Обречён, но не сломлен

Сидя на жестком стуле, обшитом металлическим покрытием, руками и ногами прикованный к нему тяжёлыми чугунными наручниками, литовец всякий раз стонал от бессилия, пытаясь хоть немного расшевелить затёкшее во всех местах тело. В нос бил холодный терпкий запах сырости, смешанный с гнилью. Из мебели тут можно было увидеть только этот мазохистский стул и старый исцарапанный стол. Судя по столь изысканному антуражу и тусклому освещению газовой лампы, смело можно предположить, что здесь нет электричества. Значит, ты сидишь либо в бункере, либо на заброшенной стройке. За спиной послышался звук шагов, каблук на обуви которых лихо отбивал чечётку, приближаясь медленно, не торопливо, пугающе. — Кого я вижу! — с наигранным восторгом торжественно произнесла Брагинская, дружески опустив ладонь на плечо шатена, до неприличия близко приблизив своё симпатичное личико к перепуганному Торису. — На пороге восьмое марта, а тебе, значит, ни подарков, ни поздравлений. Только всякие мутанты по территории ползают, шпионят, — обиженно фыркнула девушка, слегка надув губки для дополнения своего обиженного образа. — Н-нет! Всё не так! — завопил парень, всеми возможными силами вжимаясь в обшивку стула. — Я приехал сюда, чтобы поздравить… — Да знаю я, зачем ты приполз сюда! — нагло перебив собеседника и нисколечко не чувствуя вины за своё невежество, Россия продолжила: — Ну, что за люди?! Вчера штатского шпиона изловили, сегодня ты заявился без приглашения. Вы что, твари, совсем не уважаете меня как женщину?! — П-простите, — только и сумел выдавить из себя дрожащий Литва, зажмурившись от такой прямой угрозы. Приоткрыв глаза, Торис почувствовал, как что-то настойчиво тычется в его щеку. В нос ударил резкий запах дорогого алкоголя. Судя по легкой нотке виноградного сока, вино. Повернув голову, литовец столкнулся нос к носу с Беларусью, которая явно не на трезвую голову приставала к нему. Да, да! По-другому обозвать действия этой девицы, руки которой свободно блуждали по тощему телу Литвы, никак нельзя. — Н-Наталья, вы пьяны? — встревоженно спросил парень. — Тебе же русским языком сказали, праздник у нас, восьмое марта! Тупой шоле? — картаво пролепетала Арловская, пошатываясь и отходя к сестре. — Ну и что нам с тобой делать, мутант проклятый? — оперевшись обеими руками о черенок любимой лопаты, Анна задала риторический вопрос. — Отпустить, — несмело пробормотал парень, в надежде, что его никто не услышит. Брагинская вытащила откуда-то из-за спины букет мимоз и положила его на стол. Да-да, тот самый, с которым литовец и был схвачен на границе. — Ты обвиняешься в покушении на убийство меня, то есть выше поставленное лицо. По этому не можем мы тебя отпустить, сладкий, не с таким преступлением. — Н-но разве цветы способны убить страну? — попытался оправдать себя ни в чём не повинный Литва. — Способны, у меня на них аллергия! — фыркнула русская. Повертев незамысловатый букетик в руках, Брагинская заметила, как из него вылетела слащавая розовая валентинка в виде сердечка. Беларусь всё это время сверлила преступника убийственным взглядом. Подняв столь важную улику, Россия с интересом раскрыла сердечко, планируя зачитать вслух и от души похохотать с сестрой над глупеньким наивным Литвой, которого жизнь, судя по всему, ничему не учит и не способна научить. — Дорогая… Вы мне очень нравитесь… Простите за всё. Прекрасно знаю, что такое ничтожество не заслуживает вашего внимания, но… — Анна зачитывала текст очень быстро, отчего многие слова просто проглатывались. Закончив, русская в клочья разорвала эту треклятую валентинку и для дополнения картины затоптала ногами то, что от неё осталось. Таким поведением Брагинская напугала не только и без того перепуганного литовца, но и родную сестру, градус в крови которой не позволил среагировать должным образом. — Наташа, тебе лучше уйти. Гилберт дожидается нас возле ресторана, иди к нему. Я следом подойду, — как только сестра покинула помещение, Анна налетела на парня. — Ты хоть представляешь, что я сделаю с тобой за такое?! Торис с уходом белоруски, заметно осмелел. Гордо, не отводя взгляда смотря в лицо этой суровой женщины, Литва без капли стеснения выдал: — Анна, я не вру. Вы мне правда дороги ещё с тех времен, когда мы жили одной семьёй. — Заткнись! — рявкнула девушка, не желая слушать весь этот слащавый бред. Ей и записки за глаза хватило. — Простите. Но я не отступлю! Я буду стараться и добьюсь вашего внимания. — Заткнись! — повторила русская. И на этот раз Литва замолчал. Удивлению русской не было предела. Торис, который всю свою жизнь крутился возле юбки Беларуси, только что признался ей в любви. И всё это не сон, а чистой воды реальность. Открыв замки, Брагинская сунула в руки парня ключи с забавным брелочком в виде собачки. — Анна, это?.. — Ты всё правильно понял. Адрес ты знаешь. Приходи, когда захочешь, я буду ждать. А сейчас проваливай, пока я добрая! Дождавшись, когда Литва покинет пределы её собственности, девушка задумчиво проговорила: — С одним шпионом разобралась. А со вторым то что делать? — бросив скучающий взгляд на распахнутую дверь, Анна добавила. — Может, и его к стеночке поставить?