Зять

— Есть вопросик. Стенч едва не выронил новый, усовершенствованный десятью новыми виброрежимами член из рук и торопливо обернулся. Сайтама-сан для своей невероятной силы двигался легко, как кошка. Возможно, это требовало изучения, но сейчас в приоритете у профессора стояло изготовление новой детали для Геноса. Ради гостя он отложил ее и вежливо поздоровался. — Готов помочь всем, чем только смогу, — добавил он. — Готов — так помоги. Дело, собственно… Было видно, что в научных терминах Сайтама-сан совершенно не подкован, а потому Стенчу не сразу удалось корректно понять его. Переведя на обывательский язык, Сайтаму-сана весьма интересовал вопрос — что в теле Геноса осталось от человека. Сайтама-сан много раз доставлял его на починку, и при этом в Геносе ломалось все, что возможно: нервная, казавшаяся настоящей, трубка, мускулы, пахнущие не кровью, а пластиком, вызывала подозрения и сама кровь, имеющая жирность машинного масла, и прочее, прочее, прочее… — Вам это так важно? — осторожно поинтересовался Стенч, понимая, что раскрыт. — Не это, совсем другое. Есть ли в нем то, что способно… Сайтама замолк, но и по его напряженному лицу Стенч понял — он боится, что Генос однажды поломается так, что его невозможно будет починить. Это было легко прочитать по малейшим реакциям, и Стенч посчитал для себя невозможным лукавить с человеком, который принял его мальчишку, а теперь настолько переживает о нем. — Сломаться? Только если его жажда мести. В последнее время больше не она главная цель его жизни. На первое место выходите вы, Сайтама-сан. — Я знаю, — просто ответил Сайтама и задумчиво тронул пальцем металлический фаллос, так естественно, словно был хорошо знаком с прошлыми моделями. — Выходит, у него человеческие — только чувства. Стоило ли добавлять к ним манию? Сайтама-сан замолчал, и Стенчу почудилось в этом настоящее осуждение. Он ощутил себя не богом, а преступником, лжецом, как оно и было на самом деле. Но как же теперь сказать правду тому, кто, будучи собранным его руками, считает себя человеком? Да еще и способным при этом всерьез тронуть чувства такого, как Сайтама-сан. Который, как Стенч знал, считал себя совершенно безэмоциональным. Но это тоже было неправдой — Стенч видел непередаваемое облегчение на его лице. — Это был мой город, — попытался оправдаться он. — И у меня был сын, примерно ровесник Геноса, от которого ничего не осталось. А этот, новый — бессмертен, понимаете, Сайтама-сан? * * * Сайтама понимал. И не мог осуждать печального мужика, который сентиментально полюбил приспособление для мести, и, судя по хлюпанью носом, даже сильнее, чем тех, за кого собирался мстить. И то, что сам Сайтама тоже любил его и не хотел потерять, даже вызывало небольшое ощущение родства. Ровно настолько, чтобы не проломить профессору башку, когда тот выпалил: — Если вы считаете, что я допустил ошибку… Цель всегда можно изменить, если вы считаете, то… личность Геноса можно скорректировать. — Не-не! — Сайтама едва разжал непроизвольно сжавшиеся в кулаки руки, стоило только подумать, что в иногда — да что уж там говорить! — всегда надоедливом Геносе что-то изменится. — Не стоит. Не нужно. Я не позволяю. — Ему нужна была цель функционировать, — Стенч поправился, — жить. — Он смахнул слезы, воображая, как больно было бы Геносу, узнай тот, кто он на самом деле. — Он неплохо живет, все нормуль, — отозвался Сайтама, считая дело навсегда закрытым. — Если целей несколько, это же даже лучше. Вот на сегодня у нас есть еще одна — успеть купить капусты на распродаже. Хорошо, что у Геноса такой отец, решил Сайтама. Отец, который столько делает для него, да еще и совершенно бесплатно. Вряд ли бы они сами потянули такие вот штуки. Он еще раз коснулся новой разработки профессора, отдавая должное его гению. «Киборга, за которым гоняется Генос, мы за раз прихлопнем, — подумал Сайтама. — А я останусь». Он ощутил радость.