Разделенная радость

Великая битва войска Каспиана закончилась почти столь же быстро, как началась; но всякий, кто хоть раз участвовал в битве, знает: ее завершение — непростая вещь. У Питера шумело в ушах, и шумели тельмарины, и лес шумел вокруг них. А он уворачивался и бил — и прошла минута, затем вторая, и пятая, прежде чем он понял, что звук, который он слышит — это победа. Тогда королева Сьюзан, нежная и темноволосая, встала перед ним, и его дух воспрял от понимания, и он выпрямился и, встречая, поцеловал ее прямо в губы, в знак родства и радости. Там, в родном их мире, это было бы сочтено неприличным. Здесь это было торжественное приветствие от всего сердца. Смех, несколько слов, замечание Сьюзан по поводу перевязанной руки Питера — и следом их унесло друг от друга. Сдавшиеся тельмарины требовали внимания и организованного подхода. Некоторые же просто сбежали, и их следовало догнать. Лес теперь был повсюду; за деревьями порой не различить было остатков битвы. *** Вечером Львом объявлены были пир и гулянья. Сьюзан и Питер сидели рядом, достаточно далеко от огня, чтобы его более сильный свет лился на других и не слепил им глаза. — Странно, — произнес Питер, — не так ли? Сидеть и смотреть, а не возглавлять торжество самим. Он глядел на Каспиана. Того окружали его няня, доктор Корнелиус и дюжины прочих, новых и недавних последователей, которые подступали к нему, словно волны, накатывающие на берег и отступающие прочь. — Нам приходилось играть подобную роль — после великого похода Орландии против великанов, — слегка наставительно напомнила Сьюзан. — И мы были гостями в Тархистане. — Она поймала его взгляд и признала: — Ты ведь в самом деле не думал об этом. — Мне всё равно, — твердо сказал Верховный Король. — Каспиан — добрый малый, это видно всякому. И Аслан думает, что он будет хорошим правителем. Мне просто интересно, где же оказываемся тогда мы. — Здесь, — сказала Сьюзан. И, подождав, пока он не оглянется на нее — потому что у Сьюзан не было в привычке хитрить, — она поцеловала его. Сестринским поцелуем — но также и поцелуем его королевы; его возлюбленной. Тогда он ответил на ее поцелуй и придвинулся ближе. Она же сняла доспехи, что еще оставались на нем, и устроила его раненую руку одновременно и бережно, и так, чтобы гладить его по плечу и груди, и обнажила между тем свои собственные груди, и он прижался лицом к ее коже, вдыхая запах, прежде чем начать ласкать все те места, в которых ей было приятней всего. Они были в собственном своем темном, укромном месте, накрытые плащом Питера. Жители Нарнии — гномы, добрые великаны, говорящие животные, — смеялись и вскрикивали всюду вокруг них, но никто не обращал на них внимания, и не было нужды в стыде. — Ты отправлялся на войну так часто, — сказала она ему. — Должна я напомнить тебе, к чему ты всегда возвращался? — Чем дольше мы в Нарнии, — ответил он, — тем больше всевозможных вещей вспоминаем. — Его ладонь скользнула вниз вдоль ее бедра, и Сьюзан резко выдохнула. — Пожалуйста, Питер. — Сью, — отозвался он в промежутке между поцелуями, но еще долго он выжидал мгновения, когда он сумел ответить ей своим телом. Тогда его королева судорожно вздохнула под ним и прижала его к себе настолько тесно, как только могла. Ее темные волосы, длиной до плеч, рассыпались вокруг него. Он помнил их ниспадающими до талии — и всё же его обнимала теперь та же самая королева. То была не вполне Великодушная Королева Сьюзан, что возлежала с ним сейчас, но несомненная королева: не школьница. Она ответила ему, где и как он мог найти себя; спроси он, кем они сейчас были — и, ему думалось, у нее отыщется ответ и на это. Но радость, исходящая от нее — ее собственная и Аслана, — вымела все раздумья прочь из его головы. Он извлекал из нее один вскрик удовольствия за другим, словно мелодию из прекрасного музыкального инструмента — до тех самых пор, пока к нему не подступило его собственное величайшее наслаждение. Тогда он нашел среди ее стонов место и для себя — точно так же, как находил место меж ее бедер. Они победили. Ничто не могло быть дальше от них, чем школьный семестр, детство и глупые экзамены. Ничто — и никто другой — не могло быть ближе, чем это. Если сегодняшняя победа принадлежала Каспиану, то им принадлежал мир — дабы отдыхать, и веселиться, и вспоминать. *** Утром Питер проснулся с чувством приближения чего-то прекрасного: как если бы вскоре должна была начаться чудесная вечеринка, или же некая торжественная церемония. Сьюзан уже не спала и глядела на него. — Я думаю, это Аслан, — сказала она. — Нам следует пойти к нему. И они, держась за руки, отправились услышать его совет.