explosion

      Кацуки Бакуго до ужаса раздражают выскочки, ради которых ему приходится покидать уютный и так полюбившийся ему новый дом. То, что те встали на сторону зла, уже делает их ничтожными и жалкими. Кацуки не доставляет большого удовольствия нестись по сырой улице туда, откуда сейчас люди убегали со всех ног. Каждый раз приходилось бросаться в гущу событий, чтобы усмирять очередную шайку преступников. Взрывной герой ничего не боится. Он считает, что корнем всех бед людей являются трусость и страх.       Но никогда прежде он не ощущал тех эмоций, которые сейчас отравляли его изнутри. Это был гнев, что отражался на его лице с какой-то невиданной раньше никому долькой… страха. Со лба стекали капельки холодного пота одна за другой, а раньше всегда горячие руки вдруг похолодели. Ногами приходилось твёрже ступать по мокрой земле, а ледяные руки сильнее сжимать в кулаки, лишь бы не свалиться из-за дрожи и рвущегося наружу сердца прямо посреди дороги. Словно не он был седьмым героем в топе, словно не при виде его все злодеи терялись в пространстве и сжимались в комок, как новорожденные котята. Но несмотря на пробирающую до костей дрожь тела, он продолжал бежать вперёд, почти отталкивая бегущих в противоположном направлении людей. Шум, доносящийся из разрушенного здания, крик гражданских и вой сирен заглушала бьющая по вискам кровь. Он злился на всех: на ноги, которые предательски дрожали и замедляли бег, на бегущих людей, мешающих ему использовать причуду на полную мощь и вмиг оказаться у выбитых дверей и разбитых окон; на себя, что решился патрулировать другой конец города. Дождь все продолжал лить, из-за чего блондинистые волосы паклями липли ко лбу. Бакуго то и дело поскальзывался на мокрой дороге. Тепло тела постепенно уступало холодному поту.       Он патрулировал многолюдную улицу вместе с другими героями, как внезапно реклама косметики на огромном экране сменилась на срочные новости. Как только прозвучал адрес здания, где произошёл взрыв, сердце сразу ушло в пятки, а в глазах потемнело. Людей просили не паниковать, ведь прямо сейчас туда направляются несколько про-героев. Но Кацуки это нисколько не успокаивало.       Он не глядя вынес и без того погнутую дверь, которая поначалу не поддавалась, но что есть стальная дверь против мощных взрывов из трясущихся рук. Внутри было также сыро, как и снаружи: виной тому был льющий из побитого потолка дождь. Грязная обувь неприятно ширкала по бетонному полу, в помещении противно пахло сыростью и ещё не опустившейся пылью. Чуть дальше по обвалившемуся коридору он увидел движение и услышал хриплый кашель. Следуя геройскому долгу он незамедлительно направился на звуки жизни, щурясь при тусклом свете, пытаясь разглядеть человека. Пройдя чуть дальше, он увидел девушку в подраном геройском костюме, судорожно хватавшуюся за живот. Несколько больших каменных плит парили над головой пострадавшего человека, которого она пыталась достать из завалин, хотя сама еле держалась на ногах. Не думая ни о чём, он подошёл к ней, нисколько не напугав. Казалось, в её голове было точно такое же месиво, что и у Бакуго, поэтому она не придала значения неожиданно схватившему её за плечи парню. — Где они? — Очако даже округлила свои и без того большие глаза от непривычно дрожащего голоса её бывшего одноклассника. — Сбежали, — безэмоционально ответив, стряхнула чужую руку Урарака и повернулась к нему спиной, желая продолжить спасение пострадавших. Бакуго ещё какое-то время тупо смотрел на женскую спину, пытаясь сообразить сказанное. Кто сбежал? Куда сбежал? После небольшого «щелчка» в его голове, он зло свёл брови к носу и снова развернул девушку к себе лицом. — Где, блять, эти тупицы? Я говорю про двумордого и Деку! — он резко зашатал хмурую Уравити за плечи, совершенно забыв о её состоянии. Та подняла на него грозные глаза и хотела было наорать на него за то, что отвлекает от работы, что лучше бы сам занялся делом, но увидев его почти плачущим, опешила и рукой подавила удивлённый вздох. — О-они поднимались на третий этаж, а… а по-потом… — из карих глаз потекли слёзы, а потом последовали и всхлипы.       Парень резко отпустил девушку, и та свалилась на сырой пол, продолжая вытирать с лица слёзы. Ей было тошно от ситуации, тошно от самой себя. Она была недостаточно бдительной, к тому же позволила более сильным героям одним идти прямо в злодейский капкан. Теперь же она сидит на холодном бетоне, ещё больше пачкая подраный костюм, а её друзья лежат где-то наверху, побитые и полуживые. Кацуки быстро начал искать глазами путь на третий этаж. Он не боялся за Урараку, он по опыту знал, что она слишком сильна, что сама сможет встать на дрожащие ноги и продолжить вытаскивать людей. Он здесь будет только лишний.       Заметив то, что осталось от лестницы, ведущей на следующие этажи, герой рванул прямиком к бетонным обломкам и осел рядом с ними. Путь преградил огромный кусок упавшего потолка, проломивший несколько ступенек. Он не мог использовать причуду, здание и так еле держится. Ухватив большую часть каменной плиты руками, он напряг каждую мышцу, каждый позвонок. Напряжённо пыхтя и почти задыхаясь, он пытался убрать этот булыжник с пути. Камень болезненно вписался прямо в ладони, но адреналин заглушал всю боль. Обломок не хотел поддаваться ни сильным рукам, ни рвению сердца. Злостно прошипев нелестные слова в адрес бесполезного куска бетона, он отпустил его, почти задыхаясь. — Давай же! — собрав ещё раз всю силу в руки, он со всей дурью, что бушевала сейчас у него на душе, стал ударять по плите кулаками, в кровь разбивая костяшки рук. Мокрые ботинки скользили по полу, усложняя дело.       Глубоко вдохнув в лёгкие воздуха, он резко ухватился за кусок потолка и яростно потянул его в сторону. Спустя пару секунд мучительного напряжения в руках, камень победно был сдвинут. Хоть на пару сантиметров, но этого хватило Бакуго, чтобы пролезть в узкий проход, ведущий на второй этаж.       Парень с силой сжимал зубы, когда отодвигал почти такую же по величине часть потолка на следующей ступени. Голова ходила ходуном от запаха пыли, в глазах плыло от плещущего внутри адреналина, вперемешку с паникой. Неожиданно он споткнулся о ступеньку и свалился прямо на пол третьего этажа, ободрав коленку. Мокрый, в потрепанной одежде, Бакуго начал подниматься, шипя от боли. Со стороны и не скажешь, что это профессиональный герой. Блондин поднялся и побрёл дальше, по пути оттряхивая руки.       Сердце разрывалось на куски от мысли, что с ними могло случиться. Они встречались и жили вместе всего три месяца. Бакуго до сих пор раздражает тот факт, что они переселились в его квартиру. Бакуго раздражает и то, что он испытывает к кому-то подобные чувства, но всё же старается с этим мириться. Если бы ему сказали два года назад, что он влюбится в тупого Деку, или в двумордого идиота, то он обязательно набил бы лицо столь дерзкому человеку. Стажировки у про-героев научили его какой-никакой выдержке и контролю эмоций.       Сердце падает к ногам, когда в его поле зрения попадает цветная макушка. Тодороки кряхтел, пытался подняться с пола, и Бакуго на ватных ногах подбежал к нему. Тот отхаркивал кровавую слюну, опираясь на одну руку. — Шото! — он огромной тенью появляется возле лежащего парня и обнажает белые зубы. Всеми силами парень пытается доказать, что не испытывает сейчас ни жалости, ни беспокойства за чужую жизнь.       Голова Шото была в крови, алая жидкость почти заливала веки. Кацуки присаживается рядом и с презрением смотрит прямо в цветные глаза. Анализировать пострадавших учили ещё в академии, поэтому это не составило большого труда: была сломана одна нога и пробит череп, откуда прямо на израненное лицо стекала кровь. Тодороки предусмотрительно заморозил поврежденную часть головы. Вокруг лежало много глыб льда вперемешку с обломками стен, где-то лёд уже начал подтаивать и образовывал маленькие лужицы. Металлические колбы с пояса героя тоже лежали неподалёку, опустошенные. Где-то тут валялся и использованный шприц с обезболивающим. Попытки защититься ледяной причудой не увенчались успехом, но тем не менее Шото смог о себе позаботиться. Бакуго мог бы спокойно выдохнуть, но количество повреждений и мысль о том, какую боль испытал герой, не оставляли его равнодушным, хотя брови неизменно были сведены к переносице. Несмотря на такое количество повреждений, тот был все ещё в сознании. Герой тянет руку, чтобы помочь Тодороки подняться. Взгляд того потупляется, он неподвижно продолжает пялиться на пыльную ладонь. Из-за головокружения Шото штормило, голова ходила ходуном и мысли были затуманены. Он делал слабые вдохи и резкие выдохи, что заставляло беспокоиться. Всё время кряхтел и смаргивал кровь с длинных ресниц.       Бакуго раздражённо рычит, когда тот отпихивает его руку и пытается сам встать, мыча от боли. Движения его стали неожиданно резкими и грубыми. Когда ему удавалось чуть подняться, он тут же снова валился на живот, не сумев удержать себя на весу. — Мидория… — на выдохе произносит Шото хриплым голосом, и фамилия тут же растворяется в тишине, тяжёлой ношей свалившись из ниоткуда.       Сердце окончательно подрывается, но Бакуго пытается сохранить безэмоциональный вид. Удаётся это ему с трудом. Если всегда собранный и отчужденный Тодороки был в таком состоянии, то думать об Изуку было ещё страшнее. Аккуратно приподняв Тодороки за плечи, он уложил его у стены. Шото мигом замораживает сломанную ногу, и Бакуго смотрит на него с укором, опасаясь, что тот соберётся встать и идти следом за ним, как только тот уйдёт вперёд. Кацуки с потемневшими глазами убирает мокрую чёлку с чужого окровавленного лба и быстрыми движениями начинает идти дальше по коридору. Он был уверен, что сможет найти зеленоволосого по чёрным следам от взрыва. Каждый последующий шаг давался с трудом. Вокруг в щепки была разодрана мебель. Чем дальше он шёл, тем больше разрушений видел перед собой. Было большим везением лишь то, что от взрыва разрушился потолок, иначе бы этаж быстро наполнился токсинами.       Дальше не было ни потолка, ни стен — лишь остатки пола. Вокруг были черные последствия взрыва, сходившиеся в одной огромной скважине. Воздух ещё хранил запах пороха и жженой серы. С трудом можно было поверить, что кто-то выжил после этого. Кацуки злостно рыкнул и оглядел разбитые каменные плиты. Вокруг было слишком много мелких камней, и Кацуки знал, что дело было не только во взрыве.       У остатков стены, рядом с обвалившимся кирпичом неподвижно лежало тело. Вокруг ещё оседала поднявшаяся пыль, а где-то можно было услышать звук упавшего камня. Внутри Кацуки рухнул весь мир, глаза стояли на мокром месте. Он рывком преодолевает большую щель в полу и со всех ног бежит к герою. Блондин наклоняется над телом, ловким движением руки убирает придавивший чужую ногу камень и осторожно приподнимает неживое лицо. Череп имел множество повреждений, как впрочем и остальные части родного тела. Бакуго громко всхлипывает, не верит глазам и почти кричит. — Т-тупица, — он прижимается лбом к изуродованному телу и плачет навзрыд. Он и сам не знает, к кому обратился: к себе, из-за того, что не успел прийти вовремя, ведь ещё утром шестым чувством уловил неладное, или к Изуку, который снова слепо бросился в самое пекло, хотя прекрасно знал, что скоро случится взрыв. Но ни себя, ни тем более его винить он не мог: работа героя всегда предполагала риски. Приложив пальцы к обожженному горлу, он ненадолго замер. Из-за горечи, подступившей к горлу и непривычной дрожи в голосе ему было трудно говорить, и он дрожащими руками стал поднимать обмякшее тело. — Убираемся отсюда.       Он знал, что теперь поможет только оказание скорой медицинской помощи. Радовало только то, что Мидория не успел добежать до эпицентра и был хоть крохотный шанс выжить, за который Кацуки теперь будет цепляться всеми силами. Кое-как он сделал иммобилизацию и старался лишний раз не трогать тело героя, быстро перевязав лишь глубокие раны. Кровь струёй текла из левого бока и головы. Кацуки зажмурился. Руки Изуку были полностью разбиты.       Бакуго наспех сооружает носилку из валявшихся рядом досок и своего геройского костюма. Движения выходят резкие, нервные. Сама конструкция оставляет желать лучшего, но нести тело на руках было куда опаснее. Тяжело рыкнув, он аккуратно переложил Деку на ткань своего костюма и подвязал на вид целые части тела Мидории к доскам, чтобы больше ничего не сместить в и так искалеченном организме. Безопасно зафиксировав Изуку на носилке, он накинул лямку, что раньше была рукавом его костюма, на плечо и крепко взял руками носилку, сильнее вдавливая её себе в бок.       В другом конце здания герой Уравити с покрасневшими глазами помогает людям в белых халатах загрузить искалеченные тела на носилки. У пробитой стены, оперевшись на оставшиеся кирпичи, на одной ноге скачет в сторону двух героев Тодороки, не переставая болезненно шипеть и крепче хвататься за стены. Под зелёным костюмом и сломанными рёбрами медленно билось геройское сердце.