Нормальный человек

В полуобщежитие-полугостиницу Отабека подселили на пару месяцев, чтобы, пока не уладятся все вопросы, он не суетился и не искал впопыхах подходящую квартиру. Он согласился, заранее готовый к худшему, но, честно говоря, пока всё выглядело неплохо — свежий ремонт, просторные комнаты и нормальные соседи. И от Ледового недалеко. Настроение всё равно было ни к чёрту. Он не хотел тренироваться в Питере. Будь его воля, он бы… Будь его воля. Он прилетел только этим утром, а уже хотелось сбежать отсюда, из этого дореволюционного дома, ставшего общежитием, подальше от толстых стен, от лепнины под высоким потолком. И от серого неба в окнах… Куда от него денешься в Питере? Чемодан, аэропорт, дом. В дверь постучали — кого там ещё принесла нелёгкая? Отабек крикнул: «Войдите» и продолжил разбирать вещи. — Желаете ли поговорить о господе нашем Макаронном Монстре? Отабек аж закашлялся и повернулся к гостю. Первым, наверное, надо было заметить дуршлаг на голове. «У него на голове дуршлаг», — пронеслась мысль, но воспринять и удивиться он не смог — слишком абсурдная выходила картина. Поэтому: высокий парень в широкой чёрной майке, облепленной светлой кошачьей шерстью; в шортах, которые держались на честном слове. И из-под надвинутого на глаза дуршлага торчали давно не стриженые патлы. Видно, что спортсмен. Отабек опустил глаза на стопы в резиновых шлёпках. Знакомые мозоли, знакомые ушибы — фигурист, кто же ещё? Он снова поднял взгляд. Из-под — боже! — дуршлага глаза смотрели с настоящим вызовом: да, я завалился к новому соседу и с порога предложил поговорить о Макаронном Монстре, что не так? Неожиданный гость захлопнул за собой дверь, шагнул в середину комнаты, отодвинул ногой стопку джинсов и повторил с вызовом: — Ну так что, желаешь? …Прошлый сезон Отабек пропустил, и даже видео с соревнований смотрел через силу — знал, что надо, но безо льда и так было тошно. Не проверял ленты в соцсетях, не смотрел на фотографии. Когда ему предложили поселиться в общежитии, упомянули, что с ним по соседству будет жить Юрий Плисецкий. Пару лет назад Отабек счёл бы это знаком судьбы, но теперь… Отабек нарочно не следил за ним, слышал только, что скачок в росте почти на год выкинул Юру даже из первой двадцатки. Он помнил его мелким, тонким, злым, и, честно говоря, опасался встретить в Петербурге зазвездившегося наглого типа. Всякое бывает. Но не такое! — Желаю. Но мне тренер сказал, чтобы о мучном я даже не думал, а то голову оторвёт. Голос. Голос вот с тех пор изменился мало. И не изменился взгляд. Плисецкий просканировал Отабека с головы до пят, и от этого взгляда не укрылись ни следы недавнего лечения, ни чуть сбившийся баланс, ни свежие мозоли на отвыкшей от коньков стопе — да, он ещё только восстанавливал свои прыжки. — Так давай я расскажу о том, как Он опутывает каждого из нас своими Макаронными Щупальцами! Только лучшим позволяет он воспарить надо льдом и Его волей делать четверные. — Что, одной его волей? — Ага, только впахивать надо как проклятому, а так хуйня вопрос. — Синяки на ногах — это он не успел тебя поймать из акселя? — Во-от, ты начинаешь понимать, — Плисецкий улыбнулся во весь рот и протянул руку: — Юра. — Отабек. Плисецкий — Юра — опустился на пол и от души потянулся, расправил плечи. — Вот где ты был, нормальный человек, полтора года назад, когда тут жили одни ебанаты? Отабек пожал плечами. Он, «нормальный человек» два с небольшим года назад не успел поймать Юру в Барселоне — жалел потом ужасно, ведь другого шанса поговорить не выпало. Сказать сейчас? Вот этому Юре, нацепившему на голову дуршлаг? А почему бы и нет? — Полтора года назад дома тренировался. А вот до этого мы встречались в Барселоне, помнишь? Юра нахмурился и покачал головой: — Смутно. Знал бы, что ты такой, подошёл бы к тебе сам. — Я хотел к тебе подойти. Не получилось. — Нахуя? — Сказать, что встречался с тобой в лагере Фельцмана, ты… — Охуеть, — перебил его Юра. — Чел, вот сейчас по законам жанра ещё и окажется, что мы ещё в песочнице играли бок о бок. — И ещё мы разлучённые в детстве близнецы. Засмеялись оба. Юра покрутил на голове дуршлаг, пощёлкал по ручке и вдруг заявил: — Пошли-ка ко мне. С Пётькой буду знакомить. Давай, потом разберёшь, — и, не дожидаясь ответа, поднялся на ноги. — Это ещё одна проверка на нормальность? — спросил Отабек уже на пороге. Всё происходило слишком быстро. — Какая проверка… Ты вроде бы уже нормальный, — отмахнулся Юра и завозился с ключами. — За срач не извиняюсь, это во славу Его спутанных щупалец! Щупалец или нет, но на сушилке прямо у входа сохло бельё; на стуле грудой была свалена одежда, а у розетки затаился клубок зарядок всех цветов. Срач, но не помойка — в Юриной комнате были чистые полы, чистый стол и всякие мелочи — вперемешку тейпы и наушники, резинки для волос и книги, кошачьи игрушки и пачки чая, плюшевые коты и плюшевый Макаронный Монстр — не расползались с застеклённых полок. И на самом почётном месте стояла The Gospel of the Flying Spaghetti Monster рядом с Хокингом. В центре кровати же по-королевски развалился белый кот с тёмной мордой — Пётя, да? Они внимательно посмотрели друг на друга. Кот, кажется, тоже признал Отабека нормальным, но с места не двинулся. Юра тем временем включил чайник, достал из шкафа чашки, пакетики, подвинул в сторону покрывало с котом, упал сам и позвал: — Ты чего встал? Иди сюда. — Что, прям сразу в постель? Юра заржал, сбился, а потом, медленно, глядя в глаза и подбирая слова, сказал: — Мои, хм, религиозные воззрения меня в этом не ограничивают. Только не «прям сразу», хорошо? Отабек кивнул. Когда-то он решил, что они с Юрой похожи, и не ошибся. Он опустился на кровать — места было достаточно, но сесть хотелось бедро к бедру — и всё-таки спросил: — Как тебя вообще угораздило? — он щелкнул по ручке дуршлага. — А, да был один тут… сосед. Всех заебал своими «молись и кайся», до меня постоянно докапывался. Шлёшь нахуй — ноль реакции, вообще непрошибаемый. Я тогда как раз где-то услышал про макаронного монстра, ну и начал отвечать. Он так бесился! А потом зарылся поглубже, и оказалось, что тема-то очень крутая. Отабек огляделся. Крутая тема, да, и столько классных книжек на полках. — Втянулся вот. Теперь это типа традиции. Чтобы физику дрочить как вон они, — Юра кивнул на полку, — это ж надо быть каким монстром. У меня столько мозгов нет, я так. Почитать. Поболтать с нормальными людьми. Интересно же. — Да, понимаю. Мне тоже нравится. А здорово было бы поцеловать Юру сейчас, пока у него на голове этот смешной дуршлаг… А ведь они только что познакомились, да даже чайник не успел закипеть. Так странно получалось. — Странно это, — сказал он вслух. — Странно что? — Всё странно. — Встреча наша. Что мы так легко нашли общий язык. Что ты со своими медалями живёшь тут. — Живу я на катке, а здесь сплю. Я как-то посрался с одной шишкой из Федры, так что мне сказали: или здесь, или давай сам. Ну и ладно, деньги на счет капают, скоро накоплю и буду сам. — Здорово. — Ага. Но теперь я рад, что так вышло. Они замолчали, украдкой поглядывая друг на друга. Что-то такое надо было сказать, сделать, взяться за руки, поболтать о книжках, квантовой Вселенной и физике «Интерстеллара», в которой они оба, наверное, толком не шарили. Потому что если они будут так молчать дальше, то мысли заведут совсем уж далеко. Вот и Юра покраснел под его взглядом, поднялся на ноги, стащил с головы дуршлаг и кинул его на кровать. — Собирайся. — Куда? — Будем отмечать день, когда Летающему Макаронному Монстру впервые пришлось скрываться от попавшего в космос человека. — Так день космонавтики был 12 апреля. — Похуй. Это такой праздник, что можно и ещё раз отметить. Раз уж совпало с днём знакомства. Отабек не успел даже согласиться куда-то идти, но Юра уже вытащил откуда-то уличную одежду, скинул свою майку, стащил шорты — какое тело! — и переоделся — всё это так стремительно и красиво, что страшно было представить, что такой Юра может вытворять на льду. И ужасно хотелось посмотреть на это вживую. Пётя посмотрел на них, чихнул и улёгся в дуршлаг — натурально, жидкий кот, и шерстинки смешно высунулись изо всех дырок. — Пётя у тебя тоже пастафарианин? — Конечно! — Юра посмотрел на Отабека с таким восторгом, что становилось совсем уж неловко. — Он у меня очень умный. Умный кот. Восхитительный хозяин. Кажется он, «нормальный человек», мог отлично вписаться в эту компанию.