сильнее, – начальство поднялось с дивана и по пути чувствительно пихнуло её в бок. Яко промолчала, и Нейро заговорил снова. – Это случилось в твоём родном городе. В твоём районе. Массовое убийство рядом с домом великого детектива, а она бездействует? Даже я могу понять, как это повлияет на твою репутацию. Яко продолжала молчать. Она боялась его следующей фразы, которая напрашивалась, которая уже готова была сорваться в воздух – но Нейро умолк, скосив на «сенсея» фосфорецирующий глаз. Он ведь прекрасно понимал, почему Яко не хочет ввязываться в это дело. А Яко знала, что он знает. И ещё знала, что загадка тут не при чём: Нейро просто хочет над ней поиздеваться. Или, как он сам говорил, «поработать на её репутацию». В конце концов, они оба уже сейчас знали, кто преступник. И потому понимали, что никакой загадки, никакого злого умысла в этом деле нет и не может быть. И вот теперь Яко стояла на крыльце собственного дома, окружённая журналистами и полицией, глотала слёзы и старалась, чтобы рука не дрожала. В конце концов «напарник», как обычно, взял инициативу в свои руки – и сам повернул ключ в замке. Тепрь ей оставалось лишь зайти внутрь и указать на убийцу, как она всегда это делала. – Яко! – обрадованно воскликнула мама, появляясь в дверном проходе. – Какими судьбами? Я думала, ты путешествуешь… – Я вернулась, ма… – начала было Яко, но знакомое оцепенение сжало горло, а рука приподнялась вверх в неумолимом жесте. Внутри всё заледенело – и оборвалось. Она поняла, что сейчас случится. Массовая гибель детей, жестоко отравленных неизвестным ядом. Детей, каждый из которых жил неподалёку от дома великого детектива. Кто-то видел в этом жуткую месть Яко Кацураги, кто-то – вызов девушке, разоблачившей Аю Азию и крупнейшего торговца оружием в мире. Сама Яко не видела ничего: она знала. Знала с того самого момента, когда впервые увидела новость. Взволнованный диктор на единственном родном канале, найденном в Европе, сообщал последние сведения об отравленных детях, пока мама радостно трещала в трубку, рассказывая, как она несколько дней назад сходила на благотворительную ярмарку сладостей… Харука Кацураги принесла на ярмарку собственноручно испечённые пирожные. И охотно угостила ими детей, что сейчас торжественно и печально смотрели на скорбящих с траурных фотографий. О том, что выпечка матери Яко была по-настоящему дьявольской, знали все, кроме неё самой. И ещё, пожалуй, этих несчастных ребятишек. Рано или поздно это должно было случиться, верно? Её мать стала убийцей, преступницей. Хоть и невольно, но заставила страдать десятки людей. Она должна была быть наказана, но... Но Яко не могла. Просто не могла. Вот только объяснить это Нейро, неумолимому, не знавшему человеческих чувств, было невозможно. – Убий… ца… – жалобно пробормотала Яко, чувствуя, каким чужим становится язык, как бешено начинает колотиться сердце, – убийца… Сейчас она приговорит собственную мать и всю жизнь будет мучиться совестью. Спасибо, Нейро. Прости, мама. – ...ты! – выпалила Яко, зажмурившись, когда рука взлетела вверх, влекомая неведомой силой. Повисла оглушающая тишина. Где-то за спиной, не удержавшись, фыркнул Нейро. – Что? – оторопело пробормотала Харука, и Яко съёжилась, представив, с каким ужасом и негодованием сейчас смотрит на неё мать. Но та продолжила – и болезненный стыд сменился не менее болезненным недоумением. – Что? Кёко-сан? Моя… новая горничная? Яко распахнула глаза – и оторопела. Палец указывал не на Харуку, застывшую на пороге, а на незаметную фигуру в тёмном платье, что стояла чуть поодаль, у лестницы на кухню. – Я даже не знала, – одними губами прошептала она, – что у тебя есть новая горничная… мама! – Да быть такого не может, – Харука охнула. – Я наняла её, потому что Мивако-сан решила уйти на покой, а мне нужно было, чтобы кто-то помогал мне по дому, пока я работаю… а перед ярмаркой у меня совсем не было времени, и я попросила Кёко-сан приготовить выпечку за меня, думала, никто не заметит. Неужели… как она… Яко, что такое? Ты что, плачешь? – Да нет, – пробормотала Яко, отчаянно пытаясь проморгаться, – всё нормально. Нейро! Она стремительно обернулась к Нейро, всё это время стоявшему чуть поодаль и выглядевшему так, словно не имеет к происходящему ровно никакого отношения. Как будто Яко не знала, что на самом деле означает его нарочито невинное лицо. – Что, сенсей? – радостно вопросил он, растягивая губы в той самой улыбке, в которой лишь Яко могла различить откровенную насмешку. – Вы хотите о чём-то спросить? Яко начала закипать. Открыла было рот, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба – слов, что вертелись на языке, хватило бы на десятерых Нейро! И замерла в растерянности: гнев смешивался с невероятным, безумным облегчением – мама не при чём, так что винить его, выходит… не в чем? Ситуацию спасла, как ни странно, незнакомая Кёко-сан – о ней Яко в порыве эмоций совсем забыла. – С чего это я убийца? – возмутилась она, вылетая на крыльцо. Я требую объяснений! Какое право вы имеете… – Обвинять вас? – тут же отреагировал Нейро, расплываясь в очаровательной улыбке. – Хотите объяснений? Вы их получите! Итак, позвольте мне объяснить ход мыслей сенсея… *** – Как давно ты знал? – спросила Яко вечером. Она лежала на футоне в родной комнате и мрачно смотрела вверх, на потолок, где небрежно развалилось её вездесущее начальство. – С самого начала, – тот зевнул, – а что? Будь ты хоть чуть-чуть поумнее, тоже давно бы уже поняла. – Но почему ты мне… – начала Яко и тут же умолкла. Ответа было не нужно: она и сама понимала. Во-первых, чтобы научить бестолковую напарницу не всегда присматриваться к самым очевидным вариантам, что лежат на поверхности. Во-вторых, чтобы заставить её как следует понервничать. – Как ты догадался? – спросила она вместо этого. Нейро усмехнулся и спикировал с потолка – настолько быстро, что Яко не успела откатиться и получила очередной болезненный пинок в живот. – Проще простого. Если дети это ели, значит, пироги выглядели и пахли нормально. По вашим, человеческим меркам. Яко на миг замерла – а потом изо всех сил хлопнула себя рукой по лбу. Ну конечно же! Как она-то, столько лет прожившая с мамой, могла не понять! Пеки эти пироги мама – от них бы несло бензином, а внешне они бы напоминали недобитого радиоактивного тюленя! Их бы даже сама Яко есть не стала, не говоря уже о людях без гастрономических закидонов. – Что, дошло? – весело осклабился Нейро. – Долго как-то. Понизить обратно до гусеницы? – Нет! – Значит, да, – её схватили за лоб и небрежно отшвырнули куда-то к стене. – Ты всё-таки размякла тут мозгами, пока меня не было. Яко привычно сгруппировалась в падении и врезалась в стену локтями и ладонями в попытке избежать травм. Выждала для верности пару секунд – и немного расслабилась, поняв, что тот не собирается продолжать. – Выпечка твоей матери, конечно, почти дьявольская, – протянул тем временем Нейро, взмывая обратно на потолок, – но злого умысла в ней нет. И быть не может. А потому она никогда по-настоящему никого не убьёт. Яко вспомнила Кёко-сан: бесплодная женщина, охваченная завистью к детным подругам, планировала жестокую месть уже несколько месяцев – а Харука Кацураги с её убийственной кулинарией подвернулась под руку случайно и очень удачно. – Ужасно, – пробормотала Яко, укладываясь обратно на футон. – Травить детей из-за зависти к их родителям… Вот уж действительно – дьявольская выпечка. – Тоже мне, – откликнулся с потолка Нейро. – В моём родном мире выпечку готовят такую, что повару приходится драться с ней – ещё вопрос, кто кого съест. А ещё… Но засыпавшая Яко его уже не слушала.