***
Фух, это была действительно жаркая битва. И пора бы мне сваливать, а то эльфы и люди всё чаще посматривают уже на меня. Не хотелось бы и их всех тут убивать. Тогда бы это считалось за настоящие убийства, а не то, что эти гнилушки резать. Разрубив последнего на сегодня Отрёкшегося, пытавшегося убежать от меня, я развернулся и уже приготовился ускориться, как мою грудь пронзила жгучая острая боль. Передо мной никого не было, лишь клинок торчал из моей груди. Но почти через мгновение передо мной появилась фигура, улыбающегося своими гнилыми зубами, проклятого предателя, из-за которого все это началось. — А ты выносливее, чем я думал. И не гложет совесть, за то, что стольких убил сегодня? Впрочем, ещё один сегодня умрёт. И это будешь ты! — ухмыльнулся Отрёкшийся, проворачивая свой клинок в моей груди и вонзая ещё один мне в живот. Сплюнув кровь, я схватил его руки своими. — Это всё мертвецы, и совесть меня никогда за это терзать не будет. И ты прав, сегодня умрёт ещё один, но это не я, ведь им будешь ты. Передавай своим павшим друзьям привет в вашем проклятом аду. Ударив его по рукам, я выбил из его костлявых ладоней кинжалы, которые рывком вырвал из груди и живота и развернул их в руках, вонзая их ему в голову. Его холодная кровь обожгла моё лицо так же резко, как и резко я вырвал кинжалы из предателя. Отпустив его, я рухнул на холодный снег. Чувство сочащейся горячей крови, топящей снег и лёд, стало затихать, уступая место усталости и слабости. Я просто смотрю в небо, на падающий снег. Пока мы тут проливаем свою кровь, кто-то сейчас не спеша прогуливается по тихим уютным улочкам или сидит в зелёном, пахнущем травой и цветами, саду. Это опять смерть? Закрыв глаза, провалился в темноту и более ничего не ощущал. Не знаю, сколько я так проведу. Возможно, я уже никогда и не увижу света… И только знакомое тепло от крохотных ладоней заставило меня не поддаваться наступающей тьме.Я не предатель, а ты - да!
21 марта 2019 г. в 08:00
Итак, началась моя служба вдали от дома. И если в книжках война представлялась как-то романтичнее, то тут один сплошной геморрой. Я целыми днями стою на стене, после чего возвращаюсь в комнату и сплю до следующей смены. Абсолютно никакой смены действий. Я уже готов трупы пойти собирать в горы, лишь бы свалить с этой продуваемой всеми ветрами стены. А работать в похоронной команде — не самая благодарная работа в мире. Мало того, что тебя могут прикончить за этим делом, пусть это и не принято тут, так ещё надо отковыривать вмерзшие в лёд, потяжелевшие трупы и пытаться уложить их на маленькую тележку, которую нам показали сразу же после распределения обязанностей. Тут это работа для отбытия наказания, но я уже готов накосячить, лишь бы сменить пейзаж перед глазами.
И ещё в напарницы попалась Малилая — эта эльфийка-нимфоманка. Стоит отвернуться и вглядеться в снежную бурю, как меня со спины охватывают две маленькие ладошки, которые то и дело пытаются залезть ко мне под броню. И ведь я сразу же дал понять, что я эльф серьёзный, и никаких отношений на работе быть не может. Но разве объяснишь это девушке. Я даже проводил с ней беседу прямо там, на стене. Это, конечно, закончилось не очень хорошо, ибо проверка никуда не исчезла, и накостыляли мне по пятое число тогда, причём только мне, впаяв ещё двое суток дежурств. Однако «справедливость» восторжествовала, и Малилая взяла смены на мои доп. дежурства. От такой несправедливости аж выругался на великом и могучем. Я его итак стал часто использовать. Всё равно никто из этих болванов его не понимает, а поговорить с умным эльфов всё же хочется.
Но моя воспитательная беседа не дала никакого результата. Малилая так и продолжала липнуть ко мне в прямом смысле, ибо только глупый эльф полезет обнимать «свою любовь» в металлических латах после того, как руки помыл. Да к тому же всё чаще и чаще заводит разговор о детях. Сначала, это были безобидные разговоры, типа «Я вот братика своего люблю до жути». Тут не спорю, сестру я тоже люблю больше всего на свете, хоть порой на неё и времени не находил, о чём сейчас жалею, она одна из немногих, кто мне мозг не долбила. Но после, разговорчики Малилаи скатились до откровенного обсуждения ей со мной имён будущих детей. Я даже соврал ей, что у меня уже есть та самая, которую я люблю, намекая так на Алерию. Но нет, эта эльфийка сказала мне, что из знакомых девушек у меня есть только именно Алерия и Мэлвиана, причём обе старше меня в сотню раз. А она типа такая вся молоденькая и сладенькая — только накидывайся и кушай.
Я не мог понять, с чего вот это всё. Я же ничего такого не делал. Ну спас тебя, и что дальше. Я бы спас любую другую на твоём месте. Да будь вместо тебя хоть бомж лохматый, и его спас. Тем более от бомжа хоть какой-то прок будет, чем от неё. А Малилая всё продолжала: «Мы созданы друг для друга. Ты меня спас, так решила судьба. Наши души теперь связаны. Ты же сам хочешь этого». А как бы единственное, что я хочу, так это оторвать себе уши и выкинуть их за стену, лишь бы не слышать тебя. И ведь даже не стесняется использовать свою семью. Для начала она пыталась меня подкупить типа: «Семья у меня богатая и знаменитая. И мы имеем власть. И ты её получишь, только будь моим». А я как бы тоже не из последнего рода. Но ведь ей хрен это объяснишь. Но когда она зашла с запугиваний, что её семья очень влиятельна, и она может попросить отца об услуге, я не выдержал.
— Малилая, давай я тебе скажу раз и навсегда. Я соглашусь, что ты очень красива, привлекательна и не побоюсь этого слова, сексуальна, — эльфийка, услышав это, аж покраснела, улыбаясь и пытаясь подойти ко мне ближе, — но ты самая невыносимая, безнравственная и беспринципная эльфийка, которую я знаю. Ты пытаешься сначала подкупить, а после и запугать эльфа крови. Ты хоть знаешь, кто я такой? Поверь, если после твоих угроз с моей семьёй что-то случится, то тот день будет последним для тебя и всего твоего рода. Я вырежу абсолютно всех, и имя вашего рода будет упоминаться лишь на каменных плитах и в новостных сводках. Запомни, здесь война, здесь нет места чувствам, а если и есть, то это не те чувства, о которых ты думаешь. Это только в слезливых романах любовь находят на войне и всё такое. Тут жизнь, она сурова и непредсказуема. Сегодня ты беспечно стоишь на стене и пытаешься меня заполучить, а завтра легион Альянса уже штурмует наши стены. А ты знаешь, что делают жестокие воины с такими красивыми эльфиечками, как ты? О да, ты правильно сейчас представила. Именно это они и делают. Они будут пользоваться тобой, передавая, как предмет. А когда ты надоешь им и перестанешь даже дышать, они скинут тебя со стены. И не поможет тебе ни имя твоего рода, ни его деньги и влиятельность. Ведь род твой там, а легион здесь, под боком. Но знай, что тебе могут помочь твои друзья в этом форте, которые в случае нападения будут сражаться до конца, будут жертвовать своими жизнями, но не дадут тем ужасным мыслям в твоей голове сбыться. Каждый эльф будет проливать свою не менее благородную кровь ради таких, как ты. Так что, будь добра, дай мне спокойно закончить это дежурство и уйти спать. Я очень устал от постоянного снежного ветра в лицо и твоего трындежа. Но вместо того, что бы хоть немного отдыхать, я должен вести наблюдение и за себя, и за тебя, потому что ты нихрена не делаешь. В такой буре разведка врага может выпустить стрелы почти с двадцати шагов, а еще ты тут.
Но ответ девушки был прост и лаконичен.
— И что? Я же тебя люблю, — даже не смутилась Малилая, утыкаясь лбом мне в грудную пластину брони. О, Элуна… Вот я как будто в стену говорил. Она даже не представляет о том, что такое любовь, а разбрасывается такими словами. Всё, спокойствие… Нет, ну она меня вымора…
— Эй, Иллидар, — послышался голос одной из заместителей начальника форта. — Тебя зовут к начальнику. Пусть твоя напарница продолжит наблюдение, а ты живо в кабинет.
Ну хоть что-то, кроме смерти, способно избавить меня от Малилаи. Хотя, она меня и там достанет.
В кабинете было довольно сумеречно, но я отчетливо видел два красных, горящих огнем глаза, владелец которых даже не моргал. Нежить… Глава форта что-то листал в бесконечной кипе документов на его столе. Увидев меня, он оставил изыскания и приблизился, осматривая с ног до головы.
— Годишься, — заключил он, возвращаясь к столу. К этому времени Отрекшийся тоже перестал изображать из себя простой предмет интерьера и вышел на свет, единственным источником которого была слабая магическая лампа с кристаллом.
— Я буду ждать-с тебя на улице, эльф, — прошипел этот «Имхотеп», пафосно исчезая в темноте, уходя в тень.
Естественно, я задал единственный вопрос, который меня сейчас интересовал и это не зачем я тут.
— И что это за червивый ниндзя?
— Это заместитель главы разведки из форта наших союзников. Глава «Снежного склепа» поручил провести ему совместную вылазку к форту Альянса. Ваша задача — проникнуть на территорию форта, выяснить состав гарнизона, узнать примерное количество запасов пищи, воды и снаряжения, — всё также сухо ответил эльф.
Я бы мог ему устроить разгон полетов, задать пару каверзных вопросов, почему именно я, но я так устал. Ну мне же несложно разведку провести. Потому встал, кивнул и вышел, намереваясь найти моего попутчика. По его лицу я понял, что человеком он был так себе, а уж Отрёкшийся из него и куда хуже. Я даже подумал, что степень разложения зависит напрямую от того, каким Отрёкшийся был при жизни. Всего двадцать минут ходу до форта, а он умудрился выбесить меня больше, чем Малилая за всё это время, а она мастер в мозгоклюйстве.
Началось всё с вопросов, кто сам по жизни, что умеешь. Я бы даже ответил ему, но он решил выпендриться и выложил всё, что обо мне знает. А мне одной сталкерши итак выше крыши, а тут еще один. Первая хотя бы красивая, а не этот червепереносчик. Я постарался ответить как можно корректнее этому мертвецу, что если он будет мне мозг кипятить, то из немертвого он превратится просто в мертвого. И знаете, помогло, он замолчал, но только это произошло не из-за того, что я это сказал, а потому, что мы подошли к форту.
В такой снежной метели сложно увидеть свою вытянутую руку, а уж тем более если в белом камуфляже, то можно хоть подзатыльник воину Альянса дать, он тебя не увидит. Но даже в такую ужасную погоду становится понятен масштаб этого места. С нашей стороны есть два перевала, которые мы на пару с этими некрозниками и удерживаем. Но у стороны Альянса эти два перевала сливаются в один широкий. Потому и форт тут поистине гигантский. Такой вмещает как минимум тысяч двадцать, а то и больше. Стены высотой в пятнадцать метров ощетинились острыми кольями. Через каждые тридцать метров стоит наблюдательная башня, на которой я увидел с десяток наблюдателей. И это не простые крестьяне с луками, это эльфийские лучницы и дворфы-стрелки. С ними надо быть аккуратнее, иначе заметят. План проникновения разработан еще не был, потому пришлось выжидать, лёжа в снегу до самого вечера. Сказать, что я отморозил себе все напрочь, значит ничего не сказать. Однако это разведка, и мне придётся терпеть это столько, сколько понадобится.
Ночью, когда видимость и вовсе была приблизительно равна нулю, мы решились на проникновение. Форт на ночь тут не закрывался, что сыграло нам на руку, иначе карабкаться по скользким холодным пятнадцатиметровым стенам нам как-то не айс. Представляя себя незаметной мышкой, я проскользнул в форт вместе с моим немёртвым товарищем. Для незаметности и быстроты мы разделились и разошлись по форту. К счастью, строители, возводившие этот форт, были перфекционистами, так как все постройки были выстроены ровно в ряд. На мне по договору лежит разведка восточного и северного крыла форта, где по предположениям находятся столовая, склад оружия и камеры для пленных.
Первым делом я, само собой, заскочил в столовую. И мне сразу же захотелось стать перебежчиком. Запах тут стоял просто потрясный, ужин у них закончился, похоже, совсем недавно. Пошарив на кухне, я нашёл остатки этого пиршества. Нас так не кормят даже по праздникам, а тут у них это просто обыденный ужин. Запечённая картошка, жаренное мясо и отварные овощи с грибным соусом и прочим, прочим и прочим. Пришлось немного задержаться в столовой, провести дегустацию оставшегося ужина. А то где же я ещё так покушать смогу, если не у врага. Я даже подумываю попросить записать меня в разведку и почаще наведываться сюда.
Но как бы вкусно это всё не было, а по плану у меня склад оружия. Пройдя незаметно по заснеженному двору, тихонько отворил стальную дверь, которая по идее должна запираться на ключи, но нет, тут даже охранника не было. Спустившись по сухой тёмной лестнице, оказался в вырытом в земле просторном помещении, заполненном стойками для оружия и брони. И тут мне пришлось тоже ненадолго задержаться, пока примерно записывал количество вооружения. Я даже себе меч прихватил, а то мой как-то больше на халтуру смахивает, чем на оружие, а тут работа добротная.
И самое сладенькое я оставил напоследок. Как же ещё назвать камеру пыток и клетки для пленных. Я ожидал тут увидеть сырой подвал с кучей цепей и ссаными матрасами. Ну да, цепи были, но в просторных клетках были нормальные кровати, одну из которых я даже опробовал. Она, конечно, скрипнула, но, похоже, никто не заметил. Пошарив на столе мастера пыток, надеялся найти что-нибудь интересное, однако тут не пытали уже как пару месяцев, ввиду отсутствия подопытных. А кроме натёртых до блеска инструментов дознания, тут ничего не было. Я уже собрался уходить и встречаться с моим спутником, как сзади появился он, собственной персоной. Пытаясь подавить в себе желание удавить его прямо тут, махнул ему рукой.
— Ну что, есть что интерес-сное? — спросил немёртвый, беря у меня из рук записанные данные. — Очень хорошо, начальник форта будет доволен. Я передам о твоих заслугах. Мне надо как-то уходить, а ты будешь прекрасной приманкой. Извини, друг, надеюсь ты поймёшь.
Он мгновенно кинул мне в глаза какой-то порошок, из-за чего у меня закружилась голова и начался звон в ушах. Этот предатель исчез в тенях, и через несколько минут снаружи раздался взрыв, после чего послышался звон сигнальных колоколов. А я тем временем рухнул на холодный пол, старательно пытаясь не потерять сознание, но куда мне против химии тягаться. В последний раз вздохнув, я погрузился во тьму, полностью теряя контроль над своим телом. Но что странно, я всё чувствую, но ни вижу и ни слышу, что происходит. Однако, совсем скоро в подвале я почувствовал появившийся запах гари. Меня кто-то поднял и потащил в сторону, кладя на кровать. М-да, та самая кровать, на которой я лежал… И сколько это продлится? Увы, ответить я на этот вопрос не смогу себе, потому просто лежал на кровати, пытаясь хоть уснуть, потому что, кроме как сна, мне пока ничего не осталось…
***
Пробуждение было резким и не самым приятным. Меня разбудил сильный удар в бок. Дернуться мне не давали чувствующиеся на моих запястьях и голенях холодные кандалы. Несколько фигур спустились по лестнице, отбрасывая нечёткие тени от слабого трепещущего факела. Скользнув в подвал, они увидели высокого крепкого мужчину со шрамом на лице. Он то и дело наносил удары по пленнику, который даже стона не издавал.
— Ты его до смерти что ли уже замучил? Чего он молчит? — поинтересовалась вошедшая девушка с длинными заострёнными ушками и светящимися белым глазами — ясно, эльфийка, — подходя ближе к прикованному к стене эльфу крови. Тот лишь надменно поднял свои горящие зелёным глаза и, сплюнув кровь на холодный каменный пол, уставился на женщину.
— Ах если бы, — вздохнул мужчина, — Крепкий попался. Я таких ещё не видел раньше. Уже часа полтора его пытаю, а он даже слова не проронил. Я уже всё испробовал. И огнем прижигал, и ногти вырывал, и пальцы ломал. А он молчит, я даже думал, что немой, но нет, язык не месте.
— А ментальное магией? — поинтересовался молодой паренёк, стоящий позади группы вошедших.
— Да, Дерек уже заходил, так этот эльф его выгнал из своего сознания и попытался сам проникнуть в его мозг. Хорошо, что хоть я рядом был, успел оттащить его.
— Хм, очень странно. Никогда бы не подумала, что кровавые эльфы могут сопротивляться пыткам. Орки — да, но не эльфы. Обычно для других хватает вида раскалённого кинжала, а тут… Слушай, — протянула эльфийка, обращаясь к кому-то позади себя, — А что если ману из него выкачать? Для магических существ это смертельно, а если долго будет в таком состоянии, то будет похож на овощ, и всё нам выложит.
Эльфийка взглянула на син’дорай, который так и не отводил от неё горящих глаз. После своих слов она надеялась увидеть хоть какую-то ответную реакцию пленника, но тот даже бровью не повёл.
— Он нас хоть понимает? — спросила эльфийка.
— Да бес его знает. Я даже имя его не смог узнать, не то, что кто он и зачем тут, — вздохнул мужчина, бросая скальпель на стол. — То ли я старею, то ли син’дорай нынче пошли крепкие. Может он из какого-то элитного отряда? Не знаю, как у них, но нашу элиту обучают подобному.
— Да нет, вряд ли он из отрядов Лор’Темара. Чего ему бы в такой глуши делать? Ладно, снимайте его и бросьте обратно в камеру. И позовите жреца. Пусть хоть залатает его, иначе он скорее умрёт, чем что-то скажет. И переводчика найдите на всякий случай, а то вдруг он нас просто не понимает. Мы, как вернёмся со смены, попробуем из него ману выкачать.
После этих слов эльфийка вместе со всеми вышла, оставляя пленника одного висеть на стене. Через несколько минут в комнату зашли несколько мужчин и одна эльфийка, постукивающая посохом по каменному полу. Мужчины стянули руки пленнику перед собой и сняли кандалы. Перетащив его в клетку, они бросили изрезанного эльфа на кровать и вновь приковали его к железной раме. После этого они кивнули эльфийке и оставили их одних. Девушка не спеша села на край кровати и, порывшись у себя в небольшой сумочке, висевшей у неё на поясе, достала пузырёк.
— Пей. Это чтобы больно не было. Не понимаешь? — с небольшой улыбкой спросила девушка, глядя в глаза эльфа. Тот лишь махнул головой, открывая рот и проглатывая жидкость из пузырька.
— Да уж, сильно они тебя изрезали. Обычно я лечила только несколько порезов и синяков, на этом все всё рассказывали. А тут такое… — указала она рукой раны, проводя небольшой влажной тряпкой по широкой липкой от крови груди.
— Если ты думаешь, что тебе я всё расскажу, то ты ошибаешься. И можешь передать тем двоим, что я — Кровавый эльф! Преданный солдат своего Королевства.
— Дурак ты, а не солдат, — вздохнула эльфийка, губами произнося заклинание, — Убьют же ведь тебя и всё. Никому тут не нужна твоя преданность. Да и в форте у вас наверняка тебя уже причислили к мёртвым и отправили похоронку родным. Я тоже такой была. Верная народу и Альянсу, да только поняла, что никому я по сути тут не нужна. Поскорее бы уже вернуться домой. И тебе я желаю того же. Не думай, что все тут злые.
— Я знаю, что ночные эльфы не злые. Многое о вас знаю. Но не могу рассказать ничего интересного, потому что ничего не знаю… Ведь я только-только прибыл в форт, а меня уже направили на разведку и… Предали!
— А почему сразу не сказал этого? Тогда бы я не пыталась превратить это месиво обратно в нормальное тело.
— Ну тогда бы я не увидел тебя.
Эльфийка увидела в глазах врага несколько искр лукавства, от чего кончики её ушей немного посинели. Она отвернулась, пытаясь не выдать этого хотя бы пленнику, но сама понимала, что он этого и добивался.
— Не стоит стесняться похвалы, пусть и от врага. Мы же всё-таки родня, хоть и дальняя. А вообще, я не сказал ничего, потому что они и не спрашивали. Просто сразу пытать начали. Ну, а тут уже решил, что раз они сразу по плохому, то и я им ничего не скажу.
— А как же ты такое вытерпел? Твои ногти, твоя кожа, пальцы, ребра? Эти страшные ожоги и порезы? Это же очень больно! — невольно воскликнула эльфийка, от неожиданности своего голоса слегка прикрывая рот ладонью.
— А, это? Ну отец научил меня многому. Четыре года прошли не просто так. И хорошо, что он настаивал на подобных тренировках. Иначе бы я после первого ногтя всё рассказал, — ухмыльнулся син’дорай, отворачивая голову в сторону.
— То есть, ты научился за четыре года не чувствовать боль?
«Как так, всего четыре года и ему не по чём даже такие пытки? Вот это сила воли, не то, что у нас», — промелькнуло в голове у эльфийки, которая то и дело поглядывала на его покрытое ранами тело.
— Мой отец сказал, что если я хочу пойти на войну до своего совершеннолетия, то я обязан стать сильнее, да я и сам этого хочу. Вот и тренировался.
Брови эльфа нахмурились, а глаза теперь были едва различимыми полосочками зелёного света.
— Постой! Я знаю, что у вашего народа совершеннолетие наступает с двадцати, но на войну берут ещё позже, — немного запинаясь произнесла эльфийка. — Ты хочешь сказать…
— Да мне шестнадцать всего от роду. Просто сдал экзамены на отлично и смог доказать свою силу. Кто же, кроме таких, как я, защитит свой народ от врага,
не важно будь то Альянс или Орда, — вздохнул син’дорай, глядя прямо в глаза эльфийки.
«О, Элуна, он ещё совсем ребёнок! Всего шестнадцать лет, прямо как мне, когда я… А он уже терпит такое!»
— Ты не трать особо на меня свою ману. Всё равно скоро из меня её будут высасывать.
— Но ведь это запрещено! Это негуманно.
— Это война, и никто об этом даже не узнает. Скорее всего меня после этого сразу убьют по-тихому и бросят за стены. Толку от меня им ноль, а рассказывать я им нечего не стану. Так что лучше бы тебе заняться своими делами.
Эльфийка вновь посмотрела в сияющие глаза пленника, не видя в них ни капли страха. Он лишь о чём-то задумался, затуманивая свой взор.
— Но моё дело сейчас — это ты. И пусть мы воюем за разные идеи и разные стороны, но умереть тебе я всё равно сегодня не дам!
Син’дорай слегка улыбнулся, позволяя эльфийке прикоснуться налившимися белым светом руками к своей груди. Алая кровь почти сразу же перестала литься из глубоких тонких порезов, позволяя коже зарасти на ранах. Синяки перестали отливать синевой и постепенно рассосались. Вновь напитав руки маной эльфийка, взяла ладонь эльфа и стала приводить пальцы в порядок. Один за одним они с хрустом вставали на место, а девушка всё смотрела на лицо пленника.
— Тебе больно? — невольно забеспокоилась эльфийка, глядя на дрогнувшие веки син’дорай.
— Да, больно… Я же не перестаю её чувствовать, просто могу игнорировать. Но сейчас… Сейчас я могу хоть немного расслабиться и отдохнуть от контроля за собой.
Закончив с пальцами, она ещё несколько минут не отпускала ладонь эльфа, которая казалась ей почему-то такой мягкой и тёплой. Она отчётливо понимала, что это враг, но не могла приказать себе отпустить его. После нескольких недоуменных взглядов пленного парня эльфийка поняла, что пора бы заканчивать это. Хотя, где тут она ещё сможет почувствовать такое тепло. Только она отпустила его пальцы и недалеко отошла, начиная скидывать тюбики и склянки обратно в свою сумочку, её позвал излеченный ей эльф.
— Эм, послушай, ты бы не могла ещё раз взять меня за руку. Я хочу кое-что сделать, это не больно, даю тебе слово.
Каждая клеточка её тела говорила, что он её враг, что нельзя доверять Орде, но внутренний голос почему-то не останавливал её. Наоборот, он хотел этого, хотел, чтобы она взяла его руку, доверилась врагу. Впрочем, а что ей терять? Жизнь? Она и так тут каждый день подвержена риску смерти, так что этим её не испугать. Забыв про осторожность, она подошла к эльфу и протянула ему свою крохотную ладошку, которую он сжал. На несколько секунд пленник закрыл глаза, после чего девушка почувствовала теплоту, исходящую от его пальцев. Эта теплота поднималась всё выше и выше по руке, будто сочась по её венам.
«О, Элуна, что он сделал? Он меня чем-то заразил? Он меня…»
— Не бойся, я всего лишь отдал тебе свою ману. Ты выглядишь уставшей, а с нами нехватка маны может сыграть злую шутку.
— Но как же ты? — не переставая держать руку эльфа, спросила девушка, продолжая ощущать тепло уже в своей груди.
— Для меня это лишь капля в море. И послушай меня сейчас. Вечером сегодня не подходи близко к подвалу. Просто послушай этого совета и теперь иди. Они вновь возвращаются.
На лестнице послышались приглушённые шаги группы, которая вскоре вошла в тёмный подвал.
— Ну что, син’дорай, продолжим наш разговор? — улыбнулся тот мужчина со шрамом на лице. Позади него стояла знакомая эльфийка и какой-то худощавый сгорбленный эльф-старик, держащий в руке посох.
— Келай, приступай, а ты, жрица, уходи отсюда. Можешь помолиться Элуне за его душу, но не здесь, — хохотнул от своей же остроумной шутки мужчина, чего не разделили ни эльфийка, ни старец. Однако они это стерпели, пусть и мужчина позволил себе подобное святотатство.
Жрица бросила взгляд на син’дорай, который улыбнулся ей, и вышла из подвала, направляясь к себе в комнату. Рухнув на кровать, она закрыла глаза, пытаясь достучаться до внутреннего голоса.
«Элуна, помоги мне. Почему всё так? Почему от своих братьев и сестёр я не могла почувствовать столько тепла, как от моего врага? Почему солдат Орды, тот, кого я должна всем сердцем ненавидеть за их страшные деяния против моего народа, так… Добр? Разве это правильно? Элуна, ну почему же ты молчишь? Моя госпожа?»
Эльфийка вновь вздохнула, поворачиваясь на бок и распуская свои светлые голубые волосы. В комнате так пусто и одиноко, как и во всей её жизни. Дома она одинока была, война забрала её отца, а после и мать. С детства она привыкла быть самостоятельной, вступила в армию, думала, что хоть здесь найдет близких себе людей и эльфов.
«Элуна, разве я многого прошу? Опять ты молчишь… Знать бы ещё, о чём говорил этот пленник? Сказал же, нельзя подходить, но все равно так хочется. Всё же думаю, ничего страшного не случится, если я посмотрю». Накинув на себя небольшую кожаную курточку эльфийка, выскользнула на снежный двор, скользя в темноте к камере пыток. Но чем ближе она подходила, тем сильнее у неё болела голова, тем сильнее её клонило в сон. Уже у самой двери она чувствовала невыносимую боль, после чего рухнула на снег, теряя сознание. Сквозь полуобморочное состояние она видела, как кто-то несёт её куда-то по двору, крепко сжимая в своих руках. Вновь открыв глаза она уже увидела потолок своей комнаты и стоящего у окна эльфа с красными волосами. Тот самый пленник сейчас был у неё в комнате. Её сковал страх, она даже вздохнуть боялась, не зная, что с ней сделает этот син’дорай.
— А, очнулась? — тепло спросил эльф, отворачиваясь от окна и подходя к кровати. — Говорил же не подходи к подвалу сегодня, а ты не послушалась меня. Хотя винить тебя сложно.
— Что… Что это было? — выдавила из себя девушка, закрываясь одеялом от севшего на край эльфа.
— Если вкратце, то я освободился, высосав из подвала всю ману. Те два эльфа упали без сознания от истощения, а пока тот солдат пытался это понять, я освободил руки и придушил его слегка, забирая ключи. А ты в этот момент была у двери подвала, и на тебе это тоже сказалось.
— Но что дальше? Ты м-меня убьёшь? Ты же мне многое рассказал, — дрожащим голосом спросила ночная эльфийка, прижимаясь к краю кровати.
— О, что ты, нет, я ещё никого в своей жизни не убил. И не планирую пока начинать. Я принёс тебя в комнату и уже собирался уходить, но ты очнулась и вот… — улыбнулся эльф. — Ладно, я ухожу уже. Тебя никто не видел у камер пыток. Поэтому если будут спрашивать, как я выбрался, просто скажи, что ничего не знаешь после того, как залечила мои раны. И спасибо тебе за это, — вновь улыбнулся син’дорай, кивая ей головой. — Может, ещё увидимся при более мирных обстоятельствах. Я Иллидар, а теперь прощай.
Пленник скользнул за дверь, оставляя эльфийку одну.
— А я Наитнес, — в пустоту сказала почти шёпотом эльфийка, ложась на кровать и закрывая глаза.
***
Ну предатель! Держись, я тебе все кишки наружу вытащу и сожгу. Ты у меня ещё пожалеешь, что не умер окончательно до знакомства со мной. И начальнику форта своему я тоже все выскажу. А если ничего не сделает, я и ему зубы выбью. Хотя, мне сейчас плевать, кому зубы выбивать. Хоть эльфийка попалась адекватная. И хочу заметить, что она мой враг как бы. М-да, то чувство, когда враг оказался добрее и милосерднее, чем твой союзник. Хотя, какой из отрекшихся союзник. Рано или поздно Сильвана сделает тоже самое, только уже с целым народом. И надо бы этого не допустить, или хотя бы достичь такой силы, чтобы потом за это хоть её наказать. А пока я горю лишь желанием отомстить этому червивому предателю.
Я бегом, насколько это позволял снег, домчался до нашего форта и наглым образом вошёл в кабинет начальника. Тут же выложил ему и о предательстве и о том, что надо бы и сделать что-нибудь с этим, стал ждать внятного ответа. Ясно… Я постарался сдерживаться как можно дольше, но когда твой начальник, тот, кто должен первым встать на твою защиту, что-то бурчит себе под нос, можно и не удержаться. Сильным ударом в нос я его повалил на пол и коленом придавил ему горло, перекрывая доступ к кислороду. Убивать его я не стану, слишком много чести ему, но пусть поваляется тут, пока я того «бессмертного» убиваю. В оружейной забрал меч с одной из стоек и вышел на улицу, направляясь к воротам. На вопросы куда и зачем я просто повалил эльфа на снег и вышел из форта, направляясь в сторону «Снежного склепа». Скоро этот форт будет полностью оправдывать своё название, ибо сомневаюсь, что они мне дадут просто так убить одного из своих. Но уже у форта я заподозрил что-то неладное. Тут было пустовато. Внутри тоже никого не было, даже в сырых тёмных бараках. Оружейная была пуста, но ни трупов, ни следов сражения я не увидел. Похоже, это значит, что они…
— Твою же мать!
Изо всех сил рванул к форту Альянса, борясь с задувающим в лицо снегом и холодными сугробами, по колено в которых я утопал. Свернув последний раз с перевала, я увидел разгоревшееся сражение. Огонь полыхал в форте, высоким столбом поднимаясь ввысь. На стенах бегали эльфы и гномы, то и дело стреляя в наступающих Отрёкшихся. Те быстро докатили осадные оружия и начали их заряжать ядрами, нацелившись на ворота форта. Десятки лестниц уже были у стены, и по ним лезли сотни немертвых солдат Сильваны. Сверху на них летели камни, копья и стрелы, но они всё равно продолжали карабкаться вверх, и вот уже целая часть стены пала под их натиском. Громкие стоны, крики о помощи и звон металла буквально оглушал. Я приблизился к одной из осадных машин, когда меня заметил один из отрекшихся.
— О, не знал, что эльфы тоже будут сражаться. Но почему ты оди…
Одним ударом я отсёк ему голову, начиная кромсать весь остальной осадный расчёт. Перерезая верёвку механизма, я переходил к другой катапульте, проделывая тоже самое. Уже через пять минут грохот камней, дробящихся о стены, прекратил бить по ушам. Эльфы и дворфы, стоящие на стенах, начали активнее стрелять в наседающих Отрёкшихся, но их всё равно теснили вглубь форта. И вот ворота пали, открывая путь войску мертвецов к сердцу форта. Однако позади них раздался громкий гул огня, и широкая струя пламени накрыла их со спины, почти сразу же превращая их в пепел. Я не секунды не сомневался, что это правильно. Они все предатели, они все должны умереть. Многие Отрёкшиеся, стоявшие у лестниц и ожидавшие своей очереди, бегом направились к воротам, заметив образовавшуюся дыру в нападении. Однако тут их встречал лишь мой меч и их смерть. Одного за другим я разрубал на части, пронзая для перестраховки их гнилые чёрствые сердца. Войска Альянса, выскочившие из пробитых ворот, сейчас стояли в ступоре и наблюдали за тем, как высокий крепкий красноволосый эльф, скинувший свою рубаху, сдерживал наступающие Орды мертвецов, утопая в снегу и крови.
Не знаю, чем они руководствовались, но похоже приняли, что враг моего врага — мой друг. Они с криками «За Альянс!» ворвались в строй Отрёкшихся, давя их от стен. Сзади же их расстреливали отряды дворфов и эльфов, убивающие всех, кто пытался убежать или перегруппироваться. И вот бой, который грозил стать последним для обитателей этого форта, стал их триумфом. Они вновь и вновь вонзались в ряды Отрёкшихся и рубили их, вымещая на них всю злобу. Но каждый из них хоть раз, но заметил в этой толпе красноволосого син’дорай, рубившего своих же союзников-отрёкшихся.