***
— Я уже стар, и мои руки не столь ловки, как прежде. А ловкость рук, как известно, является основой мастерства фокусника. Поэтому для меня будет честью обучить себе в преемники достойного молодого человека, передав накопленные знания. Это был стройный мужчина около шестидесяти лет с зализанными назад седыми волосами и пышными усами. Он носил черный фрак и округлые очки, создававшие образ интеллегентного человека. Этот же образ подчеркивала грамотная речь и прекрасные манеры. Кажется, кто-то говорил, что раньше этот мужчина был дворецким в поместье то ли графа, то ли виконта, но ушел на поиски свободы, став одним из основателей цирка. — Но ведь фокусники никогда не раскрывают свои секреты! — воскликнул слушавший его подросток. Он присоединился к цирку совсем недавно и казался самым обычным растрёпанным мальчуганом, однако среди прочих подростков его выделяла невероятная ловкость, выработанная годами усердных тренировок, предназначавшихся, правда, вовсе не для исполнения цирковых трюков. — Это действительно так, — улыбнулся старик. Он всегда улыбался тепло и по-отечески. И делал это часто. Кажется, ко всем членам труппы он относился именно так, как относился бы к собственным детям. Они и были ему детьми, родными не по крови, но оттого не менее ценными и любимыми. — Но я могу научить тебя тому, что позволит тебе создать свои собственные секреты фокусов, невиданных доселе. Мальчишка проявлял к этой теме живой интерес. На самом деле он и не мыслил вначале, что его способности хоть на что-то годятся, не видел в себе таланта.***
«Может быть, я смогу ухаживать за лошадьми или помогать с готовкой», — думал он, направлясь к цветным шатрам. Инстинкт или приобретенная клептомания тому виной, но парнишка и сам не заметил, как вытащил кошелек у проходящего мимо мужчины. Однако этот маневр, уже многие годы остававшийся незамеченным… Не удался. — Молодой человек, красть неприлично. По меньшей мере, — строго произнес мужчина, остановившись. Мальчишка замер, широко распахнув глаза. Его не ловили вот так уже очень-очень давно. И сейчас, когда его поймали на, в общем-то, непреднамеренном проступке, ему стало невероятно стыдно. Так стыдно, как в первый раз, и хотелось только исчезнуть, провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть наверняка осуждающего взгляда этого пожилого человека, который продолжал стоять к нему спиной. — Давай поступим так, — меж тем произнес мужчина, — ты вернёшь мне мой кошелёк, а я верну тебе твой ремень. Мальчишка опешил. Единственное, что он смог сделать, так это опустить взгляд. Ремень действительно пропал! Штаны были старыми и несколько маловатыми, поэтому не продолжали плотно сидеть и не упали, как в дешёвой сценке, однако… То, как этот человек забрал ремень, просто поражало воображение подростка. Вероятно, он сделал это, когда тот стянул кошелек из кармана пальто. И ведь заметил же! Мужчина, интеллигентного вида человек, обернулся, и в его взгляде не было презрения или осуждения, которое обычно испытывают по отношению к ворам. Нет, его взгляд был теплым, а на губах играла добрая усмешка. — Ну как? Меняемся? — произнес он, демонстрируя зажатый в руке ремень, — Этот кошелек пуст, можешь проверить, если хочешь. Но он дорог мне как память. Не хотелось бы его терять. — П-просите… — произнес парнишка и, потупив взгляд, протянул мужчине украденный кошелек, — Я… Не хотел… Простите. — Не стоит пытаться красть у фокусника, — все с той же усмешкой произнес мужчина. «Фокусник! — воскликнул в мыслях паренёк, — Из цирка! Значит, работы тут мне теперь не видать… Какой же я дурак!» — Но, знаешь, у тебя есть задатки. Будь твоё движение чуть более плавным, я бы его не заметил, — вдруг произнес мужчина, — Ты мог бы стать неплохим фокусником. Мальчишка вскинул голову, ошарашенным подобным заявлением. Он было подумал, что этот мужчина над ним смеётся, издевается, но тот смотрел мягко и как-то по-отечески, так, что создавалось ощущение чего-то домашнего, родного. Он продолжал молчать, пораженно глядя на седовласого мужчину в очках, пока тот не спросил, не хотел ли бы он стать фокусником. «Конечно же, хотел бы! Очень!» — мысленно воскликнул он, но молчал, не в силах произнести ни слова. — Ты голоден? — вдруг спросил мужчина, заметив потерянный вид мальчишки. — Пойдём со мной. И он, продолжая молчать, пошёл.***
Опасения, что члены труппы воспримут новое лицо с подозрением и опаской, совершенно не оправдались. — Так как тебя, ещё раз, зовут? — вопросила очень полная женщина средних лет. — Арли, — с долей смущения ответил парнишка. — Меня зовут Джил, — представилась она. Джил была высокой женщиной в возрасте около сорока, обладающей очень пышными формами, которые ещё больше подчеркивало светло-розовое платье на ней. Она не обладала приятным лицом, однако в ней, как и в пожилом фокуснике, ощущалась мягкая теплота, располагающая к себе. — Вы тоже здесь работаете? — Я здешняя полная дама, — с улыбкой ответила та. Мальчишка смысла сказанного не понял. Да, дама перед ним, несомненно, была полной, но разве есть такая профессия? И в чем же она заключается? Быть полной женщиной? И за это платят? — Люди дают деньги за то, чтобы просто на меня посмотреть, — ответила она на немой вопрос в глазах подростка, — они любят смотреть на то, что кажется им необычным. Мальчишка кивнул в ответ. Он вдруг вспомнил, что есть цирки, зарабатывающие тем, что показывают людей с неправильными телами. Эта женщина, полная дама, вероятно, была именно таким неправильным человеком. — Ну, идём? — произнесла она. — Сейчас выступают Вестер и Амелия. Посмотришь. Они выглянули из-за бархатной шторы, открывавшей вид на круглую арену, окружённую возвышающейся трибуной, где располагались зрители. Вестер, тот самый пожилой фокусник, что предложил мальчишке стать своим учеником, стоял посреди арены рядом с молодой девушкой, ассистенткой, Амелией. Она была красивой. Её бледная кожа, темные вьющиеся волосы, пухлые губы и выразительные светло-зеленые глаза предавали ей поистине аристократичный вид. Одетая в приталенное чёрное платье, она казалась пареньку завораживающе прекрасной. «Ради такой ассистентки я буду вдвойне стараться, чтобы стать фокусником», — подумал тогда он. Амелия всегда молчала. Даже при знакомстве только кивнула и растянула в улыбке пухлые алые губы. Она была спокойна и холодна. «Чарующе холодна» — мысленно поправил себя он. Когда Амелия впервые заговорила с ним, Арли поперхнулся молоком, которое пил в тот момент. Она просто попросила передать ей кружку. У нее оказался очень грубый голос. Не слишком низкий, но чуть хрипловатый, скрежещущий. Тогда-то он понял, почему чарующая своим видом ассистентка всегда молчит. Заметив реакцию мальчишки, девушка потупила взгляд, смутившись, и, прошептав извинения, удалилась, прихватив всё-таки переданную ей кружку с молоком. Арли пообещал себе при первой же возможности извиниться перед ней за то, что по его вине она почувствовала себя неловко.***
Натренированная ловкость рук, действительно, играла очень важную роль в исполнении фокусов, но она была далеко не единственной составляющей, в чем Арли убеждался раз за разом, ошибаясь в выборе нужной карты. Вестер с привычной теплой улыбкой говорил, что на это нужно время, что всё обязательно получится, ведь, в конце-концов, прошло меньше недели с момента начала обучения. Но Арли казалось, что он не оправдывает ожиданий старого иллюзиониста, что он разочаровывает своего учителя. Ему было невдомёк, что учитель ничего от него не ждёт, а лишь передает то, что знает сам. Арли злился на самого себя за неудачи, за, как ему казалось, неспособность выполнить простые вещи. Тогда учитель решил, что мальчишке не помешает переключить внимание на что-то ещё, отвлечься, чтобы со свежей головой вернуться к занятиям позже. Так Арли оказался в конюшне. В самом деле, он ведь собирался ухаживать за животными, да? К счастью, навоз убирать не пришлось, нужно было только покормить и расчесать лошадей, что, в принципе, никакой трудности не составляло — лошадей была только дюжина, не так уж и много, учитывая размеры цирка. Однако одна из лошадей, кажется, восьмая по счету, совершенно не подпускала к себе. Её грива была длинной и спутанной, но упрямая кобыла постоянно фыкала, мотала головой и била копытами, стоило пареньку поднести щётку к её светлой гриве. Он мог бы бросить эту затею и пойти к другой лошади, пропустив эту, но привычка делать любую работу на совесть брала своё. Вот и сошлись два упрямца, не желающих отступать от принципов: он и эта лошадь. За спиной послышался тихий смешок, и Арли резко обернулся, чудом не задев стоящее рядом ведро с водой. — Извини, я не хотела тебя напугать, — улыбнулась ему незнакомая девушка, — Это выглядило очень забавно. — Она не даёт себя расчесать, — ответил парнишка. — Я знаю. Бэри только мне разрешает трогать её гриву, — произнесла девушка, подходя и забирая из его рук щётку, — Дай-ка мне. Лошадь снова фыркнула, но дергаться не стала, позволяя девушке провести щеткой по спутанным светлым волосам. Арли оставалось лишь молча наблюдать, как девушка расчёсывает гриву, мягкими движениями избавляя её от колтунов. — Ты Арли, верно? — спросила девушка, заканчивая, — Ты ученик Вестера. Почему ты занимаешься лошадьми? — Я… Отвлекаюсь, — ответил Арли. Девушка вновь хихикнула, прикрыв рот рукой. И снова извинилась за свой смех. Арли не видел причин для извинений. Смех у неё был приятный, переливистый, словно колокольчик. За такой смех, как он считал, извиняться не было нужды. — Не твоё это, — сказала она. Арли пожал плечами. Он и сам знал, что не его это. С животными он был мало знаком, так что шансов научиться обращаться с ними должным образом ему не представлялось. — Не волнуйся, я займусь ими, позже, — произнесла девушка, — А чтобы отвлечься есть и другие способы. Например, можешь помочь мне принести сюда воды. Вдвоём мы сможем донести вдвое больше. Девушка эта была довольно-таки простой, легкой в общении. По-детски непосредственная и кое-где наивная, она, тем не менее, не казалась Арли глупой. Он находил в её чертах нечто очаровательное, и, если бы его попросили охарактеризовать новую знакомую одним словом, он, вероятно, назвал бы её солнечной. Отчасти из-за её медно-рыжих волос, отчасти из-за настроения, которое она создавала вокруг себя. На самом деле, Арли находил нечто очаровательное в каждом новом человеке, встретившимся ему здесь. Каждый из них разительно отличался от привычных ему горожан, у которых время от времени приходилось таскать кошельки. Те были хмурыми, серыми и столь увлеченными собой, что зачастую и не замечали ничего кругом. Если смотреть на них долго, никого не выделяя, они сливались в одну торопливую толпу. Арли считал себя частью этой серой толпы. Хмурым, серым и торопливым. Циркачи казались ему удивительными. Каждый из них. И он надеялся, что сможет побороть свою серость, сможет стать одним из них. Эта девушка-солнце, Джекки, как она сама представилась, не была членом труппы, насколько понял Арли. Она была очень молода, младше его самого, ей было около четырнадцати. Она могла бы быть такой же ученицей, как и он сам, но, кажется, единственной её работой здесь была помощь по уходу за лошадьми. Именно помощь, потому как здесь имелся конюх. — Я здесь вместе с сестрёнкой Мелли, — ответила девушка, когда Арли задал вопрос касаемо её работы в цирке. Арли не знал никого с таким именем, но не счёл это странным, ведь он, в самом деле, не успел познакомиться и с половиной циркачей. Многие из них были заняты выступлениями или их подготовкой, с другими же он просто не пересекался. За время, проведённое здесь, он, можно сказать, неплохо поладил с канатоходцем. Вернее, это канатоходец с ним поладил. Тот был энергичным и очень болтливым парнем девятнадцати лет отроду, и, наверно, с таким дружелюбным человеком было бы сложно не найти общий язык. Из двадцатиминутной беседы Арли удалось почерпнуть множество слухов о людях, которых он знал и которых не знал, о том, чью стряпню пробовать не стоит, а чью как раз-таки стоит, о том, что творится в Лондоне и за его пределами (и где только выведал, если за пределы цирка не выходит?). Вывалил он, короче говоря, кучу информации на голову бедного мальчишки, и ускакал на арену, оставив того переваривать всё услышанное. Не представился даже. Хотя, впрочем, после такого потока сведений Арли это уже и не волновало. Ещё был Бобби. Бобби был клоуном. Невысоким таким, чуть полноватым, в забавном клоуновском костюме и с раскрашенным лицом. И, в отличии от общения с безымянным канатоходцем, общение с ним не заставляло голову трещать по швам от бесконечной болтовни. По правде говоря, Бобби вообще не болтал. Бобби был немым. Арли он нравился. У него было что-то общее с Джекки. Солнечность, наверно. А ещё молчание с ним никогда не было неловким. И он был хорошим слушателем, наверно. Для себя Арли решил, что если ему вдруг понадобится кому-то выговориться, он пойдёт именно к Бобби. В конце концов, в его случае можно быть твёрдо уверенным, что твои секреты не разболтают. Посмотрев в зеркало однажды утром, Арли удивился своему отражению. Нет, за неделю его внешность не сильно изменилась, разве что цвет лица стал более здоровым. Его глаза всё ещё были карими, а волосы — светло-каштановыми, однако что-то было не так. Или, наоборот, именно так, как должно быть, но не было никогда до этого. Арли не стал думать, что именно поменялось. Его ждало очередное занятие с Вестером.***
Белый кролик, жующий кусок моркови, сидя в большом черном цилиндре, вызвал у Арли воспоминания о доме. О тех временах, когда дом у него был. Мальнений, но уютный. И родители были живы, а сам он был маленьким мальчиком, которому мать читала на ночь «Алису в стране чудес». Вот только те времена прошли, а кролик… Должен быть спрятан в столе. — Откуда у тебя морковка? — задумчиво протянул парнишка, обращаясь к кролику. Он точно не кормил этого белого кролика, но стоило отвлечься на раздумья, тот уже дожевывал неведомо откуда взявшийся кусок моркови. «Вот где кроется истинная магия…» — подумал он. — Он выглядел голодным, — ответил кто-то собоку. Повернув голову, парнишка увидел привычно улыбающуюся Джекки, появление которой он не заметил, погруженный в свои мысли. — Я вообще принесла тебе поесть. Ты с самого утра с кроликом тут, — сказала она, присаживаясь на табуретку напротив него. Арли, несколько удивленный такой заботой, с благодарностью забрал предложенную еду. Печёная картошка и морковь оказались очень вкусными, а может, так ему показалось только потому, что он, действительно, был очень голоден. — Получается? — спросила Джекки, дождавшись, пока он закончит трапезу. Смущённо потерев рукой затылок, Арли признался, что не особо-то получается. Одно дело фокусы с монеткой, или даже картами, освоить которые было не так уж и сложно, как ему казалось поначалу, другое же дело — с живым существом, которое, хоть и обучено делать то, что нужно для фокуса, все же имеет свою волю. И может не слушаться. — Ты совсем не ладишь с животными, — резюмировала Джекки, поглаживая кролика, забравшегося к ней на колени. — Зато к тебе они так и липнут, — буркнул Арли, надувшись. Выглядело это очень забавно, и Джекки хихикнула, заставив его надуться ещё больше. — Ничего, — сказала она, извинившись за свой смех, как обычно, — С картами ведь тоже не получалось. Но получилось. И с кроликом получится. Хочешь, дам тебе совет? — Будто бы ты понимаешь что-то в фокусах, — пробурчал Арли. Он не хотел грубить солнечной девушке или обижать её, просто был раздосадован очередной неудачей. Ему снова казалось, что он не оправдывает надежды. Чужие ли, или же свои собственные. Джекки пропустила эту шпильку мимо ушей, будто бы он просто промолчал. Она вообще была удивительно неконфликтной. — Кое-что понимаю, — ответила она, — Но ещё больше я понимаю в кроликах. Просто давай ему больше морковки. Белый кролик одобрительно зафыркал. В любом случае, времени на освоение трюка с кроликом теперь было более, чем достаточно. Бродячий цирк на то и бродячий, что не стоит на одном месте подолгу. Снаружи слышался шум сборов, шатры сворачивались, сундуки с вещами грузились в телеги, запрягались лошади. Арли тяжело вздохнул, когда понял, что пора и ему собираться. Этим вечером он покинет город, где он вырос, и за пределы которого он никогда прежде не выезжал, — пришло запоздалое осознание. Эти мысли заставляли желудок сжиматься в тугой узел, вызывая лёгкую тошноту. Это чувство сложно было описать иначе как волнение или мандраж, вызванный ожиданием предстоящего. Понимал ли Арли в полной мере, что его ждёт, присоединись он к бродячему цирку? Вероятно, нет. Это ведь было спонтанным решением. Жалел ли он об этом? Определённо, нет. И когда вымощенные городские улицы сменились пыльной проселочной дорогой, где телега то и дело подпрыгивала на кочках, он, наконец, вздохнул свободно. Воздух за городом был совершенно другим. Он был насыщен запахом полевых трав, а вблизи реки так и вовсе пах по-особенному, что не подобрать и слов, чтобы описать. Слышался стук копыт лошадей, звук колёс повозки и приглушённые голоса циркачей, беседовавших в дороге. Громче всего слышался голос канатоходца. Уже, правда, не безымянного, его звали Кайли. Так Джекки сказала. Сама же Джекки сидела напротив Арли, неотрывно глядя на дорогу, оставшуюся позади, погруженная глубоко в свои мысли. Рядом с ней стояла пустая кроличья клетка. Белый кролик сидел у неё на коленях, поглаживаемый плавными движениями тонкой руки девушки. Арли решил не донимать её разговорами, и погрузился в книгу, подаренную ему Джил, полной дамой, когда та заметила интерес мальчишки к небольшому сундучку с книгами, который она хранила. Книга была довольно-таки старой и потрепанной. Настолько, что название на обложке так затерялось, что и не разобрать. Однако Арли был невероятно рад подарку. После смерти отца подарков ему никто не дарил. Монотонная укачивающая тряска пересилила интерес к сюжету книги, и Арли не заметил, как погрузился в сон. Очнулся ото сна он тогда, когда повозка сильно дернулась, прежде чем остановиться. Первым, что он увидел, были звезды на потемневшем небе. Вторым, когда он опустил взгляд чуть ниже, — длинные белые волосы с серебристым отливом. Они-то и разбудили его окончательно. Цирк покорил его в тот момент, когда он впервые увидел представление на круглой арене под цветным куполом. Это было впечатляюще. Ловкие танцоры, канатоходец, иллюзионист, укротитель тигров и другие, действительно, впечатляли. Тем же, что вызвало у парнишки поистине детский восторг, было, как он потом понял, выступление акробата. Тогда ему показалось, что стройная фигура воспарила под куполом, лишь оттолкнувшись от земли. Плавные движения в воздухе, словно танец на воде, будто бы тот, кто его исполняет, и не человек вовсе, а невиданный небесный дух. Шлейфом развевались длинные белоснежные волосы, собранные в небрежный хвост, казавшиеся в свете факелов блестящими, словно шёлк. Это зрелище было поистине завораживающим. Но вне арены он не встречал таинственного этого артиста, так что вскоре забыл про него, будто тот и вправду был всего лишь наваждением. — Это Уайт, — сказала Джекки, увидев, куда направлен взгляд Арли. — Он акробат. И снова он не заметил присутствия девушки. И, несомненно, Арли бы упрекнул себя за это, если бы не был столь увлечен разглядыванием незнакомца. — Знаю, — вполголоса произнес паренёк, продолжая наблюдать за беловолосым, — что акробат. — О, так ты видел? Это красиво, правда? — воскликнула Джекки, тоже вполголоса. — Очень. Тогда, на арене, он был далеко, и единственное, что мог приметить, так это стройное телосложение, высокий рост и, конечно же, волосы. Теперь от таинственного акробата его отделяло всего несколько метров, и Арли с некоторым удивлением отметил, что незнакомец довольно молод. Старше двадцати, но моложе двадцати пяти. Нет, разумеется, Арли не думал, что он стар, как, например, Вестер, ведь человеку в возрасте сложно было бы выполнять такие движения. Но он был почти ровесником болтливому Кайли, и это вызывало недоумение, ведь они так сильно отличались, что невозможно и сравнивать. Когда акробат повернулся в его сторону, Арли отметил, что тот очень красив. Это как раз-таки не удивляло; Арли, не видевший прежде лица этого человека, был абсолютно уверен, что тот красив. Иначе быть просто не могло. Каждая черта его была изящна, но эта изящность отнюдь не скрывала силы, заключённой в этом стройном теле. Вот только… Ни домашней теплоты, исходившей от Джил и Вестера, ни солнечности Джекки, ни бурлящей энергии Кайли в нем не было ни единой капли. От него не исходило и тревожности, сопутствующей людям на улицах Лондона. В нем не чувствовалось ничего, кроме, разве что, усталости. И это омрачало весь созданный в вображении Арли образ. Мальчишка вдруг осознал, что тот образ, который он себе придумал, существовал только в его голове. Реальный же человек, этот беловолосый акробат с ангельским лицом, был совершенно другим. — Эй, ты чего? — вдруг пихнула его в бок Джекки, и Арли запоздало понял, что завис в своих рассуждениях. — Ничего, прости, — смутившись, ответил он, переведя взгляд на девушку. Та насмешливо хмыкнула. А когда он вновь повернул голову в сторону акробата, того уже не было видно. Арли вздохнул и мягко спрыгнул с повозки, вытащил некрупную потертую сумку со своими немногочисленными вещами, а потом, следуя правилам этикета, которые усвоил, наблюдая за людьми на улице города, подал руку Джекки, помогая ей спуститься на землю. Девушка, видимо, никогда не получавшая такого жеста, несколько удивилась, но с улыбкой подала руку, и тоже оказалась на твердой земле. И, извинившись, убежала кормить лошадей. Арли не знал, что ему делать. Прибыв на новое место, цирковые начали разгружаться и, не сговориваясь, развернули строительство, организовывая пространство, где им всем предстоит жить в ближайшие недели. Каждый из них знал, что нужно делать конкретно ему, и был занят этим делом, притом деятельность получалась такой слаженной, будто план был разработан и заучен назубок заранее. Арли в недоумении бродил меж мельтешащими циркачами, носящимися из стороны в сторону со своими обязанностями, пока не грохнулся оземь, споткнувшись о стоящий посреди дороги сундук. — Арли, чего это ты без дела маешься? — раздался рядом знакомый голос. Подняв голову, Арли увидел крупную фигуру Джил, загораживающую из такой позиции солнечный свет. Парнишка хотел было ответить, но замялся. Он не знал, как обращаться к полной даме. Когда она представилась, назвала только имя, но Арли казалось совершенно неестественным обращаться просто по имени к человеку больше чем вдвое старше него. С пожилым фокусником всё было проще, к нему с самого начала не возникло и мысли обратиться иначе как «сэр». Джекки была младше него на пару лет, так что общение с ней не нуждалось в формальности, ровно как и общение с Кайли. Тот, хоть и был старше, но со строгостью в поведении никак не ассоциировался. — Я не знаю, что мне делать, — все же ответил паренёк, — Извините… А как мне к Вам обращаться? Полная дама в ответ на такой вопрос, спустя секундную заминку, рассмеялась, и, посетовав на дырявую память мальчишки, представилась вновь. Тот замотал головой, и тут же принялся убеждать даму, что он никак не мог забыть её имя и ввиду имел совершенно другое. —…Понимаете, я собирался назвать Вас «миссис», но ведь это обращение к замужним женщинам, а Вы… Признаться, он нервничал, потому как не хотел показаться грубым и бестактным. Полная дама ему нравилась, она была приятным человеком, и портить с ней отношения не хотелось совершенно. Но саму Джил, похоже, стремление мальчишки только позабавило. — Какой воспитанный молодой человек! — произнесла она, — Но это лишнее. Зови меня по имени. — Точно? — прищурившись, спросил Арли. Полная дама вновь рассмеялась и потрепал его по отросшими волосам. — Точно, — заверила она, — А теперь давай найдем тебе какую-нибудь работёнку! И Арли с улыбкой последовал за женщиной. Вписался он, что не удивительно, прекрасно. Помогая переносить вещи, он чувствовал себя частью большой дружной команды, чувствовал, что вносит вклад в общее дело, и от этого чувства на душе становилось тепло и приятно. Кажется, впервые за долгое время он делал что-то не только для самого себя. В этот момент, наверно, Арли и осознал, что сделал самый правильный выбор из всех возможных. И пусть пока мастерство иллюзиониста поддавалось с весьма переменным успехом, а фокусы, выходящие за рамки простых, построенных лишь на ловкости рук, получались довольно коряво, Арли сохранял поистине баранье упорство, продолжая раз за разом изучать схемы и движения, повторяя их по несколько часов без перерыва. Старик Вестер качал головой и отправлял упрямого ученика передохнуть, впрочем, не скрывая довольной улыбки. Тогда Арли шел в сторону конюшен. С Джекки они очень сдружились, хотя бы потому, что были наиболее близки по возрасту. Да и тем для разговоров них хватало. Прохладными вечерами они сидели неподалеку от конюшен, жуя яблоки и обсуждая всё, что придет на ум, от любимых девушкой лошадей до планов на будущее. — Я бы хотела стать как сестрёнка Мелли, — однажды сказала Джекки. Арли не был представлен «сестрёнке Мелли» лично, но Джекки часто упомянала её в своих рассказах. Создавалось впечатление сильной, ответственной и мудрой девушки, которая делала всё, чтобы заботиться о младшей сестре. И Арли, слушая эти рассказы, очень уважал старшую сестру своей подруги. — Я тоже хочу выступать! — произнесла она. — Так твоя старшая сестра в труппе? — спросил Арли, удивляясь. Джекки выглядела озадаченной, будто бы он только что задал вопрос, ответ на который более чем очевиден. Словно бы он спросил о цвете неба. — Ну, да, конечно, — всё же ответила она, — Сестрёнка Мелли — ассистентка фокусника! Не сиди Арли в момент разговора на большом сундуке, упал бы. — Подожди-подожди! — воскликнул он, — Так твоя сестра — Амелия?! — Ну да, — всё так же озадаченно кивнула Джекки. «Подумать только! Джекки и Амелия — сестры! Невероятно!» Действительно, на первый взгляд и не скажешь. Да и на второй — с трудом. По-подростковому нескладная, несколько угловатая Джекки, с её усыпанным веснушками лицом и ломкими, сухими на ощупь медными волосами, совершенно не походила на Амелию, которая своей чистой кожей, темными шелковистыми локонами и фигурой буквально являла собой образец женской красоты. И все же теперь Арли видел это малоуловимое сходство в минадалевидном разрезе бледно-зеленых глаз, форме носа и тонких кистей рук. — Я так и не извинился перед ней тогда… — только и выдал он. — А? Когда? За что? — Она тогда попросила ей кружку с молоком передать, а я так отреагировал… — начал объяснять паренёк, — Понимаешь… — Это из-за голоса, да? — догадалась Джекки, — Ты ведь не сказал ничего обидного? — и тут в голосе солнечной девочки проскользнули металлические нотки. Арли сглотнул. Он понял, что Джекки готова защищать сестру так же, как и та её. — Нет-нет! — поспешил ответить он, — Удивился просто, молоком поперхнулся, а она так расстроилась, мне стыдно сразу стало, и… — Не переживай так, — смягчилась Джекки, видя его реакцию, — Уверена, она не обиделась. — Надо было извиниться… — пробормотал он. — Надо было, — согласилась Джекки, — Но что уже сейчас сделать? Поздно уже, да и нечего прошлое ворошить. Девушка выглядела немного напряжённой, а Арли, не имевший богатого опыта общения с людьми в таком настроении, удосужился спросить, злится ли она. Разумеется, ответ был отрицательный, и тогда он решил, что дальше расспрашивать не стоит. Уже позже, спустя несколько таких вечерних бесед Арли узнал, что Амелия очень переживает из-за своего голоса, и что он не всегда был таким. Когда Джекки была совсем маленькой, старшая сестра пела ей на ночь колыбельные, мягко и нежно погружая маленькую девочку в сон. А потом Амелия заболела, у неё было что-то с горлом. К счастью, девушка поправилась, но голосовые связки пострадали, поэтому теперь её голос звучит именно так. Эта история стала частью более длинной истории о том, почему Джекки и Амелия вообще оказались в цирке, рассказанной в бессонную ночь за чашкой чая. Позже Арли поймет, что истории всех здешних обитателей отнюдь не наполнены беззаботным весельем. И ещё долго будет думать о том, почему именно эти люди, пережившие столько боли и страданий, дарят окружающим радость. Но это позже. — Я уверен, у тебя всё получится. Ты станешь самой лучшей ассистенткой фокусника, — сказал он Джекки в ту ночь. — Тогда ты станешь самым лучшим фокусником, — ответила ему девушка, лучезарно улыбнувшись. Будущее казалось туманно-прекрасным, полным свершений. Конечно, каждый из них понимал, что достижение высот невозможно без стараний, и этот путь точно не будет лёгким. Но они оба не привыкли к простой и беззаботной жизни, и уж что точно не пугало эту целеустремленную парочку, так это перспектива труда.***
Время текло ровно и размеренно. Менялись дни недели, места, люди. Арли привык помогать таскать вещи каждый раз, когда цирк приезжал в новый город, привык проводить свободное от учебы делу иллюзиониста время в конюшне с Джекки, или же бродя меж палаток-шатров с ней же или одному, если подруга была занята. Он привык к неумолкающему Кайли, с которым теперь был не прочь иногда поболтать за обедом. Сложилось так, что за советами он всё чаще стал обращаться к Джил, особенно если это касалось тех тем, которые он не мог затрагивать в разговоре с учителем. Это было бы неловко, наверно. Арли уважал старого фокусника, кажется, даже слишком. Боялся его разочаровать и лишний раз побеспокоить, хотя тот ни разу не давал повода даже подумать о том, что его как-то не устраивает упорный ученик. Джил обычно кивала на кресло в своём шатре и заваривала ароматный чай с ягодами. После этого проблемы не казались такими уж проблемами и, преисполненный решимости, Арли горячо благодарил полную даму за вкусный чай и убегал. Иногда при помощи жестов он «болтал» с Бобби, немым клоуном. Близки они не были, но Арли с первой встречи считал того хорошим человеком, так что был вполне рад общению с ним. Появились, конечно, и новые знакомства. Например, был шут Джонни. Чем-то его работа была похожа на работу клоуна, но очень значительную часть в ней играли забавные высказывания, потешавшие зрителей, и трюки, которые ловко выполнял его пёс. На арене Джонни казался смешным и несколько нелепым, однако за пределами арены оказался довольно серьёзным и молчаливым, совершенно другим. И Арли очень удивился, когда болтливый Кайли рассказал ему, что Джонни был военным. «Военный, работающий в цирке! Так странно», — подумал тогда он, — «А кто вообще должен работать в цирке?» Все они казались странными для этого. Бывший дворецкий, две сестры из бедной деревенской семьи, городской бедняк, лишенный возможности говорить, сын пекаря, вдова безызвестного врача и многие другие… да и сам он в прошлом мелкий воришка, потерявший семью. За несколько месяцев, проведенных с бродячим цирком в качестве маленькой его части, Арли узнал о прошлом довольно многих циркачей. По большей мере благодаря болтливому канатоходцу, конечно же. Причем, что примечательно, циркачи не стыдились своего прошлого, сколь неприглядным не бы ни было. «Мы уже не те, кем были когда-то. Мы те, кто мы есть сейчас. А прошлое, оно на то и прошлое, чтобы оставаться позади», — сказала как-то Джил. И, как показалось Арли, это было здесь всеобщей позицией. И мальчишка принял эту позицию. «Сейчас я уже не ребенок, ворующий кошельки на многолюдной улице, — подумал он, — Я ученик фокусника. Джил права. Все они правы». Эти незнакомые и казавшиеся чудными когда-то люди стали ему новой семьёй. Однако… Со странным акробатом Арли не говорил ни единого раза. Если подумать, то он с ним и вовсе не пересекался. Выступления его по прежнему завораживали юного иллюзиониста, когда стройная фигура взмывала под куполом арены, вызывая у зрителей восторженные вздохи, и устремлялась вниз, заставляя тех затаить дыхание. Но он не появлялся в организованной столовой, не был замечен за прогулкой меж шатрами по вечерам, как другие цирковые. — Встретить его — редкость, — объяснила Джекки в ответ на вопрос Арли, — Уайт вроде как предпочитает уединение. — Но ведь здесь все так хорошо общаются, — удивился Арли, — Даже Джонни. А он вообще общительностью не отличается. Но он ходит в столовую, здоровается при встрече, а вчера посоветовал сменить жилетку на что-то потеплее, мол, замёрзнешь, парень, заболеешь, а нам потом лечить. — Ты ему, видимо, понравился, — улыбнулась Джекки, — Вон, при виде Кайли он обычно только морщится. — При виде Кайли и я частенько морщусь, — усмехнулся Арли, — Его появление зачастую сулит головную боль. — К слову о Кайли, — воскликнула девушка, — Если тебе так интересно узнать что-нибудь про Уайта, то спроси у него. Если кто и знает, так это он. Арли мысленно хлопнул себя по лбу. «И как я раньше не догадался?» — Спасибо, Джекки, ты гений! — ответил он, — Как-нибудь обязательно спрошу. — Кстати, а почему ты им так заинтересовался? — спросила она. — Не знаю, — честно ответил паренёк, пожимая плечами, — Наверно, потому, что он выбивается из общей картины. Ну, то есть я чувствую, что цирк — семья, — пояснил он. Джекки слабо кивнула, — Вот, ты тоже это чувствуешь. А он… — Арли на минуту замолчал, подбирая слова, — Будто окружение для него ничего не значит, будто бы это просто работа, и ничего больше. Но выступления… Я не знаю, как это объяснить. — Я поняла, — мягко произнесла Джекки. — Я хочу сказать, что он отличается от всех остальных. Конечно, мы все разные, но… Он словно отделен от всех нас. Такие вещи всегда интригуют, мне кажется. — Да, ты прав, — кивнула Джекки, — Знаешь, теперь мне тоже интересно. — Значит, мы идём искать Кайли? — прищурив глаза, спросил Арли. — Ага! — закивала в ответ Джекки.***
Канатоходца эта парочка нашла далеко не сразу. Впрочем, это не удивительно, с Кайли всегда так — когда он вдруг понадобится, его нигде нет, зато если его навязчивые беседы ни к чему, он будет тут как тут. Вот и в этот раз он нашелся в самом неожиданном месте — в шатре Амелии, к которой Джекки решила обратиться за помощью в поисках, когда те по прошествии двух часов не увенчались успехом. Было уже затемно, поэтому ребята решили, что, если Амелия помочь не сможет, поиски лучше отложить на завтра. Там уж и искать не придется, ведь Кайли обедает в общей столовой вне зависимости от погоды и общественных настроений. Пожалуй, это единственное, в чём у него была хоть какая-то системность. Может случаться что угодно, но Кайли придет на обед по расписанию. Сам он объяснял это привычкой, настолько устойчивой, что она стала потребностью. К счастью ли, но к, очевидно, удивлению ребят, обеда ждать не пришлось. Джекки не имела обыкновения спрашивать разрешения, прежде чем зайти в палатку старшей сестры. Хотя бы потому, что они жили вместе в одной палатке. Потому Джекки и замерла, обрывая фразу на полуслове, широко распахнув глаза. Арли сначала не понял, почему подруга вдруг встала столбом. Потом и сам увидел представшую перед ними картину, слегка задержал взгляд в недоумении, но поспешил отвести глаза, соблюдая рамки приличий. На самом деле в представленной сцене не было ничего необычного и, тем более, ужасного. В конце концов, и Кайли, и Амелия были достаточно взрослыми и разумными, чтобы позволить себе целоваться в пустом шатре. Вот только Джекки такое положение дел поразило до глубины души. Арли, будучи городским мальчишкой, не был столь впечатлителен, так что происходящее удивляло его только тем, что отношения такого рода между Кайли и Амелией были той вещью, в которую попросту нельзя поверить, не увидев. — Мелли, ты… — начала было Джекки, но оборвалась, видимо, не зная, какие слова подобрать. А потом развернулась на пятках и выскочила из шатра. Амелия коротко взглянула на Кайли, и, когда тот кивнул, выбежала вслед за сестрой, и непременно бы задела Арли плечом, если бы тот вовремя не сделал шаг в сторону. Сам Арли в первую секунду порывался пойти за ними, однако рассудил, что не должен лезть в дела сестёр. Он не имел к этому никакого отношения, и даже при всем своем любопытстве не имел привычки лезть в чужие разборки. Зато Кайли был найден, и теперь его можно было спросить. Правда, настроение у того было… необычное. То есть он не вещал без остановки, посвещая всех желающих и нежелающих в сплетни и истории разной степени правдивости и интересности. Выглядел он как-то помято, и таким взъерошенным и растерянным он казался мальчишке куда более приятным. Канатоходец слабо улыбнулся Арли, когда тот сделал шаг в его направлении, но не произнес ни слова. — Вообще-то мы с Джекки хотели попросить Амелию помочь нам тебя найти, — подал голос Арли. — А зачем вам меня искать? — встрепенулся Кайли. Он выглядел по-детски удивлённым и растерянным. Видимо, куда более вероятно, что от него будут прятаться, но никак не искать. — Ну, ты ведь много чего знаешь о… местных обитателях. — О, так тебя интересуют сплетни? — ухмыльнулся Кайли. Арли не мог не заметить огонек, блеснувший в его карих глазах. Парня редко слушали с искренним интересом, так что его радость при виде потенциального заинтересованного слушателя вполне понятна. О, определённо, он уже перебирал в голове всё, что узнал в последнее время, размышляя о том, как это лучше преподнести и в какой последовательности. Арли решил, что Джекки не обидится, если он узнает всё без неё, а потом расскажет во всех красках и подробностях. В конце концов, подруге сейчас точно не до него. — Что ты знаешь о нашем акробате? — спросил Арли. Воодушевление Кайли слегка поумерилось. Он выдохнул, провел пятерней по своим волосам, убирая беспорядочные светлые пряди со лба, и уточнил, имеет ли мальчишка ввиду Уайта. Впрочем, это уточнение не требовалось, ведь кроме упомянутого человека акробатов в цирке не было. Были Сьюзи и Ник, парочка гимнастов, выполнявших забавные трюки, опираясь друг на друга. Под самым же куполом огромного шатра парить был способен только один человек. Собственно, поэтому Арли даже не стал отвечать на уточнение, только мотнул головой, показывая готовность слушать. — Этот парень тут вроде местного достояния, — фыркнул Кайли, — Талант, единственный в своём роде. В его голосе слышались не особо тщательно скрываемые негативные эмоции, и Арли в этот момент осознал, что Кайли не такой уж поверхностный и беззаботный, каким всегда казался. У него явно имелись какие-то разногласия с акробатом, или же тот просто ему не нравился по каким-то другим причинам. Вот так вот, буквально за несколько минут может измениться мнение о человеке, которого знаешь сравнительно долгий промежуток времени. «Интересно, почему он и Амелия…?» — Честно говоря, я мало что о нем знаю, — продолжил Кайли, — И не потому, что его не обсуждают. Нет, как раз-таки сплетен хватает, правда, преимущественно воздыхательно-восхищенных. Дамы его любят. Да и немудрено, будь я женщиной, наверно, тоже запал бы… Арли хотел было сказать, что некоторых людей вопросы пола совсем не останавливают, но вовремя решил промолчать. Он не знал, как канатоходец бы отреагировал на такое заявление, но, если верить наблюдениям, в таких вопросах тактичность в крайней степени необходима. — Нет, ну ты его видел, — вещал Кайли, — Весь такой мрачно-загадочный, холодный, как земля в январе, с этим его взглядом, будто все вокруг не имеют значения. Кажется, если мы все тут помрем, у него так и останется морда кирпичом. О, да, Кайли действительно недолюбливал акробата. Арли так и не понял, за что именно, но факт оставался фактом. — А… Кроме очевидного? Действительно, до всего сказанного Арли с лёгкостью додумался сам. — Ну, я знаю, что Уайт — это прозвище. Потому что патлы седые. А вот почему он седой в свои двадцать три — понятия не имею, — фыркнул канатоходец, — А ещё кто-то говорил, что он, скорее всего, высокого происхождения. Из аристократии. Ну, это по манерам заметно, — задумался он, — А больше-то… Не знаю ничего. Да, любопытство мальчишки этот рассказ явно не удовлетворил. Конечно, он узнал пару новых фактов, да и версия возможного происхождения таинственного акробата казалась весьма занимательной темой для размышлений, однако это не давало совершенно никакой наводки на то, почему же этот человек столь сильно выбивается из их теплого циркового общества. Зато вопросов прибавилось на порядок. Например, почему Кайли относился к акробату таким образом? Арли никогда не замечал их вблизи друг друга, и уж точно никогда не видел, чтобы эти двое общались. С другой стороны, до этого вечера он и подумать не мог, что Кайли могло хоть что-то связывать с Амелией. Он понял, что, по сути, всех окружающих людей он знает совсем не так хорошо, как ему казалось. Понял, что многие вещи имеют двойное, а то и тройное дно. И решил, что больше никогда не будет в своих мыслях судить кого бы то ни было. Человек многогранен, и некоторые его стороны доступны лишь ему самому, в то время как другие выставляются на всеобщее обозрение. И не то чтобы Арли стал лучше понимать людей, осознав эту простую истину, нет, скорее, наоборот. Однако мальчишку не особо волновали подобные вопросы. Ему было достаточно возможности простого общения, доставляющего удовольствие обеим сторонам. Он любил разговоры с Джекки, любил советы от старших наставников и мимолетную болтовню ни о чём с теми, кого можно было назвать приятелями. Без надобности лезть в чужую душу парнишке совершенно не хотелось, конечно, если только там не было чего-то столь интригующего, что никак не может остаться без внимания юного ума. — Знаешь, ты мог бы сам с ним поговорить, — как-то устало произнес Кайли, в который раз проводя пятерней по волосам. Те упрямо падали на лоб, — Я с ним не в ладах, так сказать. — Об этом я уже догадался, — ответил Арли, — Тогда… — он замялся, думая, не слишком ли грубо оставлять канатоходца сейчас одного, в таком-то настроении, — Я пойду? Кайли отвернулся, махнув рукой, мол, топай, и плюхнулся на кровать. Арли спешно покинул палатку. Спустя полминуты канатоходец отправится на поиски двух сестер, устроивших разборки неподалеку от конюшни. Об этом мальчишка узнает только на следующий день. Арли бежал минуты две, прежде чем остановился, поняв, что совершенно не знает, в каком направлении бежит и зачем. И действительно, куда так спешил? Искать Джекки и Амелию он точно не собирался, потому что искренне считал, что не должен сейчас им мешать. «Не думаю, что они подерутся и их придется разнимать» Он остановился уже на окраине той территории, где были расположены палатки, дальше уже шла небольшая рощица. Самые опасные животные здесь — совы да ежи, так что едва ли можно было чего-то бояться. Но сейчас, в темноте, рощица казалась темным дремучим лесом, полным кровожадных тварей, так и норовящих сожрать заплутавшего мальчишку. Арли показалось, что он услышал волчий вой, и он вздрогнул всем телом. Куст неподалеку зашевелился, и парнишка застыл, не в силах двинуться. Зашелестели листья, и показалась сначала светлая мохнатая морда, а затем, спустя миг, и свёрнутый в кольцо хвост. Арли облегчённо выдохнул, расслабляя мышцы. — А, это ты, Роджер… — произнес мальчишка севшим голосом, — Напугал! Пёс, средних размеров дворняга, чем-то напоминающая лайку, услышав своё имя, устремился к Арли, высунув длинный язык и помахивая из стороны в сторону свёрнутым в кольцо хвостом. Паренёк присел на корточки и протянул руку и погладил собаку, проводя ладонью по колючей шерсти. Пёс довольно пыхтел и время от времени пытался лизнуть его в лицо. Роджер был очень умной собакой и полноправным членом труппы. Он знал множество забавных трюков и, кажется, в принципе понимал человеческий язык. Он не был единственной собакой здесь. Помимо него было ещё три пуделя. Те тоже много чего умели, особенно хорошо у них получалось танцевать на задних лапках. Но эти кудрявые собачки были куплены ещё щенками и специально обучались всему этому. Роджер же, как рассказала ему Джекки, просто как-то раз прибился к ним в одном из городов, и никак не хотел отставать. Выпрашивая еду, он начал вытворять такие вещи, которым цирковых пуделей учили неделями. Скакал на задних лапах, прижав к груди передние, склонял голову на бок, закрывая лапой мордочку, и вертелся волчком, радосно тяфкая. Так и прижился, остался, когда Вестер решил, что талантливого пса можно было бы использовать в выступлениях. Особенно часто пёс лез со своим вниманием к Джонни, шуту. Тот и не был сильно против, только лишь для виду отпихивал слишком ласкового пса. Они и на арене вдвоем появляются, шут и его пёс. А по вечерам Роджер обычно ходил по всему лагерю, время от время заглядывая в палатки. Так он здоровался с цирковыми. «Видимо, решил поохотиться на белок или ежей» — решил мальчишка. Пёс снова тяфкнул и неторопливо побежал в сторону большого шатра, того, где арена. Арли тоже поспешил подальше от рощи. Всё-таки она не внушала ему спокойствия своим мрачным видом. И, ввиду своего жуткого везения или безотказного действия закона подлости, в очередной раз оглянувшись назад, Арли с кем-то столкнулся. Этот кто-то явно был выше него и шире в плечах, и мальчишка невольно сделал шаг назад, прежде чем поднять глаза и извиниться. Извинения оборвались на середине. Перед ним стоял высокий молодой человек с красивым лицом, застывшим безразличной маской. Белоснежные длинные волосы были распущены, и ровной волной спадали по плечам. «Хотел пообщаться — получай», — подумал Арли. Перед ним, собственной персоной, стоял таинственный беловолосый акробат. Ступор быстро прошел, и Арли думал, что ему нужно сказать, чтобы начать разговор. И пока он думал, не заметил, что мужчина обошел его и продолжил свой путь. «Ой… Он же сейчас уйдет!» — Постой!.. — крикнул Арли, и, решив, что вежливость не будет лишней, поспешно добавил: — …те. Пожалуйста! Акробат остановился и повернул голову в сторону мальчишки, приподнимая светлую бровь, как бы спрашивая, чего от него нужно. «И что теперь? Что мне ему сказать?!» — Почему Вы ни с кем не общаетесь? — выпалил Арли. Тот молчал, даже слова не сказал, но, когда Арли уже начал терять надежду на ответ, произнес: — Почему тебя это волнует? Арли отметил, что голос был столь же холодным и безэмоциональным, как выражение его лица, но при том приятным, звучащим плавно, и чуть низковатым. — Ну, Вы не ходите на завтрак, ни с кем не говорите, пропадаете сразу после выступлений, которые такие… — он замялся, — Красивые. Очень красивые, — мальчишка поднял взгляд на человека, стоящего напротив. Их разделяло шагов десять, но было такое чувство, что тот своими колкими серыми глазами в самую душу. Арли поспешил избавиться от этого ощущения, — Я хотел сказать… Вы кажетесь очень одиноким. Но я не вижу на то никаких причин. — То, что ты чего-то не видишь, совершенно не значит, что этого нет вовсе, — ответил он, — Так почему тебя это волнует? — Вы уже задавали этот вопрос, — машинально сказал Арли, тут же прикусывая язык. «Зря!» — Задавал. Но ты не ответил, и я решил, что ты не расслышал. «С ним сложно… — пронеслось у Арли в голове, — и зачем я вообще к нему полез?» Детское любопытство, да. Заставляет придумывать грандиозные планы и перешагивать любые преграды. Ну, или утыкаться носом в стену из страхов или же здравого смысла. Тут уж как повезёт. — Я… — «придумать более весомую причину или сказать правду?» — Мне любопытно, почему Вы так от всех отличаетесь. — А, — изрёк акробат, — Просто все люди прячутся от своих проблем по-разному. Мой способ, очевидно, не слишком популярен. И, развернувшись, зашагал прочь, пока Арли завис где-то в своих размышлениях о том, что тот имел ввиду. А когда он, наконец, вышел из этих своих размышлений, акробата не было на том месте, где он стоял до этого. Лишь мелькнули концы белоснежных волос вдалеке. Поддаваясь странному и, кажется, необъяснимому порыву, Арли бросился следом, вновь сбивчиво прося подождать. Акробат вновь остановился, и в этот раз уже обернулся не вполовину. Мальчишка извинился за свою навязчивость, но, как показалось, отступать не собирался. И, если Уайт поначалу был раздражён попытками этого подростка что-то выспросить, то сейчас от раздражения осталась лишь усталость. Он, действительно, очень устал, и больше всего на свете хотел просто поспать. Собственно, это он и сообщил мальчишке. Тот оторопел, видимо, ожидая чего угодно, но никак не этого. — Т-тогда… — заикнулся он, — Вы могли бы поговорить со мной завтра или… — сдавленно говорил парнишка. Вообще акробат в качестве собеседника не вызывал у мальчишки приятных чувств. Но Арли знал, что собственное любопытство не даст ему заснуть, поэтому нужно просто… «Просто — что? Что мне нужно сделать?» О, он не знал. Всё происходящее казалось ему фарсом, и он в принципе не мог вывести в мыслях хоть сколько-нибудь разумных мотивов своих действий. Но действовать по принципу «просто я так хочу» или «так надо» получалось на удивление легко, поэтому он продолжал свой фарс, основанный на поистине детском и эгоистичном любопытстве. Вот только мальчишка не учел, что правила его игры на других её невольных участников не действуют. — Нет. Не мог бы, — ответил ему акробат. И удалился. На этот раз Арли не стал следовать за ним и просить подождать. Поэтому он, волоча ноги по земле, двинулся в сторону палатки, где разместился на ночлег. Проснулся Арли от того, что его настойчиво звали по имени, не переставая пихать в бок. Паренёк недовольно проворчал что-то совершенно несвязное и попытался отвернуться, но тщетно. С него грубо стянули плед, продолжая трясти и пихать. Разлепив наконец глаза, Арли увидел в полутьме покрытое веснушками лицо Джекки. Та всё же перестала трясти паренька, заметив, что её попытки разбудить всё же увенчались успехом. — Ну наконец-то! — зашептала она, — Я тебя уже десять минут пытаюсь разбудить. Ну и крепко же ты спал! — Ещё темно… — полусонно буркнул Арли в ответ, приподнимаясь до полусидячего положения, — Который час? Джекки на секунду задумалась, и её взгляд устремился в потолок, прежде чем вернуться обратно на лицо собеседника. — Где-то около пяти, — ответила она. Арли посмотрел на неё с нескрываемым недовольством, граничащим с праведным гневом. И, сообщив девушке, что раньше половины седьмого вставать не собирается, грохнулся обратно, натягивая отобранный у наглой подруги плед до подбородка. Та тут же стянула его обратно. — Эй! — воскликнул парнишка, — Какого..? Без пледа было холодно, и сонливость быстро пропадала. — Джекки, ты чего? — Ты же хотел разузнать про Уайта? — ответила она вопросом на вопрос. Арли затормозил, но спустя пару секунд понял суть вопроса. Вздохнул, провел ладонью по лицу, и спросил, почему дорогая подруга решила вспомнить об этом именно сейчас, когда ещё даже солнце не взошло. — Потому что именно сейчас, в этот самый момент, он в конюшне. Ну, то есть он был там до того, как я побежала за тобой. — А… И? Пожалуй, этот ответ привел Джекки в замешательство, потому что теперь она откровенно тормозила, приоткрыв рот и часто моргая. — Но мы же… — Я вчера с ним говорил, — вздохнул Арли. — И он… Сложный. Джекки вроде как изображала скептицизм на своем узком лице, но вместо этого получилось недоумение. Арли снова вздохнул, понимая, что поспать сегодня уже не получится, и максимально подробно, насколько на это способен едва пробудившийся человек, рассказал о вчерашней беседе с акробатом, приправляя своё повествование комментариями, суть которых сводилась к непониманию сказанного. — Я не знаю, как это называлось в Лондоне, но… — протянула девушка, — Кажется, он тебя отшил. — От…чего? — Послал. Отослал. Отправил подальше… Всё одно. Что будем делать? — Может, ты попробуешь? Джекки покачала головой. Как оказалось, её акробат и вовсе проигнорировал, когда она попыталась заговорить с ним сегодня в конюшне. Окинул своим холодным взглядом, и отвернулся к лошади. — Грубо так. А ведь ещё аристократ! — фыркнула она. Не то что бы Джекки когда-то задевало грубое отношение. Она нередко сталкивалась с подобным, как и любая деревенская девчонка-сирота, однако терпеть такое от циркачей, которые были для неё семьёй, пусть и не в полном смысле этого слова, было как-то… Неприятно, так, будто тебя облили чем-то склизким и липким. Так можно описать это ощущение. — Погоди, чего? — вдруг встрепенулся паренёк, — Что ты сказала? — Грубо? — не поняла Джекки. — Да нет же, про аристократа! Точно, Кайли что-то такое говорил! Про манеры и… — А что нам это даёт? — У всех благородных домов есть свои определенные черты. Гербы, например, и прочие мелочи, понимаешь? — затараторил он, девушка кивнула, — Ты не замечала ничего такого? Кольца, серьги?.. — Нет, — она призадумалась, потирая подбородок, — Но есть медальон. Серебряный, кажется, настоящий, но выглядит простенько. Вообще, присоединяясь к цирку, люди прощаются с прошлым. Может, он вообще продал всё ненужное. Скорее всего, так и есть. — А может, и нет. Многие любят оставлять всякую мелочь на память. Это помогает оставаться тем, кто ты есть. Не забывать свои корни. — Значит, по медальону можно определить, из какого дома человек, да? — Только если он с символом дома, — кивнул Арли, — Но… Я едва ли знаю пару домов, а их десятки. И книги с описанием каждого нам не достать, — выдохнул он. — Тупик, — резюмировала девушка. Арли не мог не согласиться. Решения о том, что делать, найти совершенно не получалось. Казалось бы, сдалась им эта идея. И зачем им выяснять, что не так с акробатом, седым в свои двадцать с хвостиком? Но не стоит забывать, что абсолютно все дети не проявляют интереса там, где следовало бы, и черезвычнайно любопытны тогда, когда следовало бы не соваться в чужие дела. А если это ещё и что-то, покрытое ворохом тайны, то было бы даже странно и неестественно, не обрати дети на это никакого внимания. Другое дело, что некоторые из них чуть более разумны в своих порывах узнать скрытое, чем другие. — Тогда, может, не будем играть в ищеек, и просто спросим, а? — предложила Джекки. Джекки считала разговор лучшей формой выяснения отношений, хотя порой эмоции и брали верх над здравым смыслом, как в тот раз, когда они с Арли застали Амелию с Кайли за непристойным по мнению девочки занятием. Впрочем, не стоит винить за это в меру наивную юную особу, что не могла понять того, о чем в её присутствии предпочитали не говорить. — Спрашивал ведь, — ответил ей парнишка, — И ты сама знаешь, с этого ничего. — Просто он тебе не доверяет, — фыркнула девушка, складывая руки на груди. «Ну, а с чего бы ему доверять мальчишке, который непонятно откуда взялся?» — Да он никому не доверяет, — фыркнул в ответ Арли. — Тогда, может, мы… Но в водовороте событий, связанных с работой, подготовками к выступлениям, обучением Арли искусству иллюзиониста и просто бытовыми проблемами, энтузиазм ребят поутих, а после и вовсе угас, забылся, как и многое другое, что будоражило их пытливые умы после. Всё забывалось, оставляя после себя лишь послевкусие, что ложилось в основу эмоциональной связи между двумя подростками, знакомство которых было едва ли не случайностью. Зимой передвижение по дорогам тяжёлых телег становится слишком сложным, и цирк останавливается, так сказать, зимовать, где-нибудь вблизи крупных городов. В этот раз выбор пал на Бирмингем, сотню лет назад названный крупнейшим промышленным центром королевства, блещущий огнями, сверкающий вывесками лавок и мастерских. У Джекки, пристрастившейся к чтению романов, события которых происходили в городах, походящих на этот, глаза горели искренним восторгом, обращённым, кажется, даже к камням мостовой. Арли, выросший в Лондоне, восторга подруги не разделял, но с улыбкой наблюдал за девушкой, закутанной в длиннющий вязаный шарф непонятных оттенков, метавшейся от одной витрины магазина к другой, радостно что-то щебеча. «Она такая забавная», — подумал тогда он. Эта мысль станет началом. Потому что потом он мысленно отметит, как она красива. Не картинной красотой, о которой пишут стихи, конечно же. Её красота не в выступающих скулах узкого лица, усыпанного веснушками, не в светлых глазах, обрамлённых рыжими ресницами, не в ломких волосах и худых руках. Она красива своим теплом, что словно солнечный луч, даже в самую морозную погоду. — Эй, ты чего так улыбаешься? — спросила она, заливисто хихикнув. А он, погрузившись в свои мысли, так и не заметил, как она оказалась рядом. — Просто ты будто никогда магазинов не видела, — ответил он, не допуская в своем голосе и намека на те мысли, что внезапно посетили его голову. — Я ведь выросла в деревне, и… Ого, гляди! И, так и не закончив, ярким вихрем унеслась в направлении очередной витрины. Арли тихо рассмеялся. «Нет, всё-таки она очень красива». — Развлекаетесь? Мальчишка обернулся на голос, и увидел за собой Джил. Та всегда умела подкрадываться настолько незаметно, что диву даёшься, как она делает это со своими-то габаритами. Он кивнул в ответ на вопрос полной дамы, и снова перевел взгляд на Джекки, что-то с интересом разглядывающую на витрине прежде, чем скользнуть внутрь лавки. — Пойдем, тоже зайдём? — спросила у него Джил, — Не стоять же на морозе. Внутри лавки оказалось довольно уютно, хоть и мрачновато. Многочисленные полки были уставлены самыми разными книгами. Здесь были и толстые тома в красивых переплетах и — Арли был уверен — с красивейшими иллюстрациями внутри, и простенькие книги, напечатанные не затем, чтобы их разглядывали, любуясь. Джекки нашлась у дальней стены, увлеченная беседой с хозяином лавки, очаровательным в своей любви к литературе старичком. — Ваша девочка? — спросил старичок, когда Джил и Арли вошли в лавку, о чем тут же известил тихий звон колокольчика над дверью. — Наша, — кивнул Арли, не задумываясь о том, как странно это могло прозвучать из его уст. Джекки тут же схватила мальчишку за руку, стремясь показать ему иллюстрацию в одной из книг. И прав был Арли, когда думал, что эти иллюстрации — настоящее произведение искусства. Багряные краски здесь переплетались с золотыми и серебряными линиями, создавая плавный, но четкий узор на плотной бумаге. И мальчишка понимал, что для впечатлительной Джекки подобное было сравни волшебству. — Хотела бы я себе такую книгу, — восхищённо говорила она, когда они подходили к зданию, ставшему местом жительства циркачей на ближайшие месяцы. В зиму цирк снимал здания, больше походящие на амбар фермы, или недорогие гостевые дома, если удастся. В таком гостевом доме они и поселились. — Но это так дорого… Сколько всего красивого можно было бы купить, будь у нас деньги! — Ты права, — кивнул Арли, — Но, знаешь, у нас ведь есть то, чего купить нельзя. — Например, друзья? — улыбнулась Джекки. — Например, друзья, — кивнул Арли, повторяя её слова, но с утвердительной интонацией. Горячий чай с печеньем, болтовня по вечерам у камина и заснеженные улицы — всё это навевало воспоминания о беззаботном детстве, и Арли всё чаще ловил себя на том, что предаётся грустной ностальгии. В такие моменты он словно бы выпадал из реальности, падая всё дальше в собственные воспоминания, и отвлечься позволяло разве что обучение у Вестера, требующее максимальной концентрации. Однако и тут случались перебои. — Вы удивительно рассеяны в последнее время, молодой человек, — произнес учитель, когда Арли в очередной раз перепутал карты. Арли потупил взгляд. Ему было невероятно стыдно за то, что он подводит наставника, ведь, по сути, только благодаря Вестеру мальчишка стал частью этого цирка. Только благодаря Вестеру у Арли вообще есть крыша над головой. — Простите, я просто… — попытался он, но пожилой фокусник прервал его, сказав, что всё понимает. А после тепло улыбнулся, и посоветовал прогуляться, и собраться с мыслями. Собственно, эти попытки собраться с мыслями и привели его на площадь в центре города, довольно многолюдную в это время суток, красочную и пылающую жизнью. Фонтан, сейчас не работающий, окольцевали со всех сторон лавки-палатки, продающие в основном еду и вязанные вещи. Здесь было шумно, и сконцентрироваться на мыслях, не врезаясь в прохожих, было проблематично, так что Арли поспешил уйти с площади, и побрел куда-то в сторону набережной. Река замёрзла, а ледяная корка покрылась слоем снега, который продолжал падать с неба крупными хлопьями, застилая белым покровом улицы города. Иногда поднимался ветер, и белые снежинки, ударясь о кожу, покалывали. И всё же, было в этой картине что-то однозначно прекрасное. «Джекки бы оценила» На набережной, в отличие от площади, людей практически не было. Лишь редкие прохожие, спешащие, запутываясь в свои пальто, натягивая повыше шарф, дабы избежать встречи колючих снежинок со своим лицом. Но Арли никуда не торопился, ему не нужно было спешить. Поэтому он просто брёл вдоль, пока вдали не показался мост. И этот мост вряд ли бы привлек внимание мальчишки, ведь он совершенно не отличался от многих других таких же мостов, если бы Арли не заметил на нём знакомую фигуру, о существовании которой, по правде говоря, давно не вспоминал. «Что он тут делает?» Странный акробат стоял, бездумно вглядываясь в стылую реку, совершенно не шевелясь, будто бы каменное изваяние. И только белоснежные волосы трепетали на ветру, сливаясь с потоком снежинок. — Куда Вы смотрите? — спросил Арли, подходя ближе. Он собирался пройти мимо, правда. А потом в его голове на миг мелькнули воспоминания о том, как он с Джекки пару месяцев назад пытались понять, что за человек этот странный акробат. И сейчас, наверно, мог бы представиться отличный шанс просто… Поговорить? Спросить что-то? Но что?.. Молодой человек, услышав вопрос мальчишки, вздрогнул, поворачиваясь к нему. Арли готов был поклясться, что видел в льдисто-серых глазах секундную растерянность, будто бы его застали за чем-то личным. Но это выражение растворилось, будто бы его и не было, сменившись привычным безразличием с вкраплением раздражения и, кажется, жуткой тоски. На вопрос он отвечать явно не спешил, но и Арли сейчас не жаждал ответа, как это было в прошлый раз. Мальчишка слабо кивнул и встал рядом, уставившись в том же направлении, куда до этого так пристально глядел акробат. Тот, в свою очередь, вернулся к тому, за чем его застали, но теперь не полностью погружаясь в созерцание белизны заснеженной реки, потому как время от времени косил взгляд на мальчишку, которому, впрочем, кажется, и вовсе до него дела не было. — И всё же, я не понимаю, — произнес Арли спустя несколько минут. Уайт подумал, что мальчишка, должно быть, ждёт ответного вопроса. И спросил: — Что именно? — Вас, — было ему ответом, — Вы глядите в эту пустоту так, будто это самое интересное представление. Но там пусто. — Ты мог бы использовать воображение, — хмыкнул акробат. — Не мог бы, — ответил ему Арли так же, как ответил ему Уайт в тот самый вечер, когда они говорили впервые. У Арли была хорошая память. Особенно на моменты. У акробата, впрочем, тоже. Наверно, поэтому эта ситуация его так позабавила, что он просто не мог не усмехнуться. — Проблемы с воображением, должно быть, ужасны для фокусника, — произнес он, фыркнув. Арли недолго думал, что ответить на эту явную шпильку в свой адрес. Ему совсем не чудилось, что нить разговора ускользает от его вопроса. Но теперь он и не был уверен в том, нужен ли ему ответ. Эта беседа не несла в себе конкретной цели с самого начала. Просто два малознакомых человека на мосту перекидываются ничего не значащими фразами, прерываясь на вглядывание в заснеженные дали. И это вполне типичный вид ритуального общения. Общения, которое не даёт ничего, кроме, разве что, возможности скоротать время. И Арли совершенно не был против так потратить своё. — Мне кажется, или Вам нравится переводить темы? — А мне кажется, что ты слишком любопытен, — пожал плечами акробат, подаваясь впереди, чтобы опереться локтями на высокие перила моста. Арли было подумал, что теперь, когда Уайт не стоит так ровно, словно палку проглотил, он выглядит куда более… Естественно, наверно. Хотя белые волосы всё равно кажутся странными. — Разве это плохо? Арли вообще-то понимал, что излишние вопросы могут раздражать людей, не имеющих охоты на них отвечать. Но не видел ничего плохого в любопытстве как таковом. — Ты не слышал про кошку, которую любопытство сгубило? Может, он и слышал. Но поговорка так себе. — Так я же не кошка, — ответил он. — Да, пожалуй, у кошки шансов побольше. Она хотя бы не болтает. На минуту Уайт оторвался от созерцания белоснежной глади, и случайно столкнулся взглядом с глазами парнишки. Арли так и не разобрал до конца этот противоречивый клубок чувств, эмоций, отразившихся во взгляде стоящего напротив него человека. Арли можно было назвать в какой-то мере проницательным. Наверно, это своего рода издержки профессии. Причем обоих профессий. Вор-карманник подмечает реакции людей на происходящее вокруг, дабы улучить наиболее удачный момент для кражи; фокусник отвлекает и переводит внимание зрителей, чтобы в нужный момент они не заметили движения рук и подмены карты. Простой ловкости недостаточно, здесь нужна ещё и психология. И Арли, насколько можно судить, преуспел. Но то, что он видел в льдисто-серых глазах Уйта, нельзя было просто считать. Наверно, именно в этот самый момент Арли понял, что нелюдимый акробат что-то скрывает. Что-то покрупнее, скажем, интрижки с замужней женщиной или детства, проведенного за попрошайничеством. Что-то, о чем действительно не стоит знать неизвестно откуда взявшимся любопытным едва ли не детям. Возможно, об этом вообще не знает никто, кроме самого акробата. Тогда, наверное, тяжело нести такую ношу одному… Когда Арли в детстве спросил незнакомую женщину на улице, откуда у неё шрам на лице, мама объяснила мальчишке, что лезть не в своё дело неприлично. Конечно, любопытный мальчишка частенько нарушал правила хорошего тона, но четко помнил, что «не стоит расспрашивать о чужих шрамах, и не важно, на коже они или на душе». Голос мамы звучал в голове столь четко и ясно, будто бы она была здесь, с ним. Это ещё больше расшевелило окутывающую сердце зимнюю тоску. Арли твердо решил, что не будет больше задавать вопросы. Аристократом Уайт был, или же разбойником с мрачным прошлым — не имеет никакого значения в настоящем, где он точно такой же циркач, как и сам Арли. Конечно, мальчишка очень хотел бы узнать, почему у этого молодого парня седые волосы, но… — Я больше не буду Вас ни о чём спрашивать, — сказал он. — Это не моё дело. Может, ему и показалось, но Уайт выглядел удивлённым. Совсем немного. — Но если понадобится слушатель, то я всегда готов помочь! Арли улыбнулся так широко, как только умел, и зашагал прочь, в обратную сторону. Ему всё ещё было тоскливо, но желание побродить в одиночестве ушло само собой. Он не думал о том, стоит ли рассказывать об этой встрече Джекки или кому-то ещё. Арли запомнил слова Уйта о кошке, которую сгубило любопытство. Наверно, стоит немного увеличить свои шансы по сравнению с этой кошкой. А может, и нет. Арли собирался стать лучшим фокусником. Вместе с Джекки, которая станет лучшей ассистенткой лучшего фокусника, конечно же. И получать по лбу за свое любопытство в его планы не входило. Его ждала восторженная публика, слава и признание. В будущем, через много-много лет стараний, разумеется. А пока что стоит довольствоваться имбирным печеньем и обнимашками от Джекки. Но и эта мелочь делала его чертовски счастливым. Он был дома.