///
В самом начале зимы Хансоль заболевает. На улице отвратительная погода: грязный снег тает в лужи, а на утро они покрываются белёсой корочкой льда. Холодный ветер дует в лицо, и Хансоль, ёжась, прячет нос в воротнике пальто. Если бы вчера у него не поднялась температура, то он смог бы занести конспекты по философии своему соседу по парте, и сегодня бы провёл свой вечер дома, в компании вишневого сидра и сериалов по Netflix. Но судьба к Хансолю была благосклонна очень редко, поэтому сейчас, в самый разгар вечерней непогоды, он, как настоящий герой из какого-нибудь второсортного боевика, тащится в кафе, чтобы отдать несчастную тетрадь. Пока он идёт до назначенного места, ему встречаются Юно и Тэён. Они стоят около книжного магазина, держатся за руки, и хрупкая ладонь Ли почти полностью помещается в ладони Юно. Пока Чон курит, Тэён что-то безостановочно щебечет ему, постоянно поправляя шапку на голове. Юно только кивает и улыбается, не сводя с парня влюблённого взгляда. Хансоль рад за них, правда. Он мог бы подойти поздороваться, но нарушать эту идиллию, бессовестно вторгаясь в их маленький мир, ему совсем не хотелось. Настроение было совсем не то. В надежде на то, что сейчас он просто отдаст тетрадь и уйдёт домой, праздновать очередной прожитый бесполезный день, Хансоль ускоряет шаг, практически пробегая мимо влюблённой парочки. Единственное, что ему сейчас хочется — это поскорее закончить все дела и оказаться в тепле и комфорте. И еще, видимо, придётся зайти в аптеку, потому что он чувствует, как снова поднимается температура. Когда он заходит внутрь маленькой кофейни, ему становится легче дышать, и он чувствует, как приятное тепло согревает замерзшие ладони и лицо. Внутри оказывается так много света, что Хансоль, непривыкший к нему, щурится, стягивая с плеч пуховик. Народу в кафе, на удивление, почти нет, и он без труда находит своего соседа. Он сидит за небольшой барной стойкой, мило беседуя с бариста, и пьёт, судя по терпкому запаху, свой любимый американо. — Я тебя ненавижу, ты знаешь это? — Хансоль, обречённо вздыхая, падает за соседний стул. — О, Хансоль! — он довольно громко смеётся, оборачиваясь в сторону Джи, — сегодня хорошая погода, не так ли? — Очень смешно, Джонни, — он хмурится и чувствует, насколько сильно замёрзло его лицо, пока он сюда шёл. — Ладно, прости, — после тихого смешка Ёнхо наступает заминка, — кофе? В качестве извинения. Хансоль недовольно вздыхает, но всё-таки соглашается на столь выгодные условия, и Джонни, в силу своего предложения, немедленно заказывает латте без сахара, зная, что Хансоль не пьёт что-то другое. Для него до сих пор остаётся непонятным, зачем конспекты понадобились Ёнхо именно сегодня. Насколько он помнит, следующая пара по философии будет только на следующей неделе. — Это не для меня, — он игриво подмигивает, прикладывая палец к губам и незаметно убирая тетрадь к себе в чёрный кожаный рюкзак. Серьёзно, это для этого он тащился в такой холод? Чтобы Джонни смог пофлиртовать с очередным парнем? Его терпение лопается моментально, как натянутая до предела струна. — Ты, — первым делом, Хансоль собирается накричать на друга, несмотря на то, что его горло адски болит от постоянного кашля. Но потом понимает, что пусть людей не так уж много, но дожидаться того, чтобы его вывели под руки, ему не хочется, — да пошёл ты, Ёнхо. Он немедля встаёт, как раз тогда, когда тот самый милый бариста ставит его заказ на стойку. По глупой случайности, Хансоль слишком резко поднимает рюкзак с пола, задевая свой кофе, и слышит, как белоснежная чашка разлетается на тысячу осколков, разбиваясь об пол. Но, несмотря на это, он почти сразу же уходит, даже не оборачиваясь. На входе он забирает и накидывает своё пальто, вылетая на улицу. Как же его это всё достало. Когда дверь за ним с противным скрипом закрывается, он останавливается под небольшим навесом, чтобы покурить. За те несколько минут, что он был в кофейне, ветер стих, воздух стал каким-то свежим, а улица окончательно погрузилась в сумерки. Снег прекратился, и теперь небо было ясным. Звёзды виднелись рассыпавшейся серебряной пылью, сквозь которую простиралась широкая полоса млечного пути. Время для Хансоля буквально останавливается. Он, кажется, не вспомнит, когда в последний раз звёзды для него сияли так ярко. До чего же все люди малы, насколько же их глупые проблемы и трудности ничтожны. Разве космосу, небу или Богу (хоть кому-нибудь) интересно, что с ними происходит, здесь, в самом центре города? — Извините, у вас не найдётся прикурить? Парень нехотя отрывается от созерцания ночного неба и переводит взгляд на незнакомца. Незнакомца? Удивительно, как звёзды могут сложиться настолько глупо. Глупо и грустно. Волосы парня нежно-фиолетового цвета весенних цветов, мокрые от растаявшего снега зимние кроссовки и мех на пуховике. И девушка рядом с ним — потрясающе-красивая девушка, — держит его за руку, стараясь согреть свои замёрзшие красные пальцы в его ладони, жмётся к его плечу, неловко поглядывая на Хансоля. Ему так хочется засмеяться от абсурдности, но всё что ему удаётся выдавить это: — Привет, Юта, — хрипло и на выдохе произносит Хансоль, недолго шарясь в кармане, а после протягивая зажигалку парню. Наверное, над озадаченным и растерянным лицом Юты можно было бы посмеяться, но у Хансоля было совсем не то настроение. Тяжело описать эмоции, которые в тот момент отображались на его лице. Хансоль его понимал, со стороны, наверное, он сейчас выглядит точно также. — Хансоль? — Юта удивленно поднимает брови, и его голос, тихий и хриплый, звучит так надломлено в этот момент, — Ты так…изменился. — Время не щадит, — он тихо усмехнулся, наблюдая, как Юта подносит маленькой огонёк к лицу и прикуривает, — не ожидал встретиться с тобой снова. В голове у Хансоля столько воспоминаний: ясное небо, палящее июльское солнце, запах горячей пыли, дыхание Юты, опаляющее ухо, шелест книжных страниц. Одуванчик — цветок, означающей горе. Господи, как же ему хочется обвинить его во всём, что с ним сейчас происходит. «Зачем ты рассказал мне обо всём этом? Твои глупые сказки про несчастье, которое приносит обычный жёлтый цветок, оказались правдой». Наверное, Юта был чародеем или волшебником. Какая глупая ирония. «Твои слова оказались проклятьем»///
В следующий раз они встречаются, когда Хансоль идёт с учёбы. Небо затянуто противными серыми тучами, но, несмотря на это, на улице тепло. Хлопья снега приземляются ему прямо на щёки, и он чувствует себя счастливым как никогда. Сессия закрыта, долги остались в прошлом, и теперь Хансоль мог со спокойной душой позволить себе пролежать пару дней в кровати. — Ого, вот это встреча. Хансоль замирает прямо посреди тротуара, оборачиваясь, и видит Юту. Тот сидит прямо на мокрой лавочке, держит в руке стакан кофе и всё ещё улыбается так, будто в жизни его ничего не волнует. Потрясающе-красивой девушки рядом с ним сегодня нет. «И почему мы снова встретились?» Хансоль тяжело выдыхает и подходит ближе, вставая прямо перед парнем. — Так рад меня видеть? — он кивает в сторону Юты, намекая на улыбку, — смотри, а то лицо треснет. Юта смеётся, тихо, но достаточно заразительно для того, чтобы Хансоль тоже улыбнулся. Чем чаще он встречает его, тем меньше отторжения чувствует. Это сравнимо с горькими лекарствами, которые ты пьёшь через силу — с каждым разом тебе становится всё легче и легче. Юта больше не казался ему надоедливым и шумным, скорее он был странным, но светлым воспоминанием из прошлого. Из того прошлого, в котором Хансолю было не 23, а всего 12, где он был глупым мальчишкой, слишком сильно привязанным к книгам, поздним закатам и ромашковому чаю. Где не было той тяжелой жизни, которую ему напророчил Юта своими глупыми одуванчиками. Они гуляют около двух часов, не замечая, как на улице темнеет, как снова начинает дуть холодный ветер и снег из мягких хлопьев превращается в маленькие кристаллики льда, падая за шиворот куртки. За это время они успевают обойти центр почти на два раза, поваляться в снегу, и Хансоль на эти пару часов снова чувствует себя юным и глупым. После они заходят за ещё одним рафом, который Юта пьёт, по его словам, почти каждый день. — У тебя так скоро сердце откажет, идиот, — Хансоль усмехается, останавливаясь на крыльце какого-то магазина. — Идиот, — с грустной усмешкой вторит ему Юта, опуская глаза. И Хансоль клянётся, что даже не контролирует себя, когда его ладонь тянется к чужим волосам, чтобы стряхнуть с них снег. Накамото от этого кротко вздрагивает, так и не поднимая взгляд. За это мимолётное прикосновение Хансоль успевает почувствовать, насколько мягкие, словно шелк, его волосы цвета сирени. — Проводи меня до дома, — Юта кидает удивлённый взгляд на Хансоля, но тот почти серьёзен, разве что его губы растянуты в лёгкой улыбке — на улице темно, вдруг меня кто-нибудь схватит и убьёт. И Юта действительно провожает. То ли он смущён столь внезапным действием со стороны парня, то ли ему просто не по себе, но в любом случае, он молчит почти всю дорогу, изредка срываясь на тихий кашель. Хансоль пару раз тихо усмехается, сильнее поднимая воротник серого пальто. Когда они подходят к подъезду и собираются прощаться, до старшего наконец доходит причина тяжелых одышек и кашля Юты. Он печально наблюдает за парнем, пока он достаёт из маленького нагрудного кармана пуховика ингалятор и делает несколько глубоких вдохов. У Юты астма. Хансоль чувствует необъяснимую вину за то, что не догадался об этом раньше. Будучи маленьким, он не понимал, почему Юта после короткой игры с ребятами почти падал без сознания, стараясь вдохнуть как можно больше воздуха. Накамото, видимо, замечает состояние парня. — Только не плачь, ладно? — он тихо смеётся, всё также хрипло, как раньше, и убирает ингалятор обратно в карман, — я привык к этому, и ничего страшного в этой болезни нет. Хансоль молчит, не зная что ответить. Ему, на самом деле, чертовски стыдно, только он сам не понимает за что именно. — Прости, — всё, на что его хватает. — Вот поэтому я никому не рассказываю об этом, — Юта улыбается, договаривая на выдохе, — ненавижу жалость. Наступает короткая пауза. — Думаю, Сольхён согласилась встречаться со мной только из-за жалости, — добавляет он, поводя плечами. — Сольхён? — Моя девушка, — он всё ещё продолжает улыбаться, пиная носком кроссовок комок снега, — ты же видел её? «А», — проносится в голове у Хансоля, — «Та самая потрясающе-красивая девушка, да?» — Вернее, бывшая девушка. Мы расстались недавно, если тебе интересно, — Юта говорит это невзначай, вздыхая и засовывая руки в карманы. — Почему? Он медлит пару минут, прежде чем ответить. Только сейчас Хансоль замечает, что его трясёт от холода, поэтому подходит и натягивает на ютину голову капюшон. — Мне нравится кое-кто другой. Время будто бы останавливается. Хансоль молчит, но он уверен, Юта слышит, как в его голове крутятся и работают шестерёнки. У него есть вариант, но, чёрт возьми, ему страшно, если этот самый вариант окажется неправильным. Он поднимает голову к небу, наблюдая за проясняющимся небом. Глупые звёзды сегодня сияют особенно ярко. Немного подумав, Хансоль в пару шагов сокращает расстояние между ним и Ютой, обхватывает своими ладонями чужое лицо и целует в лоб. Юта жмурится и сжимает губы в тонкую полоску. Всё тот же глупый маленький ребёнок. — Накамото, пожалуйста, постарайся дышать, — Хансоль отходит к подъезду, улыбаясь, — потому что завтра мы должны будем сходить на свидание. Юта наконец-то вдыхает полной грудью.///
Спустя год они съезжаются, пускай и Юту приходится очень долго уговаривать для этого. Он упрямится, совершенно не слушается, но постепенно, сам того не замечая, оставляет всё больше и больше вещей в чужом доме. Пустая квартира, при помощи волшебных рук Юты, преображается, наполняется светом и теплом, а ещё каким-то эфемерным ощущением счастья. Однажды, вытирая пыль с книжных полок, Юта находит тот самый старенький и потрёпанный сборник рассказов По. Со временем страницы окончательно пожелтели и стали волнистыми от повышенной влажности. Держа его в руках, он не может не улыбнуться: между страниц спрятан маленький цветок одуванчика, засушенный и вложенный сюда самим Ютой много лет назад, в надежде, что Хансоль когда-нибудь найдёт его. Вышло так глупо, ведь Юта так и не успел рассказать ему самое главное значение этого цветка. — Хансоль, — он прячет цветок обратно между страниц, оставляя книгу на полке, — а ты знаешь, что цветок одуванчика — символ преданности и верности? Он не успевает подумать, как чувствует чужие тёплые руки, обнимающие его поперёк живота. Хансоль смеётся и тихо выдыхает ему в макушку. — Честно? Я догадывался, — он, кажется, даже немного мурчит от удовольствия, — иначе как объяснить то, что ты до сих пор меня не бросил, оставляя зарастать в пыли. Юта улыбается, разворачиваясь и нежно целуя парня в губы. — Ещё слово и твои опасения окажутся горькой правдой. Хансоль прижимает парня ближе, кладя подбородок на чужую макушку, размышляя о том, что, наверное, звёзды не так уж глупо сложились.