Ceiling Fans and Idle Hands

Он раскачивался на жестком пластиковом стуле в комнате ожидания, часы нещадно отсчитывали в тихом месте. Суета и кутерьма — это далекий мир по ту сторону закрытой двери, но человек был пленником своих собственных забот, не в состоянии смотреть приглушенный в углу телевизор. Он жил худшим днем в своей жизни: каждый раз, когда его глаза закрывались дольше, чем на мгновение, яркий образ того, с чем он столкнулся — что предотвратил — выгорел внутри век. Зайдя в тот номер в отеле и видя, как его лучший друг свисает с потолка (пальцы ног едва касаются пола, глаза закрыты), он терзал себя, что было слишком поздно. Мертвый. Он не знал, кричал ли или нет, должно быть, кричал, и были ли люди, спешащие ему на помощь. Он прижался к синим губам, вдыхая жизнь. Его пальцы нашли слабый пульс на шее, где ранее кожа была испещрена веревкой. По крайней мере, был небольшой шанс, и он умолял неподвижную фигуру попытаться жить для него. Первые признаки жизни сопровождались рвотными позывами, когда руки оттаскивали его, чтобы скорая могла работать. Они не позволили ему ехать в машине скорой помощи, но все равно последовал за ними с друзьями и съемочной группой. Сдерживаясь между рыданием и яростью, он отталкивал от себя руки, не желая, чтобы к нему прикасались. Остальные были в отчаянии, страдая по-своему, лишь его дыхание было рванным, неумолимо дрожащим. Никогда еще он не был близок к тому, чтобы потерять все важное для него, он никогда не терял контроль над этим. Все терпело крах. Он потерял многое. Достаточно было одного взгляда на Тайлера на носилках, окруженного врачами, когда протягивают трубку ему в горло, чтобы подключить дыхательный аппарат, отчего Джош рухнул на пол. Его страдающие вопли привлекли любопытство у лиц, выглядывающих из-за занавесок, когда охрана бросилась останавливать нарушение. Они принесли его сюда, в тихую палату, чтобы он не паниковал перед людьми, пытающимися работать. — Джош, все хорошо? Говорят, он достаточно окреп, так что можем проведать его. Тайлер спал, или, по крайней мере, так он выглядел с изредка дрожащими ресницами, но никогда не открывающимися. Весь путь от приемного покоя до реанимации Джош держал его руку, медсестрам приходилось его обходить, потому что, если он слишком долго отпускал, то страх потерять его развивался слишком остро, чтобы справиться с ним. Кровоподтеки на шее Тайлера потемнели, указывая место, где натянула веревка. Джош смотрел на его горло с вялым увлечением. Джош не мог есть, не мог спать, он едва мог говорить, когда люди пытались вовлечь его в беседу. Он не хотел упустить ни минуты, поскольку глаза Тайлера, налитые кровью и невидящие, открывались пару раз. Всякий раз сердце Джоша бешено билось, и он выкрикивал имя Тайлера, но без ответа. Спустя несколько дней они выволокли его, когда Джош фактически свалился с истощением, вставая за сотой чашкой кофе. Они отвезли его в новый отель: не в тот, где все случилось, где он нашел Тайлера. Джош задавался вопросом, усыпляли ли его в течение семнадцати часов подряд или его тело было настолько изношенным, рассудок помрачился, что он почти целый день безмятежно проспал. Он проснулся от гудения пустоты в другой комнате, слишком изнуренный, чтобы отвести голову от потолочного вентилятора. Кашель поблизости напугал его, обнаружив Марка, сидящего в кресле в своем телефоне и не подозревающего, что Джош больше не спит. Он задавался вопросом, не договорились ли они следить за ним, чтобы тоже не навредил себе. Джош подумал об этом вскользь — тяга почувствовать что-то кроме потери, увидеть красный цвет, отличающийся от синей кожи и губ, которые видел, когда закрывал глаза. Он хотел, чтобы то, что чувствовал внутри, обозначить на внешний вид, но решил, что слишком обессилен, чтобы осуществить любую из этих мыслей. — Сколько сейчас времени? — у него пересохло во рту, а слова прилипли к внутренней стороне щек. — Время поесть и принять душ. — Как там Тайлер? — Очнулся, — и впервые с тех пор, как привязь снова стала петлей*, на губах Марка отразилась улыбка. Джош не знал, как трактовать эту информацию. Это хорошо, он должен был напомнить себе. Очнулся — значит жив. Значит мозг функционирует. Но это только начало процесса восстановления. Тайлеру предстоит долгий путь исцеления: не только его тело (и Джош старался не думать, что повешение сделает с голосом Тайлера), но и источник всей этой боли — психика Тайлера. Пережить это покушение означает, что всегда есть риск для большего. Тайлер может попробовать еще раз, и что если Джоша не окажется там, чтобы остановить его? Он начинает беспомощно всхлипывать, и Марк спешит удержать его, шепча обещания, что они справятся, но Джош ему не верит.

***

Он боялся увидеть, в каком состоянии окажется Тайлер. Будет ли он стыдиться самого себя? Плакать? Будет ли Тайлер притворяться, что это был несчастный случай, заблуждение, ошибка, отметая все страдания, которые он принес им? Незначительная часть Джоша (эгоистичная часть, которую не хотел признавать) надеялась, что Тайлер будет благодарен. Марк, сбитый с толку отсутствием радости у Джоша или хотя бы улыбки от известия, что его лучшему другу уже лучше, пристально наблюдал за ним на протяжении всего обеда, который он с усилием поглощал, пока ехали на машине в больницу. Быть может, это вконец сломало его, что даже ощутимые улучшения не могли изменить — настолько он был сломлен. Марк молился, чтобы Джош не застрял в этом навечно: если кто и заслуживает лучшего, то это он. Джош улыбнулся, когда они вошли в палату Тайлера — маленькую, в которой, казалось, мучительно растягивало больные сухожилия, когда заметил, как певец наблюдал за ним красными от надрыва удушения. Улыбка поблекла, а лицо Тайлера продолжало оставаться каменным. На вопросы Марка он ответил хриплым голосом, будто не оставляя без внимания Джоша, чье лицо становилось все более огорченным этим холодным приемом. Марк решил, что им двоим нужно побыть наедине, и пошел за кофе, оставив их в неловком молчании. — Эй, чувак. Я рад, что тебе… стало лучше, — Джош зашаркал ногами. Тайлер фыркнул и потер горло, избегая зрительного контакта. Джош продолжал стоять: неприветливые вибрации, исходящие от его друга, словно он был загнанном в угле зверем, готовым загрызть, удерживало Джоша от приближения. — Тайлер, я… — Ох, просто заткнись, Джош. Я знаю, что это ты остановил меня. И чего же ты хотел? Мне сказать: «Вау, благодарю за спасение моей жизни!». Ну, я не в восторге от этого. — Я не собирался позволить тебе умереть! — неслышно проговорил Джош. — Это то, чего я желаю! Я хотел, чтобы все закончилось, я хотел покончить с этим. Я каждый день страдаю, я живой и, наконец, обрел покой, но ты, черт возьми, все испортил, — Тайлер заорал на Джоша, который вздрогнул, словно его пырнули ножом. Тайлер никогда не бранился, и уж в особенности не в его адрес. Тайлер редко злился на него, никогда раньше не кричал. Джош думал, что потерял все за несколько дней до этого, но это только показало, что его мир еще не рухнул. — Ты такой чертов эгоист, убирайся отсюда. Тайлер бросил кувшин с водой в Джоша, и он разбился об стену с громким треском. Джош споткнулся на выходе, сильно ударившись коленом об плитку, прежде чем сорвался на бег так быстро, как только мог, от другого кошмара. Он выбежал из больницы на улицу, и никто не остановил его. Преодолевая препятствие за препятствием в течение неизвестного времени, стремительно перемежаясь между оцепенением и приступом, Джош был на грани отключения, только поразительно осознавая, как незнакомец оттащил его от дороги. Где-то раздался гудок машины. — Какого черта ты творишь? Тебе помочь? — прикрикнул незнакомец, отчего Джош поежился. — Не надо. Я не собирался этого делать! Пожалуйста, позволь мне уйти, — он высвободился и снова убежал. Он так потерялся в этом городе, которого не знал, что Джош никогда не хотел, чтобы его нашли. Он хотел проломить тротуар, хотел бесследно исчезнуть, но не мог так поступить. Он не мог бросить свою семью, друзей, Тайлера… нет, сдохни он, Тайлеру было бы плевать. Джош едва не выкинул свой телефон, но пронзительный назойливый звонок встревоженных друзей заставил в конечном счете ответить. — Джош! Ты где? — взмолился Марк, явно боясь, что тот тоже пытался навредить себе. Джош не знал, но каким-то образом Майкл смог его найти. Проклиная вспыльчивость Тайлера и пытаясь успокоить Джоша, Майкл не мог помочь ему. Джош предался забвению, погрузился в него и вконец сломался.

***

В то время, как Тайлер проходил психиатрическую терапию, Джош один дома продолжал разваливаться. Он почти не спал, едва принимал пищу, только отвечал на звонки матери, когда она проверяла, жив ли он. Лгал или преуменьшал свою ежедневную вялость, зная, что если кто-нибудь увидит его таким, то заметят, в каком он критическом состоянии. Может, Джошу стоило бы запереть двери, но, честно говоря, ему наплевать, если кто-то вошел бы и убил его. Он целыми днями пялился в потолок, бесконечно прокручивая мысли, называя себя никчемным, и смеясь над тем, насколько он жалок, что развалился из-за одного человека. Не стоило разрушать свою жизнь из-за гнева Тайлера, но рациональные мысли ничего не означают для депрессивного состояния. — О Боже, Джош… — голос Тайлера казался ненастоящим, когда однажды появился в его комнате, воспользовавшись незапертыми дверями, чтобы найти своего друга в кататоническом состоянии и неподвижности. — Мне… я так сожалею. Джош едва нашел в себе силы моргнуть, не говоря уже о том, чтобы поднять руку и коснуться человека, сидящего на кровати подле него. — Я так облажался, — начал Тайлер, тяжело дыша сквозь эмоции и видя, как он уничтожил другого человека, особенно того, кто был ему так дорог. Он многое осознал с тех пор, как в последний раз виделись — пришло понимание того, как его поступки и слова влияют на других людей. Теперь он был в лучшем месте, пускай оно было самым тяжелым в его выздоровлении. — Я был так поглощен, что думал — всем будет лучше без меня. Я лишь не хотел больше бороться, поэтому просыпаться после того, как думал, что я успешен — это ужасное чувство. И все это я возложил на тебя. Я пытался утопить тебя во всех плохих чувствах. И мне жаль, хотя это и кажется пустым звуком. — Я люблю тебя, Джош. И рад предоставленному шансу, чтобы сказать тебе, — Джош поднял голову, чтобы увидеть, как Тайлер вытирает слезы. — Надеюсь, однажды ты простишь меня. — Прощу, — впервые за несколько недель Джош произнес слово, которое не сопровождалось рыданием или одинокими гневными криками. В тот момент ничего не было исправлено. Отношения между ними были так сильно разрушены, но они готовы были их исправить. Поэтому они лежали рядом друг с другом, причем каждый из них чувствовал себя довольно комфортно за обоих.