Маленькая традиция

Мила тихо отворила дверь, заходя в пустую квартиру, оставляя за спиной промозглый осенний вечер. Не включая свет, скинув ботинки и пальто, девушка медленно прошла в спальню и рухнула на холодную кровать. Тяжело вздохнув, она закрыла глаза, вдыхая запах своих духов. Странная тяжесть внутри давила на сердце. Миле как никогда хотелось быть одной и в то же время не одной. Смахнув одинокую слезинку с уголка глаз, девушка поднялась и села, уткнувшись лицом в сложенные ладони. Плечи мелко дрожали, но не от рыданий. Миле было холодно, мерзко и невыносимо одиноко. Предательство тупым лезвием резало душу, хотелось выть в голос от нестерпимой боли. Впрочем, её сердце не было разбито, нет. Оно, нежное, хрупкое и ранимое, было спрятано глубоко-глубоко, под сотней самых крепких замков. Чтобы никто никогда его не нашел, чтобы этот жесткой мир его не ранил. Может, однажды, придет день и она сама достанет его со дна и вручит тому, кто будет защищать его и оберегать. Но не сейчас, нет. Найдет ли она такого человека? Мила была сильной, она не сдавалась, продолжая поиски, смело бросаясь в битву за счастье. И всегда проигрывала бой. В конце концов, когда её поиски «того самого» стали попыткой согреться в чужих объятиях? Мила не знала, терялась в догадках. Но, пусть так, пусть она будет казаться всем ветреной девушкой, беспринципной, лишенной морали и нравственности. Она готова стать хоть ведьмой, хоть прокаженной, кем только пожелает народ. До тех пор пока у неё есть её чёрный кот, который, гуляя сам по себе, не оставит её. Потому что фамильяр останется с ведьмой до самого конца. «Юрочка, ты спишь?» — печатает она, цокая длинными ноготками по экрану. «Чего тебе, старуха?» — приходит мгновенный ответ. Девушка улыбается уголками губ, чувствуя, как новая слезинка скатывается по щеке. «Знаешь, а меня опять бросили», — набирает Мила, закусив губу, пока текст расплывается перед глазами. «В который раз уже, женщина?» — пиликает телефон. — «Я говорил тебе послать его нахуй ещё в самом начале». Мила не видит его лица, но представляет, как блондин хмурится, поджав губы, готовясь высказать подруге все, что думает о её романах. Юноша не мог понять вечную потребность девушки в парнях. Ему было всего пятнадцать, а в его голове было только фигурное катание. Да и зачем ему что-то ещё? И если вся это муть, которую Мила зовет «отношениями», приносит столько проблем, не проще ли от неё отказаться совсем? Виктор смеялся, говоря, что все это придет с возрастом, и что мальчики взрослеют позже. Только Юру это не успокаивало. «Я такая глупая, да?» — Мила откидывается на подушки, стирая дорожки слез и улыбаясь в потолок. «Конченная дура», — приходит лаконичный ответ, — «выбрось его из головы. Его и всех этих парней». «Юр, а если я так сделаю, ты поможешь мне с тренировками?» — хихикая, спрашивая фигуристка, заранее зная ответ. Этот вопрос она задает уже не первый год. По ту сторону экрана тихо фыркает блондин, переворачиваясь со спины на живот, обнимая подушку в виде кота. «Помогу. Я доведу тебя до первого места чемпионата мира, а ты забудешь про этих глупых парней. Идет?» «Обещаешь? Правда-правда?» — затаив дыхание, Мила ждет ответ. Он приходит спустя минуту. «Это уговор, ведьма! Вали спать!» Юра скрипит зубами, утыкаясь лицом в подушку, отбрасывая айфон в сторону. Глупая старуха добилась своего. Но все эти парни вокруг фигуристки так надоели блондину, что он готов был даже увезти девушку в Японию, к Виктору. Там бы она затерялась на фоне эмоционального Никифорова и не так привлекала внимание. Проблемы на любовном фронте Милы были достоянием всего катка. Яков спускал ей это и смотрел сквозь пальцы только до тех пор, пока девушка была в состоянии тренироваться и показывать лучшие результаты. Весной их ждал чемпионат мира. К нему активно готовился не только Юрий. Мила так же метила на призовое место, пропадая неделями на тренировках. От того все её хахали, как их называл Георгий, сбегали, ощущая, что проигрывают спорту. Плисецкий на это только пожимал плечами. Выбор между катанием и чем-то ещё в принципе не стоял ни у кого из них. Но Мила упорно пыталась найти волшебную середину, когда ей не приходилось ничто приносить в жертву. Тщетно, разумеется. — Чемпионат мира, да? — Прошептала Мила вслух, перекатываясь на бок, глядя в окно на капли дождя, стекающие по стеклу. У неё была вся зима и пол весны, чтобы добиться идеала. Она больше не будет в тени своих коллег по катку, она больше не будет наблюдать за награждением со стороны. Пришло её время сделать шаг вперёд. Возможно, Юра прав, пора ей отбросить попытки наладить личную жизнь и заняться настоящей жизнью, которую она выбрала и которой живет. В конце концов, в этой её жизни был её Юрий, который уже открыл входную дверь и вошёл внутрь, скидывая ботинки, проходя внутрь. Девушка слышала шуршание пакета и тихий мат, когда стеклянная бутылка чуть не встретилась с полом. Посмеявшись себе под нос, Мила нашла в себе силы встать и подойти к гостю, зарываясь лицом в мягкие светлые пряди, обнимая со спины хрупкого юношу. — Слышь, заканчивай со своими нежностями, — буркнул блондин, расставляя контейнеры с салатами и прочей снедью на столе. Девушка улыбнулась и сильнее прижалась к парню, вдыхая полной грудью запах шампуня и одеколона. Как всегда, от этого запаха внутри что-то сладко сжалось, подстегивая к более смелым касаниям, которые Мила себе позволить не могла. Только вот так вот стоять, балансируя на грани срыва. А как хотелось ощутить кончиками пальцев какая на ощупь эта светлая кожа под леопардовой толстовкой! Смотреть за ним на тренировках было почти невыносимо, до прокушенной губы. Если бы только она могла позволить себе чуточку больше… Но нельзя. Нельзя, нельзя, нельзя! Она не переживет, если эти их странные, но тёплые и необходимые ей как воздух отношения разрушатся неверным движением. Разве она справится? Нет, душа не выдержит, рассыпется, как лед под коньками фигуристов. Поэтому, нельзя. Есть она, есть он, есть бутылка вина и два бокала. И их странная традиция сидеть за одним столом, ужинать, делясь новостями, пока Мила не почувствует, что тяжесть ушла, растворилась под взглядом бирюзовых глаз. А потом они могли посмотреть глупый фильм или поиграть в настольную игру, пока время не приближалось к полуночи и Юра не покидал её квартиру, позволяя ещё раз обнять на прощанье. Он стеснялся лишь по-началу, отводя взгляд и неуверенно пытаясь вырваться, но потом привык, привык дышать клубничным шампунем и запахом карамели, который оставался на всем, чего касалась девушка. Маленькая традиция, про которую знали только они. Минутная слабость, когда Мила ощущает себя маленькой девочкой, беззащитной и слабой, а Юра позволяет себе побыть чутким и открытым. Им было так странно и так правильно, что менять ничего не хотелось. Да и нужно ли? Расставались всегда в молчании, думая каждый о своем. Мила ласково провожала взглядом каждое движение юноши, размышляя о том, как бы она хотела видеть эту сцену каждое утро, а не ночь. А Юрий думал о том, что ему предстояло бежать под дождем до соседнего дома, где была его квартира. А у Милы было тепло, уютно и привычно. И совсем не сыро. И пахло карамелью. Давно забытое чувство, которое ушло вместе с воспоминаниями о матери, поднималось откуда-то из глубин, заполняя щемящей нежностью грудную клетку. Не говоря ни слова, Юрий выбегал за дверь, отрезая от себя путь назад, а Мила закрывала её на замок, чтобы не бросится следом. Странная игра разума и чувств не давала спокойно жить ещё ни одному поколению, живущему на белом свете. И Миле было стыдно признаться в том, что, наверное, это и правда глупо — каждый раз подставляться под удар, чтобы уловить эти крохотные мгновения близости. По сути, лучше её кота с бирюзовыми глазами в мире никого не будет.