А ты почувствовал в беспрестанном биении своего сердца, как он касается вселенной? Понял ли ты наконец для чего нужна красота? Изменил ли ты свою жизнь?
— все права принадлежат Мэри Оливер, и её замечательному стихотворению "Лебедь", откуда и взято название Все говорили, что он словно лебедь – спокойный и грациозный снаружи и ежесекундно утопающий в бешеном неистовстве в самой глубине подсознания, там, где никто не видит. В своё время Лоран не соглашался с этим высказыванием. В своё время он вообще много с чем не соглашался. Но именно сейчас, сидя в очередной непримечательной приёмной в ожидании очередного изматывающего собеседования, он начинал видеть сходство. Внешне он выказывал чистого вида хладнокровие и профессионализм (и достаточно смело мог признать, что его внешность и дорогой костюм давали ему преимущество перед другими кандидатами). Внутри он сходил с ума. Сердце вырывалось из грудной клетки. Все мысли смешивались в кучу. Что если они зададут вопросы, к которым он не готов? Что если он невольно оскорбит начальство? (Уже был прецедент.) Что если он порвёт штаны, когда будет садиться? (Лоран любил носить вещи только по размеру, но проблема остаётся.) Что если они спросят про пробелы в его резюме? Ему хотелось достать телефон и если не написать Огюсту, то хотя бы просто ещё раз пройтись глазами по подбадривающим сообщениям, которые тот отправил ранее. Но зависнуть в телефоне от нервов было бы нормально перед каким-нибудь уроком, а не перед собеседованием. Лоран вдохнул, медленно, но не так глубоко, как ему следовало бы. Не особо хотелось, чтобы работающие здесь люди надумали себе, что у него какие-то проблемы со здоровьем, прежде чем он вообще доберётся до собеседования. Ему необходима эта работа. Вообще, ему нужна была любая работа, которая позволила бы бессрочно применить свои навыки практикующего адвоката. Два года утекло с тех пор, как он был допущен к юридической практике, но Лоран так и не поработал в полном смысле слова. По сути, он не проработал и дня, чего уж таить. Если в скором времени он не воспользуется своей адвокатской лицензией, она будет недействительна. А после того, что случилось в последний раз... Что ж, он не думал, что повторная сдача экзамена такая уж хорошая идея. Наконец расторопный секретарь зовёт его по имени. – Простите за задержку, – произнесла она. – Вам было назначено собеседование с мистером Варенном, но он занят в суде, – классика. Всё время и усилия впустую. – Но один из сотрудников главного офиса здесь, и он ожидает вас прямо за этими дверями. Вам нечего бояться. Торвельд замечательный человек. – Спасибо, – говорит Лоран.***
Торвельд объяснил, что обычно работает на пару с братом в головном офисе, но тому временно пришлось уехать в город из-за коллективного иска, над которым в данный момент корпела их фирма. Лоран случайно ничего не слышал об этом? – Да, – ответил Лоран. – Я, можно сказать, пристально слежу за ходом дела издалека. Одно только количество нарушений в официальных документах вызывает шок. Боюсь предположить, что там ещё откроется, если копнуть глубже, – Лоран изучил все детали дела на досуге и сейчас мог с уверенностью прочитать по лицу Торвельда, что тот был восхищён его усердием. На этой ноте Лорану станет легче отвечать на вопросы о своём дипломе, летней практике и прекрасной способности разрешать конфликты. Секретарша не врала. Торвельд был замечательным человеком. Лорану даже подумалось, что, возможно, ему наконец улыбнулась удача и он получит это место. Торвельд вновь пробежался озадаченным взглядом по резюме, нахмурив брови. – Прошло несколько лет с тех пор, как вы получили допуск к юридической практике, – сказал он. Лоран ощутил, как грудную клетку сдавило. – Этим летом я три месяца проработал в муниципальном совете, – cконцентрируйся на хорошем. – А до этого...? Снова повторяется одно и то же. Он налаживал рабочие связи, бился за место и проходил собеседование для более престижных фирм, чем эта. Пробел в резюме – это беда. Из-за этого несчастного пробела все думали, что он тщедушный бездельник. Да, дискриминировать они не станут, конечно. Но они могут, более того, они наймут более опытного кандидата. Он сделал глоток воды. Его нервный взгляд зацепился за семейное фото, стоящее в рамочке на столе. Вряд ли это дети Торвельда – он же холостяк, – скорее всего, племянницы и племянники? Лоран изучил всю подноготную их компании, если уж на то пошло. Эти ангелочки, вероятно, отпрыски его брата Торгиера. Лоран отвечал на этот вопрос всевозможными способами на сотнях разных собеседований. Он слегка приукрашивал – говорил, что несколько лет путешествовал или преследовал непреодолимую цель написать собственную книгу. Но суть в том, что с датами ничего не попишешь. Лишь единожды он был честен, и в тот раз работодатель понимающе кивнул головой. Правда, работу ему так не дали. Он не мог всецело злиться на сложившуюся ситуацию. Даже если у него и была какая-нибудь физическая болезнь, кто захочет нанимать человека, который может повторно слечь. – Что ж, – начал Лоран. Его глаза всё это время неотрывно глядели на фото в рамке. Самый младший ребёнок был настолько мал, что едва мог держать голову прямо. Всё то время, которое Лоран мог выиграть перед ответом, закончилось прежде, чем стало очевидно, что он медлит. Чёрт с ним. Ему всё равно не достанется эта работа. Терять нечего. – Видите ли, в тот период мне было сложно заниматься собственной карьерой. Я сидел дома с ребёнком. – Оу, – сказал Торвельд. – Что ж, никогда не поздно вернуться на поприще. А теперь скажите... что было самым сложным в работе в муниципальном совете?***
Огюст позвонил ему сразу после собеседования. Лоран не знал, насколько плохо всё прошло, если спокойно выдохнуть он смог только после того, как услышал голос брата. А что ещё ему оставалось. Он должен... олицетворять зрелость. Ему уже далеко за двадцать, и вокруг было полным-полно всевозможных предложений о работе в разных точках страны. Но Лорану претила жизнь вдали от брата. Не стоит недооценивать то, как важно иметь поддержку. Это ни в коем случае не странно, говорили они, особенно учитывая тот факт, что он потерял родителей ещё в раннем возрасте. – Ну как прошло? – спросил Огюст жизнерадостно. Что бы он ни делал, всё сочилось жизнерадостностью и было пронизано светом. – Сложно сказать, – ответил Лоран. – Не буду загадывать. Не было и причин предполагать, что это собеседование чем-то отличается от остальных. Никакого предложения не последует. Поэтому не стоит заморачиваться из-за несуществующего ребёнка, которого у него, по всей видимости, никогда и не будет. Да, лгать на собеседовании – неправильно. Неправильно было и ассимилироваться с тем меньшинством женщин, которые так же борются за рабочие места. (Хотя маскировка под женщину однажды спасла его.) Это всё неважно. Работы ему не видать. – Не опускай руки, – сказал Огюст. – Я и не собираюсь, – Лоран ждал такси, стоя на краю тротуара. – Я... я стараюсь изо всех сил, ты же видишь? – Я знаю, знаю. Ну... а что насчёт ужина завтра вечером? Идёшь? – Не то чтобы мне было чем ещё заняться. – Лоран. – Да слышу, – пораженческий тон. – Буду в пять, – сказал он. – Вы оба ужасно готовите.***
Подбор меню, покупка продуктов, рассылка резюме и пробежка заняли почти весь следующий день. Удивительно, насколько можно растянуть, казалось бы, тривиальные вещи, когда ты безработный. Однажды Лоран потратил целую неделю на то, чтобы реорганизовать книжные полки, и он до сих пор ещё не полностью разобрал кладовку. В четыре тридцать он был на пороге дома Огюста, что было слишком рано для любого приглашения на ужин. Хотя какая разница. Они же семья. Лоран жил здесь на протяжении трёх месяцев, пока не обзавёлся собственной квартирой. Если бы решение было за Огюстом, он бы держал здесь своего младшего брата вечно. У него до сих пор был ключ. Но обе машины были на парковке, поэтому он постучался прежде, чем нагло ввалиться в квартиру. Кашэль, жена Огюста, открыла дверь. У неё были красные глаза и распухшее лицо. – Я не вовремя? – машинально спросил Лоран. – Тогда я... – Господи, Лоран. Это же мы пригласили тебя. Заходи, – сказала она. – Просто у меня начались месячные. – Мне жаль, – сказал Лоран. И это было действительно так. Огюст и Кашэль уже давно пытались завести ребёнка. Ещё задолго до того, как Лоран переехал к ним, у них было несколько неудачных попыток. Им обоим было тяжко. И теперь Лоран знал о менструальном цикле жены брата и их сексуальной жизни больше, чем следовало. Не то чтобы это и было причиной, по которой он переехал в отдельную квартиру, но, в общем-то, это недалеко от правды. Периоды овуляции были... шумными. Их попытки зачать ребёнка были бессчетными и пылкими. Для бедной Кашэль каждые месячные были очередным колющим напоминанием, что она ещё не скоро станет матерью. – Это наша последняя попытка в ЭКО на сегодняшний день, – добавила она. – Страховка больше не сможет покрыть расходы. – Мне правда жаль, – чёрт. Может, Лорану всё-таки стоило остаться с ними. Все деньги, которыми он оплачивал аренду, можно было бы добавить к их страховым счетам. И чёрт его знает, какие у него самого были страховые премии и расходы, Огюст всегда занимался этим самостоятельно. Нет, одёрнул он себя, чья-то чужая жизнь – не его забота. – Если захотите заплатить из своего кармана, – начал он, – я могу... мы можем, – наследство братьев было общим. Они не стали его делить, что обязательно привело бы к плачевным последствиям. Оба были горячо независимы, предпочитая платить за себя каждый раз, как подвернётся возможность, и не полагаться на родительские деньги. – Я знаю, – сказала она. – Тебе не нужно ничего говорить. Я просто устала, пора прекращать. Для меня это уже слишком. – Можно я побуду полнейшим кретином и совсем не к месту предложу тебе это прелестное красное вино, которое я притащил с собой? Кашэль обхватила его руками и крепко прижала к себе. Лоран застыл на секунду. Он категорически сторонился объятий. Но Кашэль была на удивление сильной девушкой, и, что немаловажно, теперь она тоже была частью семьи. Он обнял её в ответ, потом открыл вино и начал готовить. И где-то на задворках сознания маячила вина за то, что он выдал на собеседовании. Это было неправильно взывать к мифическому ребёнку, когда его брат так страдал. Он сосредоточился на нарезании лука. Это получалось у него лучше всего. Может, ему удастся стать поваром, если вся эта фишка с адвокатством не прокатит. Они сели за стол довольно рано, потому что им было необходимо хоть чем-то заполнить вечер. – Очень вкусно, – сказал Огюст. – Это обыкновенная лазанья, – парировал Лоран. Чувствуется слишком много базилика. – Лучшая лазанья, которую когда-либо готовили на этой кухне. – Это странно, что я даже не сомневаюсь? – Лоран улыбался, когда его телефон завибрировал. У них было не принято разговаривать по телефону за столом, и он уже готов был просто убрать звук, когда узнал номер звонящего. – Это из вчерашней адвокатской конторы. – Тогда ответь! – Да-да, конечно. Алло? – Добрый день, могу я поговорить с Лораном? – Лоран слушает, – щёки становились свекольными. Огюст и Кашэль прожигали его взглядом. – Здравствуйте, это Торвельд из «Патрас и Патрас». Перейду сразу к делу, Лоран. После тщательного отбора кандидатов, мы решили остановиться на вас и назначить испытательный срок, предоставив вам должность в нашей компании. – Серьёзно? – Уверяю вас, с такими вещами я не шучу. Лоран сначала заметил, как Огюст и Кашэль таращатся на него во все глаза, а потом понял, что был непозволительно груб с... со своим новым работодателем. – Простите, – сказал он. – Я просто в шоке. Благодарю за предоставленную возможность. – Вам нужно время, чтобы всё обдумать? – Нет! – это был Огюст. – Нет. Нет, не нужно, – работа. Наконец-то работа. – С радостью приму ваше предложение. Благодарю. – Отлично, – сказал Торвельд. – Мой секретарь вышлет вам контракт и распишет процедуру введения в должность. Добро пожаловать в команду, Лоран. – Спасибо за предоставленный шанс. – Не за что. Всего хорошего. Лоран отложил телефон и беззаботно вернулся к ужину. Иногда было забавно испытывать Огюста на прочность. – Ну? – Огюст буквально вываливался с края своего стула. – Мне дали работу. – Ему дали работу! – Кашэль отшвырнула стул и пустилась во второй раз за вечер обнимать Лорана, после чего и Огюст обвил его руками. Лучше и быть не могло. Давно Лоран не испытывал этого заветного чувства, когда кто-то гордится тобой.***
Первый день на работе запомнился смазанной чередой непоследовательных событий. Бесконечные слайды, повествующие о политике компании и о том, как правильно перетаскивать коробки. Адвокат по имени Йорд, занимающий должность здесь уже третий год, ввёл новоиспечённого коллегу в курс дела. В своей работе Лоран как никто другой был уверен, но копировальная машина, например, повергла его в ужас, и ещё он поклялся никогда не притрагиваться к кофемашине. Его первым заданием стала проверка всех документов, касающихся широкомасштабного коллективного иска, на который контора пустила все свои силы и ресурсы. Обычно фирма занималась лишь заверением завещаний и рассмотрением дел о краже из супермаркетов, поэтому для всех вовлеченных это было не какое-то там плёвое дело. Объединившись, группа местных жителей подала иск на застройщика, который, как оказалось, использовал не совсем доброжелательные (и, к несчастью, нелегальные) методы, чтобы убедить их продать свои дома по цене намного ниже рыночной. Короткий, но насыщенный срок работы в городском совете дал Лорану опыт заполнения заявок на перепланировку, и сейчас это давало в разы больше, чем его дорогостоящее обучение. Он не боялся работы. Детальный анализ документов, выявление неточностей – это как раз его профиль. И что ещё более прекрасно, ему не нужно было ни с кем вербально взаимодействовать. Беспроигрышный вариант. В первый рабочий день он вернулся домой с единственным желанием забраться под одеяло и больше никогда оттуда не вылезать. Но, так или иначе, ему пришлось встать. Он безмерно гордился тем, что ему удалось даже такое пустяковое мероприятие. Были времена, когда и это было выше его сил. Он работал усердно и упивался сложностями. Всё шло неописуемо хорошо, пока не настала пятница и Торвельд не осведомился о правовом анализе документов, чтобы перечитать кое-какие бумаги. Его особый способ сказать "шевелите булками, ничтожества". Он завёл задушевный разговор с каждым из сотрудников, и, конечно же, спросил, как Лорану работается на новом месте. – Всё отлично, – ответил он. – Сегодня мы закончили со всем, что касается энергии и электричества. Торвельд улыбнулся. – А в целом хорошо освоились? – Ох, неплохо, надеюсь, – сверкнул он улыбкой в ответ. Лоран знал, как быть очаровашкой, когда это необходимо. – Йорд провёл мне экскурсию. Люблю работать с теми, кто не ходит вокруг да около. – А с отделом персонала компании уже договорились? – Да. Где ещё найти такие скрупулёзные контракты, как не в адвокатской конторе, согласитесь? – Никаких проблем касательно заботы о ребёнке не возникло? Лоран чуть не поперхнулся. Во рту у него ничего не было кроме воздуха, но он всё равно поперхнулся. Выдуманное дитя вернулось мстить. – Нет, – сказал он. – Это... нет. Ну, только если вы не спрашиваете про то, как мы учили Орланта пользоваться кофемашиной. – Эй! – всё было наоборот. – Вы ведь в курсе, что по окончании трёхмесячного испытательного срока у вас появится больше привилегий? – Да, сэр. Спасибо. Кто-то появился в дверях. Это был Йорд. – Торвельд! У меня есть кое-какие предложения, на которые вам стоит взглянуть, – сказал он. – А, вот ещё что: стажёр только что отвёз вашу машину в автомойку. Торвельд смутился. – При обычных обстоятельствах я не стал бы награждать стажёра такой бестолковой работой, – сказал он. – Но в том же мотеле, что и я, живёт чёртов поганец, который забрасывает мою машину тухлыми яйцами. Второй раз за неделю! Вы и сами понимаете, я не могу заявиться в суд на яичной машине. Яичная машина. Это что, серьёзно лучший юрист в городе? – Эх, что за поколение пошло, – встрял Орлант. – Мои племянницы не лучше – те ещё проказницы. У тебя всё ещё впереди, Лоран, – похлопав парня по плечу, он застал Лорана врасплох. – Хороших выходных, коллеги. – Вам тоже. – Ребёнок? – спросил Орлант поверх кипы документов. – Длинная история. Мне пизда, подумал Лоран.***
Воскресный вечер, Огюст настоял, чтобы Лоран осветил своим присутствием последний гриль в этом году перед холодами. В это трудно поверить, но испепеление мяса было верхом кулинарных способностей Огюста. Лорану до странности было любопытно, чем тот собирался кормиться всю предстоящую зиму. Вероятнее всего, у местных забегаловок взлетит уровень доходов до небывалых высот в этот период времени. Лоран пытался отмахнуться от брата, но Огюст прекрасно знал о его несуществующей социальной жизни, а чтение – совсем слабый аргумент для мужчины. Поэтому Лоран приготовил салат из пасты и взял такси до дома Огюста, приехав в назначенное время. Перед домом уже было припарковано несколько машин. По-видимому, помпезное заверение о последнем гриле в году нашло отклик среди его широкого круга друзей. Лоран встречался с каждым из них по отдельности на протяжении нескольких месяцев, но совсем другое дело встретить их всех разом в одно и то же время в одном и том же месте. Он должен выложиться на полную в рамках социализации, чтобы Огюст лишний раз не переживал. И плевать, что ему потом потребуется неделя, чтобы оправиться от этого опыта одного дня. В то же время это хороший способ отвлечь Кашэль от насущных проблем. Она до сих пор угнетённо вздыхала из-за неудавшейся попытки ЭКО. Так же, как и Огюст, она расцветала, когда её окружали бессчётные скопы людей. Но несмотря на все их добросердечные улыбки, тёплый приём, приглашение пройти в дом, комплименты насчёт его салата и бесконечные шутки в кругу друзей, они оба вынашивали боль изнутри. Лоран не должен забывать об этом. Он совершенно точно не мог проколоться и рассказать, что он выдумал потрясающую легенду о ребёнке, чтобы обворожить работодателя, и теперь вышеуказанный ребёнок подпортил ему карму и жаждет мести. У Кашэль были прелестные друзья. Они с первой же секунды приняли Лорана под своё крыло. Обсуждать футбол в кругу мужчин никогда не импонировало ему, но он особо и не расстраивался по этому поводу. Ему было легче дискутировать на тему "Домохозяек", чем интересоваться счётами игры с корешами Огюста. Лоран с благодарностью принял пиво и начал расслабляться. Это были обычные посиделки в близком кругу друзей. Дети играют во дворе. Мужчины готовят мясо. Женщины попивают вино. Всё нормально. Не нужно раздувать из этого нечто грандиозное. И вот Огюст совершенно ненавязчиво пару или тройку раз упомянул в разговоре о том, что Лорана наконец-то приняли на работу. Дальше следовали поздравления, бодрые похлопывания по спине, что было одновременно и приятно и странно. Необъяснимо, но факт, что намного легче было влиться в разговор, когда тебя самого с утра ждали работа, босс и прочая взрослая чепуха. Было легче, когда Огюст гордился тобой. Лоран время от времени пробовал еду, пил пиво, как-то помог одному из друзей Кашэль сделать мега эстетичный вечерний кадр на заднем дворе. Он слушал с одинаковой степенью отвращения и восхищения о том, как кто-то рассказывал о динамике семей Кардашьян-Дженнер-Чайна-Тайга. Он долгое время сидел без работы. Не было чего-то в этих безалаберных передачах по телевизору, чего он не знал. Каким-то образом в центре всего он сформировал своё мнение о каждом ведущем дневного тв-шоу и до сих пор еле сдерживал себя, чтобы не начать яростно спорить с каждым встречным-поперечным о них в интернете или на людях. Поначалу всё было нормально. Но в тот раз, когда он познакомил всех с Джереми Кайлом, спор затянулся на три недели, пока все наконец не успокоились. Большинство парней его возраста понятия не имели о таких вещах, но Лоран с самого рождения был яростно настроен обходить любые стереотипы: гей, безработный, бывший пациент "стационара" настолько элитарного уровня, что на воротах не было указателей, а у программ лечения не было веб-сайта. Он вышел на улицу, убедиться не нужна ли Огюсту помощь, и в конце концов просто чтобы подышать воздухом. На заднем дворе было пусто. Остались лишь застылый дым и опавшие листья. Нет. Не так пусто, как на первый взгляд. Там был ребёнок. Лоран моргнул. Дважды. Трижды. Не так уж много он и выпил, конечно. И таблетки не принимал. Не было никакого человеческого объяснения тому, почему ему привиделся ребёнок на заднем дворе Огюста. И не просто какой-то там ребятёнок, а ребёнок, который был поразительно похож на него самого. Белая кожа, светлые белокурые волосы и пронзительные голубые глаза. Все друзья Кашэль и их многочисленные отпрыски были темнокожими как и она. – Здравствуй, – сказал он чересчур формально. Ребёнок купался в листьях словно в озере, разбрасывая их вокруг. Он собирался уже сделать шаг вперёд, когда со стороны дома внезапно пронёсся мужчина. – Вот ты где, – сказал он (ребёнку, а не Лорану). – Приятель, ты как так быстро слямзил? – он сгрёб ребёнка своими огромными руками. Он был высоким, поджарым и невероятно красивым. Такие мужчины как он просто не живут в подобных городках. Мужчины как он существуют в голливудских фильмах об античных временах, когда у главной звезды фильма есть персональные тренеры, повара, хирурги и фотошоп. Он дружелюбно улыбнулся Лорану. – О, привет, – сказал он. – Серьёзно, я обычно не позволяю ему так колбаситься на людях. Он просто в секунду свинтил, пока я доставал его соску из багажника. Ты же Лоран, да? Я Деймен, – он переместил ребёнка в другую руку, чтобы протянуть освободившуюся Лорану. Ебать, вот это сила. Лоран был благодарен, что однажды настроился усовершенствовать собственное рукопожатие в практических целях, потому что теперь оно было хоть немного под стать новому знакомому. – Привет, — сказал он. Блять. Скажи ещё что-нибудь. Неудивительно, если Деймен подумает, что это конечный набор его лексикона. – Он... вообще не похож на тебя. Деймен засмеялся. – Мне постоянно об этом говорят. Даже не представляешь, сколько раз люди твердили мне о том, чтобы я сдал тест на отцовство, когда Тео родился. – Какое прелестное имя, – сказал Лоран. – В честь моего отца, – Деймен улыбался Лорану. Тео произнёс что-то, и Деймен сунул соску ему в рот. Он может сойти за моего. Это была нелепая мысль и нелепый порыв. Но Лоран уже не видел иного выхода. Он всегда был неравнодушен к ловким ухищрениям. – Деймен, – начал он издалека, – я знаю, прозвучит странно, но не сможешь ли ты ненадолго одолжить своего ребёнка?