Время сжигать чувства

Когда их учитель, легендарный Шэнь Цин Цю, очнулся от долго мучавшей его болезни, Мин Фань был невероятно счастлив и державшее его напряжение тут же отошло. Смятение и беспокойство за своего учителя у него наверняка замечали многие, но продолжали тактично молчать и закрывать глаза на странное поведение первого ученика. Когда же им сообщили о том, что их учитель наконец-то пришел в себя, Мин Фань, переходя со спокойного шага на быстрый бег и обратно, попытался стереть с лица счастливое выражение вперемешку с беспокойством, пока не добрался до расписных дверей комнаты Шэнь Цин Цю. Сохраняя вид благонравного и верного своему долгу ученика, он с дрожащими в волнении руками вошел в комнату, аккуратно ступая по деревянному чистому полу, вне себя от счастья. Болезненная нежность буквально затопила все его мысли, он готовился к этой встрече как мог и был готов ко всему, что могло ждать его за отделявшей их некогда стеной: тех жарких объятий и страстных поцелуев, всегда сопровождавших их тайные встречи, скрывавшиеся с таким упорством от всех остальных. Но наткнуться на холодный и отрешенный взгляд, словно на острое лезвие меча, которым Шэнь Цин Цю всегда смотрел на окружающих его людей, было… Невероятно больно как душевно, так и в какой-то мере физически, особенно когда легкие сжало от нехватки спасительного воздуха. Вся легкость и плавность движений, колючая острота во взгляде, наполненном словно расплавленным серебром, да и ощущение некой скованности в присутствии кого-то столь вознесшегося над своими мыслями и чувствами остались теми же, но какая-то важная часть или черта учителя, что наполняла сердце Мин Фаня теплом, внезапно просто исчезла, унесенная с пробирающим до костей северным ветром. Дверь к хранилищу чувств Шэнь Цин Цю была наглухо захлопнута и обвешана тяжелыми стальными замками. Теперь молчание, обычно приносившее успокоение, ощущалось чужим и неловким, слишком неловким для тех, кто был крепко и неотрывно связан. Больно кольнуло сердце и в тот момент, когда учитель, как-то задумчиво покосившись на дверь, сказал ему строгим приказным голосом, не требующим возражений: «Ступай и приведи сюда Бин Хэ». Появилось чувство, будто его ударили под дых или принялись душить невидимыми нитями из одной большой катушки, заполнившей все его естество туманным разочарованием и тянущей ко дну печалью. Трепетно хранившиеся чувства раз за разом подвергались чудовищным пыткам, когда крепкая красная нить, соединявшая их сердца, расслаивалась волокно за волокном, распутывалась умелыми руками его неподражаемого учителя, от чего становилось так пусто и тоскливо, что хотелось выть от бессилия что-либо изменить. Цепляться за угасавшее тепло, как репейник за шелковые одеяния, не оставалось сил. Пустота поглотила сердце полностью в тот самый день, когда на гору Цюн Дин напали демоны, во главе с Ша Хуа Лин и ранили множество адептов. Учитель, который просто ненавидел Ло Бин Хэ, учитель, который желал ему скорой смерти и всякий раз кривил при его появлении лицо, учитель, плавно скользнувший на арену и прикрывший своей статной, высокой фигурой победившего Тянь Чуй Ло Бин Хэ, учитель, наверняка единственный до конца веривший в победу этого бездарного ученика, учитель, защитивший это отродье в той треклятой деревне от Кожедела, учитель… Наверняка, Мин Фань в тот момент осознал то, что не будет больше ни одного лукавого взгляда украдкой, не будет теплых и успокаивающих объятий, больше не будет ничего. Только сильная, неприкрытая ненависть к Ло Бин Хэ, и одолевшая его смертельная печаль, скрытая глубоко на дне его сердца. Наступило самое время сжигать то, что осталось от трепетно хранимых и нежных чувств. Мин Фань оставался наедине со своей болью, а беспрерывный поток слез и всхлипов не мог больше быть непозволительным.