Торонто. 27.08.18. Какой-то забытый Богом район
«Сегодня на улице Gaylord/s был обнаружен труп мэра Дэвида Гаретти, который покончил жизнь самоубийством в офисе. Он должен был приехать туда как волонтер, но что-то помешало ему. Многие считают, что причиной такого поступка является недавняя смерть его жены...»Место происшествия
Вокруг тела суетились копы, что-то невнятно крича друг другу. Один из них, лысоватый блондин, полноватый мужичок лет так сорока пяти, не меньше. Зак О'Нилл. Он все время с кем-то грозно разговаривал по телефону, яростно пытаясь собеседника от чего-то отговорить. Смирившись, он вздыхает, кратко что-то бормочет в трубку, и заканчивает вызов. К нему сразу же подбегает молодой парень и показывает улики, строя теории, и в общем горя энтузиазмом, чего нельзя сказать об остальных. Зак устало кивает, а потом вовсе отправляет новичка куда подальше, чтобы тот докапывался к другим. Он понимал, что это всего лишь напарник, но у него совершенно не было желания нянчится с этим молокососом. К слову, напарника зовут Невилл, и ему недавно исполнилось двадцать пять. Солнце всея участка. Без него давно бы коллектив распался, наверное. Осматриваясь, и допивая недавно принесенный Невиллом капучино, мужчина заприметил кое-что важное, о чем решил не говорить, пока не проведут вскрытие. На теле мэра помимо следов от петли были другие не слишком заметные ранения, которые некоторые могли назвать случайными. Но Зак-то не дурак, он уверен, что это не просто так. Он уверен, что это убийство. Он докажет это.Старая квартира, телик и новости
Пожилая женщина сидела на старом ободранном диване и ужасалась новостям. Внезапно возле нее приземляется ее внук Сэм, попутно выкидывая наушники в стену. ― Ба, что смотришь? ― нахально спрашивает подросток, не замечая, как напугал бедную женщину. Он всмотрелся в телик: ― Опять твои скучные новости? ― разочарованно вздыхает он, откидываясь полностью на диван. Бабушка немного нахмурилась. ― Ты лучше послушай, Сэмми, ― немного обиженно бормочет бабушка, медленно поднимаясь с дивана. ― Оке-е-ей? ― удивленно протягивает рыжик, проводя взглядом бабушку, которая отправилась на кухню. Затем он удобно разлегся на диване, всматриваясь в старый телевизор, который часто бесил помехами. Сначала Сэм хотел переключить канал, но услышав про тот случай, он напрочь забыл об этом. Он медленно принял сидячее положение, сложив руки в замок. Он задумался. Новости уже давно сменились на рекламу, а он все думал. Думал, и думал. Все это как-то подозрительно. ― Сэмми, кушать будешь? ― вдруг прервала раздумия внука Оливия. Тот вздрогнул, и как-то неуверенно кивнул. Быстро встав с дивана, он поднял с пола наушники, быстро направился в свою комнату. Попав в комнату, рыжик моментально запирает дверь, чтобы никто не зашел. Затем он быстро садится за стол, вставляет наушники в разъем, и быстро начинает что-то гуглить. Спустя довольно много времени, не удовлетворившись информацией, Сэм начал яростно записывать все в дневник, грызя ручку от нервов. ― Мэр никогда не жил в нашем районе... ― загадочным голосом тянет парень, записывая это. ― Не думаю, что он бы так просто подался в наш район, да еще и туда, где столько несчастных случаев произошло... ― сильно грызнув ручку, он начал немного раскачиваться на стуле, не отрываясь от раздумий. Вдруг раздался стук в дверь. За ней бодрый голос бабушки: ― Сэмми, я принесла покушать, ― пропела бабуля, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. ― Можно войти? Подросток подорвался с места, быстро отпирая дверь. Как только пожилая женщина переступила через порог, Сэм резко выхватил из ее рук поднос и поставил себе на стол, кинув тихое: ― Спасибо. Но даже от такого холодного и сухого ответа на лице бабушки засияла улыбка. Старушка подошла к внуку и нежно поцеловала его в светлую макушку, отчего он поморщился, и запротестовал, на что она лишь засмеялась, и ушла. Рыжик фыркнул, и поправил свою прическу. Проверив, куда ушла бабуля, парень судорожно начал искать кепку, маску и кофту. Он собирался осмотреть место происшествия сам. Одевшись, он прихватил с собой приготовленный заботливой бабушкой сэндвич, пакет зип-лок, щипцы и фонарик. Несмотря на то, что время было всего 6 вечера, подросток знал, что скоро будет темнеть, а значит пригодится. Разложив все по карманам, он выбежал из комнаты, и бросился к входной двери. ― Сэм Ковальски, вы куда собрались? ― упрекает бабушка, уж точно не рассчитывая на то, что ее внук бросится куда-то на ночь глядя. Паренек растерялся. Он же не мог сказать, что он едет искать улики, или что-то в этом роде. ― Не беспокойся, ― улыбнувшись, начал хитрый лис. ― Я... э-э-э... ― запнувшись, он быстро отпирает дверь, скрываясь за ней. ― Не важно. Пока! Дверь закрывается, и парень со всех ног, не дожидаясь лифта, бежит по ступенькам вниз, рискуя своей хрупкой шеей или позвоночником. Выбежав из подъезда, он ловит такси, называет адрес, и уже со спокойной душой едет в назначенное место, кушая сэндвич. Даже когда таксист посмотрел на него ну уж очень грозным взглядом, подросток лишь улыбнулся с полным ртом, показывая то, что ему совершенно не важно, что там себе думает водитель. Как только машина приехала в назначенное место, Сэм быстро платит, и выскакивает из такси. Затем он осмотрелся. ― М-да уж, ― цокает он, идя развязной походкой по старой улице, запихнув руки в карманы. ― Какой дебил вообще полезет сюда? Разве не видно, что здесь грязно, противно, и страшно? ― злится парень, со злобой пиная ногой доверху забитую мусорку. Мусорный бак со звоном падает, и все его содержимое рассыпается на земле. Сэм брезгливо отошел, хмыкнул, и, как ни в чем не бывало, пошел дальше своей дорогой. Когда перед глазами наконец появилось здание, внутри которого был тот офис, рыжик несомненно обрадовался. Солнце уже садилось, пурпурные сумерки расплылись по небу, как будто кто-то ляпнул краску на холст, а прохладный ветерок августа развевал непослушную шевелюру парня. Достав фонарик, он присел на корточки, светя в каждое на его взгляд подозрительное место. Сначала он светил туда, где обычно останавливаются машины, потом смотрел на здание, и даже пытался проникнуть, но что-то никак не решался до конца.Полтора часа спустя
Зак шел домой, допивая кофе, который не успел выпить в кафе. Его жена уже давно навязчиво пытается дозвониться до него, но мужчине надоело говорить, что он уже идет домой или собирается. Его жена очень ревнивая особа, и никогда не верит своему мужу до конца, хоть никогда на это повода он не давал. Блондин то и дело что шел бесконечной дорогой домой, пил кофе, сбрасывал вызовы жены, и проклинал этот день. Вы скорее всего спросите: почему у копа нет машины? Все просто: Сегодня жена нашего многоуважаемого О'Нилла начала скандалить по поводу того, что он возит каких-то шлюх на своей машине, и если он не даст ей сегодня машину ― развод. Такое случалось довольно часто, поэтому мужчина даже не очень разозлился. С одной стороны из-за того, что дети были дома, с другой потому, что он не очень любит спорить с теми, с кем только драгоценные нервные клетки убивать. Тяжело вздохнув, Зак едва волочил ноги. До дома оставалось километров этак 8, если не больше. Вдруг, его взору открылась картина: какой-то шкет в кепке стоит возле того места, где сегодня было расследование, и что-то пытается выяснить. Коп нахмурился, и начал стремительно приближаться к мальцу. ― Молодой человек, вы что здесь... ― не успел он и договорить, как тот бросился наутек. Шокированный Зак стоял и просто недоумевал. Он не думал бежать за ним, ведь он бы просто силы потратил. Шикнув, мужчина пошел дальше своим путем, и смотря в сторону, куда побежал парень, кинул: ― Эх, молодежь... ― вздохнул он. ― От нее столько проблем, ей богу. Пробормотал он, и медленным шагом продолжил свой путь домой.Аэропорт Пирсон
Молодой парень в солнечных очках вышел из самолета, осматриваясь. ― Торонто... ― тянет он, снимая очки, и немного поднимая уголки губ. На его лице была мягкая и едва заметная улыбка. ― Наконец-то я снова дома... ― мужчина грустно улыбается, и вызывает такси сюда. В последний раз он был в Торонто пять лет назад, когда его дядя умер. До этого брюнет тоже время от времени уезжал куда-то, но уж точно не на пять лет. Ему стало грустно. За все эти годы парень не контактировал с семьей, не вспоминал красивые пейзажи его родного города, не задумывался о чувствах родных... В его сумке, перекинутой через плечо, были фотографии из его детства, подросткового возраста, того времени, когда он еще был младенцем... Даже фото покойного отца остались, удивительно. Пытаясь отвлечься от навязчивых воспоминаний, Майкл решить полюбоваться красотой Торонто. Сумерки являются предвестниками вечера. Они очень тихо и не спеша охватывают землю. Красивые сумерки, где-то вдалеке едва-едва заметный последний луч солнца на сегодня сияет, окрашивая небо вокруг себя в красный. Сумерки почти уже окутали все вокруг. Зажигаются первые фонари. Подходит к окончанию ещё один летний день. Майкл никогда не обращал внимания на такие мелочи, ведь его учили лишь боевым искусствам, самозащите и заставляли учить то, что ему не нравилось. Он не видел мира. Он и не мог. Сначала мальчик жил в непроглядной тьме, затем в сумерках, и вот, наконец, светлый, свободный день. А ведь ему уже 28. И только сейчас зародился свет в его душе. Сигналят. Майкл отвлекается, смотрит в сторону, и замечает такси. Вздохнув, он расстроено садится в удобную машину, в которой только бы спать и нежится. Но не сейчас. Ему нужно доехать до дома. ― Адрес? ― таксист поворачивается к пассажиру. ― А-а, что? ― рассеяно мямлит сероглазый, явно витая в облаках. ― Я спрашиваю адрес, сэр, ― четко выговаривая каждое слово, повторяет водитель. ― А... Дом династии Ричардсов? ― растерялся парень, позабыв о том, что конкретного адреса у них нету. ― Слышали о таком?... ― Да, слышал. Какой, черт побери, неловкий разговор. Майкл нервозно прокашлялся, а его глаза начали стыдливо бегать туда-сюда. М-да уж, денек не задался. Майкл оперся на дверь машины, и так всю дорогу и ехал, смотря в окно. Да, водила не врал: это был тот самый дом. Старый и уже не настолько красивый, правда, но чего мы ожидали ― дому уже более 80 с гаком лет, да и в нем никто толком не жил все это время. Майкл быстро достал из кошелька деньги, заплатил за проезд, и пожелал водителю удачи. Как только машина исчезла из поля зрения, мужчина начал медленно подходить к дому. С ним у него вся жизнь связана. Вот только брюнет этому совершенно не рад. Ноги дрожат, сознание показывает страшные флэшбеки детства, неуверенность давит на сознание, и заставляет бежать отсюда подальше сломя голову. Но больше Майкл не будет убегать. Никогда. Он идет по заросшей дорожке, которая раньше каждую неделю чистилась. Сейчас же газон разросся настолько, что невооруженным взглядом и не заметишь эту дорожку. Шаги все замедляются, сердце колотится в груди, как будто желая выпрыгнуть, убежать, лишь бы не идти туда. Шаг вперед. Еще. И еще. Мы уже на небольшой, но когда-то уютной террасе. А она даже сейчас неплохо выглядит, можно еще переделать. Старые качели еще кое-как держатся, но против сильного порыва ветра они точно не устоят. Шаг. А от и она. Дверь. Дверь, которую если открыть ― больше никогда не закрыть. ― Тим говорил, что ключи положил мне в сумку... ― руки дрожат, на лбу выступает пот. ― Очень информативно. ― рыкнул парень, понимая, что сумок у него не мало. Где же они могут быть? Перерыв все сумки, парень наконец находит ключи. Он медленно выдыхает, сжимая их в кулаке, как приз. Кинув вещи назад, брюнет подходит к двери, затаив дыхание. ― Один... ― Два... ― Три... ― Майкл отчетливо слышал, как кто-то сказал синхронно с ним "три", но он даже не обернулся. Как можно быстрей повернув ключ в замочной скважине, сероглазый забежал в дом, захлопнув дверь за собой. Хоть вещи не забыл, и то хорошо. Старые пыльные занавески... А ведь были роскошными. Отодвинув занавеску, Майкл посмотрел в окно. Никого не было. Нигде. Может, показалось? ― Все нормально, просто нервы после перелета... ― пытался себя успокоить парень, но не очень-то и получалось. Раздвинув шторы, наш дылда начал чихать от огромного количества пыли. ― Как только освоюсь ― найму прислугу, ― сквозь зубы прошипел он, чихая. В голове бардак, глаз дергается, а силы на исходе. По привычке щелкнув по выключателю, Майкл увидел практически ничего. Конечно, откуда здесь могло взяться электричество? ― Да вашу ж мать, почему?! ― его вопли эхом раздаются по двухэтажному дому, заставляя невольно вздрогнуть от такого звука. Ричардс злился. Он достает зажигалку, и подходит к канделябру. Поднеся пламя к свече, брюнет почувствовал какое-то мимолетное успокоение. Но лишь мимолетное... Так он и ходил, зажигал свечи и снимал простыни с мебели. А за окном все темнее и темнее. Вот уже и тьма за окном, да еще как на зло полнолуние. Нет, Майкл не был суеверным или что-то в этом духе, просто у него всегда был не спокойный сон при полнолунии. ― На сон я, значит, рассчитывать уже не могу, да? ― хмыкнул парень, предвкушая то, как ему будет страшно здесь спать. Делать было нечего, и наследник на свой страх и риск решил пойти в кабинет отца. По крайней мере, при жизни тот ему принадлежал. Взяв с собой свечи, он по памяти начал слоняться по дому в поисках треклятого кабинета, то и дело спотыкаясь о какой-то мусор. Наконец найдя ту самую дверь, Майкл выдохнул с облегчением. Все-таки, бессмысленная прогулка по дому в пол 10 ночи ― такое себе занятие. На удивление, дверь легко поддалась парню и распахнулась. Странно, однако. Пройдя в центр комнаты, брюнет осмотрелся, поставил канделябр на свободную тумбочку и сел в кресло напротив стола. После смерти отца тут редко убирались, но документы все равно лежали то тут, то там. От скуки он начал открывать тумбочки, шарить на книжной полке, шарить под столом, в шкафу, и только где душеньке его угодно. В конце концов на полу развалилась приличная куча документов, справок, контрактов, дел и записок. Положив на стол часть этого хлама, Майкл с интересом просматривал личности людей, дела отца, и, оказывается, он даже цитаты к расследованиям писал! ― Удивительно, ― похвалил усопшего сын, оценивающим взглядом рассматривая каждую страницу. Среди всего этого нашелся странный тип, а точнее его паспорт. Откуда и зачем ― не ясно. ― Айзек Свэнсон? ― удивился парень, пролистывая страницы паспорта. ― Отец когда-то рассказывал о нем, если я не ошибаюсь. ― призадумался он, кинув паспорт на стол. Майкл уже засыпал в кресле, что его нисколько не радовало. Мама говорила: ― Если будешь спать в комнате, которая принадлежит мертвецу, сыночек, ― призраки будут над тобой смеяться и ходить за тобой. Ричардс давно уже не верил в это, но оставаться в таком месте на ночь ― не самая лучшая затея. Поднявшись с кресла, и прихватив с собой канделябр, Майкл уже собирался выходит, но вдруг он ошалел. ― Я разве закрывал дверь? ― занервничал брюнет, встав как вкопанный. ― Наверное, просто забыл, что закрыл, ― нервно улыбается он, пытаясь себя ободрить. Дернув дверную ручку ― дверь не поддалась. Второй, третий ― ничего. ― Да с той стороны просто лучше открывается ― дверь же старая. Но, к сожалению, на дверь это не подействовало. Сердце бешено колотится в груди, руки дрожат, а ноги становятся ватными. Ему кажется, что он слышит чьи-то голоса у себя за спиной. В конце концов Майкл не выдержал, и, не оборачиваясь, поставил канделябр на тумбочку, начиная выбивать дверь ногой. Хватило пару раз, чтобы дверь открылась. Схватив канделябр, парень рванул с места на второй этаж. Там раньше находилась его комната. Как только дверь в его комнату закрылась за ним, наследник почувствовал какое никакое, но облегчение. Здесь ему было спокойней, ведь с ним часто спала мама из-за ссор с отцом. Присев на свою старую кровать, он ставит канделябр на прикроватную тумбочку, и с любовью погладил ту сторону кровати, на которой обычно спала мама. Да, мама тоже умерла. Но не так уж и давно, знаете ли. За отцом Майкл почти не скучал: Он был строгим и скучным, всегда погруженным в работу. Но мама была как единственный источник света в пещере, например, как факел. С кончиной матери он долгое время не мог смириться. Возможно, даже сейчас не полностью в это верит, кто знает. Ложась в удобную позу для сна, сероглазый не спешит задувать свечи. Он отворачивается, и закрывает глаза. Но сон не идет. Снова ворочится в кровати, снова не может найти себе места. Зажмуриваясь до боли в глазах, он понимает, что ему очень страшно. Холодок пробегает по спине. Может, не стоило сюда возвращаться? Но ведь пути назад уже нет... Собрав все силы в кулак, парень задувает свечи, погружаясь в кромешную тьму. Пугающую и загадочную. Такую, которую он возненавидел с самого детства. Вдруг там сейчас кто-то, или что-то скрывается, и ждет, когда же Майкл уснет? Нет, бред какой-то. Но может быть... Опять голоса. Шум. Звон. Такими темпами паренек может свихнуться! Он зажимает уши руками в надежде что это поможет не слышать этот ад, но это не помогает. Голову сдавливает со всех сторон, дышать становится все труднее и труднее. Мужчина лет пятидесяти душит его с ужасно искаженным от злости лицом. ― Будь ты проклят, чертов мальчуган!! ― яростно кричит он, сжимая его тоненькую детскую шею до хруста. ― Ты всегда мешал мне работать, не учился, и даже не хотел заниматься тем, чем занимается наша семья поколениями, сволочь!!! ― его лицо растягивается в обезумевшей улыбке, глаза навыкат. ― Но сегодня я прикончу тебя, не волнуйся, мразь! О да, я прикончу тебя! Из его рта хлещет кровь, много крови. Пол заливается кровью, в комнате стоит тошнотворный запах железа. Глаза мужчины закатываются в обратную сторону, а сам он задыхается, и начинает себя душить кашляя кровью. Запахло гнилью еще сильнее. Он упал. Он не двигается. Отец?... Гостиная, мама и Майкл. Но ведь это не мама... Черные длинные волосы, костлявые, синие руки, большие стеклянные глаза, смотрящие в пустоту, и широкая улыбка. Это не мама, ведь так?... Мальчик пытается сбежать, но он не может двигаться. Господи, только не это. Голова женщины как-то механически с хрустом поворачивается в сторону брюнета, и ее бездушные глаза уставились в его детскую душу. Ее губы подрагивают, и растягиваются в кошмарно широкой улыбке. Она пытается взять Майкла за руку, но он изо все сил сопротивляется. Лицо женщины исказилось в гримасе недовольства и ужаса. Сжав его запястье в руке, она вывихнула ему руку. Мальчик взвыл от боли, а из его глаз хлынули слезы. Горячие, соленые, стягивающие кожу, слезы. Его плечи дрожали. На это она лишь усмехнулась, и бросила сына в угол. Да, именно бросила. Она слышала, как он ноет, просит прекратить, но ее это забавляло. ― Будешь слушаться мамочку? ― игриво хихикая спрашивает она, приближаясь к маленькому Майклу. Она ласково гладит его по голове, взъерошивая прическу. ― Ты ― не моя мама, ― подняв злобный взгляд на так называемую мать, шипит малыш. ― Ты ― чудовище! Ее глаза становятся красными во всех смыслах этого слова, и левый глаз нервно начинает дергаться. ― Чудовище, говоришь? ― она улыбается ему, нижняя челюсть в буквально отпадает прямо на брюнета. Он кричит во все горло, но его никто не слышит. Мать встает, и заставляет сына взять в руки противную, старую игрушку. Это плюшевый мишка без одной лапы и двух глаз. По нему ползают жуки и пауки, переползая на Майкла. Он больше не может кричать. Он просто хрипит в ужасе, пока эти существа заползая в его рот, уши и под раны, пожирают его. Пол залит кровью. Противный звук капель раздражает. Чудовище, которое называет себя мамой, с удовольствием наблюдает за мучениями, пока она медленно превращается в тысячи маленьких, но опасных пауков. Кап-кап. Кап-кап. Тук-тук. Первое, что услышал Майкл, когда проснулся ― стук во входную дверь. Нет, скорее всего не стук, а глухой удар. Кто-то ломится в его дом. С какой целью? После кошмара парня трясет всем телом, он весь вспотевший, а глаза навыкат. Медленно, очень медленно он поднимается в кровати, и осматривается. Предположительно утро. Светло. Он смотрит на время на мобильном телефоне. 7 утра. Зачем приходить в такую рань? Сероглазый громко взглатывает образовавшийся ком в горле. Он встает с кровати, неприятно шаркая ногами по полу, как старик. Приоткрывает дверь, выглядывает лишь головой, чтобы удостоверится, что никого или ничего здесь нет. Тем временем нежданный гость понимает, что есть дверной звонок, и начинает насиловать его. Резкий звук режет уши Майкла, отчего он рефлекторно зажимает их. Юный наследник спускается на первый этаж. Звук все громче и неприятней. ― Прекратите немедленно!! ― не своим голосом кричит Ричардс, закашливаясь. По дому раздалось громкое эхо. Очень громкое эхо. ― Вашу ж мать, ― ругнулся он, кашляя. Все затихло. Раздраженный и одновременно напуганный Майкл подходит к двери. ― Кто там?