про_руби (новые ночные сказки)

      1. Малой В Питере мы жили целых три месяца. Я уже потихоньку начал было привыкать и расслабляться, мечтая, что нам всё-таки повезло, и впереди ещё целый год. И вот сегодня Учитель развеял мои надежды.  — Я чувствую, как расширяется прорубь. Они идут. Спрятаться ещё на год мы не сможем.  — Да, Учитель.  — Надо срочно найти камень. Крайний срок — середина июня. Всё должно случиться в конце июня. Они ждут солнцестояния.  — Я проверял, денег не хватит. За такую сумму никто наш заказ не возьмёт — слишком сложно, говорят. Наверное, можно найти кого-то, но это слишком долго.  — Что же, придётся заняться чудесами.  — Да, Учитель.  — И переехать на новую квартиру.  — Ага, сегодня кину запрос в агентство.  — Нет, Лучше съезди сам. Нигде не светиться, лишних контактов не оставлять.  — Хорошо.       2. Сергей Всё было в точности по Набокову. Я снимал комнату т.н. «по знакомству», то есть у сестры первой жены моего старого приятеля. Говорят, она была раньше завмагом, но из-за проблем с алкоголем ушла с работы. Я застал уже финальную стадию. Впрочем, тётка сильно старалась мне не мешать, и чаще всего обреталась у сожителя в этом же доме. Удивительно, но факт — всё лето я жил тихо и спокойно, равнодушно ходил мимо запертой комнаты, и ко мне никто не лез. А осенью приехала она. Моя девочка. Вернулась с каникул у бабушки с дедушкой. Неполных шестнадцать лет, огромные голубые глаза и пушистые русые волосы ниже пояса. Но цвет глаз я осознал позже, сначала был бархатистый мрак чужих зрачков, и осторожный, внимательный взгляд. Да, банально. Да, с первого взгляда. Уже позже я узнал от похабно ухмыляющейся мамаши, что девочка учится в школе-интернате для умственно отсталых. Но такой она не выглядела. Иногда она казалась старушкой, и тоскливо лежала, сгорбившись, у себя на кровати, иногда — вела себя как обычный ребёнок лет восьми. Перемены были резкими и разительными… и всегда — неожиданными. Я видел её историю болезни, получить её было несложно. Это было, когда я уже решил, что моя девочка будет жить со мной. Короче, мои взаимоотношения с мамашей — это отдельная, не самая приглядная история. В конце концов, я победил: к формальному совершеннолетию моей девочки я забрал её к себе. Представляю, что об этом рассказывает её мамаша своим собутыльникам. А девочка совсем перестала развиваться. Последние полтора года были одним сплошным ухудшением, особенно с речью. Большую часть времени она вела себя как пятилетка. А иногда, наоборот, сидела целыми днями, смотрела в окно и что-то странное напевала. На имя не отзывалась, и взгляд такой чудной — сложно описать, но сразу видно — с ней что-то не так. Я водил её всюду, показывал лучшим неврологам и психиатрам, у меня есть все обследования вплоть до МРТ — всюду норма. Были мы и на «биорезонансной диагностике» — разумеется, нуль целых хрен десятых пользы. Я ничего особенного от этих шарлатанов и не ждал, но всё равно расстроился. Оказывается, вера в «а вдруг?» ещё жива во мне. И вот на меня свалился этот странный контакт. Из всех врачей, которым я показывал девочку, гомеопат оказался самым честным. Он сразу сказал, что ничем не сможет помочь. Потом, немного поколебавшись, дал мне самодельную визитку.  — Вот, попробуйте. Они, конечно, странные ребята… но, по крайней мере, они никому не навредили. Некоторым помогли, да. Из уст гомеопата характеристика прозвучала интригующе, и я сразу решил позвонить. Впрочем, это оказалось не так-то просто: на визитке были строго указаны не только дни недели, но и часы, когда можно звонить. Ещё целых три дня я никак не мог совпасть по времени с этими требованиями.       3. Малой Я раскладывал перед Учителем маленькие досье — дилетантство, конечно, полнейшее. Из всех источников информации у меня был только инет. Впрочем, опыт подсказывал мне, что полнота и правдивость информации особой роли не играет. У Учителя свои резоны.  — Ну-ка, Малой, сегодня у нас какой лунный день? Четырнадцатый? На носу полнолуние? Чудесно. Сделай-ка запрос «рубины плюс полнолуние» и отсчитай, э… сорок восьмую ссылку.  — Ага, есть.  — Открывай, что там у тебя.  — Вот, сообщение в форуме какого-то аукциона. Цитирую: «Здравствуйте, уважаемый, а нет ли у вас ещё подобной подвески, чтобы серебряная и с рубинами, но не более 3т.р. ото мне до зарезу нужно серебро и рубины, и пока полнолуние не закончилось».  — Это всё?  — Нет, ещё смайлик такой в конце, озадаченный: двоеточие и слэш.  — Очень хорошо, просто замечательно! Вот, Малой, мы работаем с этим Сергеем.  — Но, Учитель, он же не связан ни с синтезом, ни с ювелиркой, он же программист! Может быть лучше этот, как его, Оганес, сотрудник НИИ?  — Неважно. Мы работаем с Сергеем. Он добудет, я знаю.       4. Сергей «Ребята», и правда, оказались очень странными. Впервые за полгода меня что-то заинтересовало, кроме медицинских статей, и я уже сам хотел посмотреть, чем дело закончится. Во-первых, со мной контактировал только ученик, как я понял. Сам учитель ещё решал, кому он будет помогать. Лотерея, однако. Я ждал звонка целую неделю, и уже думал, что приз достался другому. И вот вечером мне позвонили.  — Сергей, добрый вечер. С вами говорит доктор Штернмол. Мы обещаем вам полное обследование. За нашу цену. Цена не обсуждается. Вы должны принести нам точную копию рубина — цвет, прозрачность, огранка. Разумеется, камень от вас требуется синтетический. Если вы согласны, завтра малой придёт к вам с подробностями. Признаться, ничего подобного я не ожидал. Не помню, что я ответил — что-то невнятное типа «ни да ни нет». И задумался. Тем не менее, утром пришёл помощник, которого доктор Штернмол называл «малой», и принёс подробное описание камня. Там было много всяких материалов — точные промеры с указанием длин всех граней, фото и видео.  — Камень мы показать не можем, уж извините. Вот всё что у нас есть. Но вы, Сергей, не бойтесь — оно того стоит. Того, что вам скажет учитель, то есть доктор Штернмол, больше никто у вас не скажет. Не было случаев, чтобы он ничего не нашёл. Если уж он берётся, то всем помогает. И ушёл, оставив мне папку со всеми файлами. Я внимательно посмотрел её, несколько раз. Среди прочего там была картинка — очень плохого качества скан какой-то записки. Корявым почерком с наклоном влево было написано: ОПИСЬ КАМНЕЙ СООТВЕТСТВИЯ ОВАЛ НЕБЕС ОЛИЦЕТВОРЯЮТ ЛУЧШИЕ КАМНИ САМОЙ ЧИСТОЙ ВОДЫ СИНИЕ САПФИРЫ ОГРАНКИ ОВАЛ НЕБЕС КВАДРАТ ОПОРЫ ОЛИЦЕТВОРЯЮТ ЛУЧШИЕ КАМНИ САМОГО КРУПНОГО РАЗМЕРА И ГУСТОГО ЦВЕТА СМАРАГД ЦВЕТА СОННИХОНА КАМЕНЬ ЕДИНЕНИЯ СТИХИЙ МИФИЧЕСКИЙ ОЛИЦЕТВОРЯЕТ ЛУЧШИЙ РУБИН ИЗ ИМЕЮЩИХСЯ, САМЫЙ КРУПНЫЙ И САМОЙ ЧИСТОЙ ВОДЫ, ОГРАНКИ ОВАЛ НЕБЕС, ЦВЕТА КРОВЬ ПИЖОНА Это была самая странная вещь из всей папки. Так или иначе, я что-то должен с этим сделать, и как можно скорее.       5. Малой У нас живёт Рубин Единения. Самый лучший за последние три века. Сказочно прозрачный для такого крупного камня, венозно-густого цвета, и с самой безбашенной лиловатой искрой, которой владеют только лучшие из рубинов. Этот лиловый отблик сносит крышу даже самым сушёным аскетам и отмороженным отшельникам. Что-то такое с мозгами делает, не знаю, но я на себе испытал его действие. Да, и теперь за нами охотятся демоны. То есть мы безликим нафиг не нужны, им нужен Рубин. Отсюда и вся заваруха. Мы укрывались тут уже несколько лет, с переменным успехом сдерживая рост проруби, но теперь, как сказал Учитель, пора решить проблемы кардинально. Операцию мы давно продумали до мелочей, осталось дело за малым — необходима точная копия рубина. Раньше никак не получалось, да и нельзя раньше. Клон должен был максимально похожим — и пустым. А чем дольше копия пробудет рядом с Камнем Единения, тем больше нахватает от него вторичных эманаций. Даже вторички может хватить демонам на многое. Так говорит Учитель, и я ему верю, хотя так и не понял, почему нельзя сделать копию заранее, и хранить до срока где-нибудь в укромном месте. А Учитель говорит, что у безликих нет родинок, и потому клон настоящего рубина должен быть как можно более свежим.  — Ты всё понял, Малой?  — Да, Учитель.  — Ты не боишься?  — Нет, Учитель.  — Это хорошо. Бояться нечего — мы разлучимся ненадолго. Я выжгу прорубь, и тут же вернусь за тобой. Не успеешь пересчитать свои родинки, как я уже рядом.       6. Сергей. Самое забавное, что заказать нужный рубин оказалось на удивление легко. И недорого. Я просто вспомнил, что когда-то прикупал для приятеля тайские сапфиры в одной сетевой лавке. Эти же ребята продают и синтетику, за смешные, в общем-то, деньги. За заказ они взялись легко, как мне показалось — с большой радостью. У меня вообще возникло впечатление, что я предложил слишком много, можно было и поторговаться. Короче, буквально через три недели я уже получил посылку. Чем и обрадовал доктора с помощником. Помощник за это время не изменился, а вот доктора Штернмола я видел впервые. Это был невысокий, полноватый пожилой мужчина. Волосы редеющие, чёрные с проседью. В целом — не очень примечательный. Но голос был тот же. Глубокий, проникновенный. Голос завораживал.  — Здравствуйте, Сергей. Вы не обидитесь, если мы сначала посмотрим на камень?  — Конечно, пожалуйста. Самому интересно.  — Так, ага. Хм, пожалуй, тут чуть бледнее… Малой, а тебе как? Похож?  — В общем — да. Цвет почти тот же, а бледнее кажется, потому что нет чёрных вкраплений.  — Да, точно! Ты прав, малой, именно вкраплений! Ну да ладно. Всё равно хорошо. Да, безусловно, хорошо. Сергей, вы простите нас! Мы очень вам благодарны. Конечно, мы в любом случае помогли бы вам, даже если камень оказался бы не тем, что мы ищем. Но я очень рад, что в вас не ошибся! Давайте всё-таки приступим к осмотру. Сергей, Вы не будете возражать, если я переоденусь в рабочий, так сказать, наряд?  — Да, конечно.  — Малой, подай, пожалуйста, мой халат. Скоро доктор вернулся — он был бос, в лёгком шёлковом халате лимонного цвета. В руке — довольно крупный кристалл аметиста. Я впервые видел, как работает гипнотизёр. То есть мне показалось, что это был гипноз — так или иначе, через минуту девочка уже спала. Я только подобрал растрепавшиеся волосы, я заплетал их раз в два дня, и пушистые косы немножко расплелись. А доктор Штернмол начал рассказывать:  — Не волнуйтесь, она проснётся вскоре после осмотра. Знаете, Сергей, я буду говорить вам очень странные вещи. Непривычные для вас вещи. Но они работают. Обычно я не поясняю свои действия, но для вас сделаю исключение. Вы, наверное, целый месяц гадаете, кто мы такие и что делаем. Так вот, я — специалист по родинкам. Гадание по ним, коррекция натального узора, поиск ключевой метки, она же скрытая родинка — это всё моя специальность. У вас этим никто больше не занимается. Не умеют. А родинки — это очень важно. Это будущее. Шрамы — прошлое, а родинки — будущее. Поэтому по шрамам мы просто гадаем, ведь прошлого нельзя изменить. А вот родинки можем править. Кстати, маленький совет — новые дела надо начинать той рукой, на которой больше родинок. Впрочем, совет не абсолютный, там есть свои нюансы. Судя по вашим словам и беглому осмотру, шрамов серьёзных у неё нет, значит дело не в здешней жизни. Будем смотреть родинки. Всё, приступаю к полному осмотру. Осмотр длился, наверное, минут двадцать. Доктор ходил вокруг спящей девочки, водил своим кристаллом, потом отложил его и ещё минут пять осторожно обводил контуры её тела — впрочем, ни разу не коснувшись кожи. Всё это он проделывал с закрытыми глазами. Потом отошёл к окну и начал что-то странное — держа аметист как кинжал, он очень резко и энергично сделал серию выпадов, как в фехтовании, что ли. Не могу сказать, что это было очень уж эффектно, и вызывала ухмылку циничная мысль про давным-давно отрепетированный для дурачков номер. Правда, с доктора по-взаправдашнему тёк пот, а халат потемнел и прилип к груди. После этой загадочной зарядки доктор молча пошёл переодеваться. Ступал тяжело, устало, и минут пятнадцать не возвращался. Я нервно ходил вдоль дивана. Малой молча разглядывал рубин, сидя на кресле.  — Сергей, мне нечем вас порадовать. Совсем. К сожалению, я не смогу вам помочь. Я совсем не удивился. Тяжёлые, мутные мысли пасмурно бились в голове: «я знал… я знал… я так и знал… что всё это будет очередным разводом… ещё один урод на мою голову…» Я чувствовал, как каменеет лицо. Наверное, такой маске ненависти позавидовала бы любая горгулья.  — Да? Надо же, именно так мне и говорили все те, кто приходил сюда до вас. И стоили их отмазки гораздо дешевле. Может, вы, доктор, всё-таки поясните мне подробнее, в чём дело?  — Сергей, простите. Пожалуйста. Я, правда, ничего не могу сделать. С девушкой что-то очень серьёзное. У неё нет половины родинок, тех, которые просто обязаны присутствовать. Не знаю, как такое возможно. Просто не знаю  — А как же эта ваша коррекция? Мне всё равно, хоть дорисовывайте эти родинки!  — Не всё так просто, Сергей. Вернее, всё вообще не просто. Я не могу дорисовать то, чего нет. Так же, как хирург не может нарастить новую конечность. Он может только поправить то, что есть.  — Так, ясно. Значит, вы ничего не можете мне сказать и ничем не можете помочь. Отлично! Давно не привлекал шарлатанов к суду.  — Сергей, я могу вам рассказать больше, но вы ведь не поверите.  — А вы, доктор, постарайтесь. Попробуйте объяснить. Когда мне хорошо объясняют, я понятливый.  — Хорошо, Сергей. Только у меня к вам встречная просьба: пожалуйста, постарайтесь не перебивать, и просто выслушать. В общем, есть одна догадка. Только не пугайтесь. Могло случиться такое: где-то в другом мире девочка умерла недоношенным ребёнком вместе с матерью. И родилась здесь. Начала нормально расти и развиваться, но там, в том мире, где она была первоначально, кто-то решил вызвать её к жизни после смерти матери. Обычно такие вещи практикуют некроманты.        7. Малой Мы молча шли домой от Сергея. Я видел, что Учитель на самом деле сильно расстроен, и не хотел ему мешать. Но на переходе всё-таки не выдержал, заглянул ему в лицо и спросил:  — Учитель, а что — это правда?  — Что именно, Малой?  — Ну, про девочку? Неужели такое могло произойти?  — Здесь, у вас — нет. А в других местах могло, — тон у Учителя был такой, что я больше спрашивать не рискнул. И вообще привлекать к себе внимание, даже когда Учитель прошёл мимо входа в метро. Шли пешком, долго, по центральным улицам. И только когда свернули к дому, Учитель сказал:  — Не знаю, Малой, просто не знаю. Я сейчас ещё раз всё обдумывал — очень похоже на то, что мне рассказывали. Раньше такие случаи были чаще, пока хранители из Большой восьмёрки не занялись этим. Может, я и ошибся, но все остальные версии исключены однозначно. Ещё бы по снам проверить. Мне кажется, я знаю, кто может заниматься такими штучками до сих пор.  — А Сергей, он ведь не поверил?  — Да. И не поверит. А что я ещё мог сделать? Он хотел правду — я ему сказал. То, что она оказалась за гранью его представлений о мире — не моя вина.  — Учитель, не переживайте так, мы ведь всё сделали правильно.  — Так-то оно так, Малой, но ведь что получается: Сергей нам помог, а мы ему — нет. Очень плохо. Очень. И он вполне логично решит, что мы с тобой — особо наглые шарлатаны. А знаешь что самое обидное?  — Нет, а что?  — Что я действительно ничем не могу ему помочь сейчас. И уже у самого подъезда Учитель остановился, и тихо так, почти про себя сказал:  — Вот тебе оборотная сторона мажеской самонадеянности. Они вечно считают себя самыми умными, а свои вмешательства — самыми верными. Помогли ребёнку родиться от мёртвой мамки, да? Детишки с особыми свойствами, говорите? Надо было материал на докторский диссер? А я попытался представить себя на месте Сергея. Как так — если это моя девочка никогда не вырастет. Просто потому, что кто-то решил всё за неё — где и когда ей надо родиться…       8. Сергей Чистая, горячая злоба схлынула, оставив мутную пену усталости. Я не скандалил больше — просто сил не было. «Доктор» явно невменяем, к тому же их двое… А если девочка сейчас проснётся, она же испугается… Короче, я просто записал монолог «доктора» на диктофон, и постарался выпроводить их побыстрее. Меня беспокоило только одно — всё ли в порядке с девочкой. А если этот больной на голову шарлатан что-нибудь не то сделал с нею… но она спала совершенно нормально. Тихо и спокойно. Я гладил бельё, послеживая за ней, и минут через двадцать девочка открыла глаза и улыбнулась:  — Селёза, пливет! Мультик, да? — если с утра она хочет смотреть мультфильмы, значит, всё в порядке. Я с облегчением вздохнул, и включит комп. День вошёл в привычную колею. Я выкинул утренних бредоносцев из головы, и мы с девочкой гуляли в парке, потом я готовил обед, и всё было как всегда. Правда, какая-то ещё мысль, связанная с утренними визитёрами, не давала мне покоя. Никак не улавливалась. Ночью я несколько раз прокрутил диктофонную запись «доктора». Странное дело — или этот «доктор Штернмол» — гениальный актёр, или он реально верит в свой бред. Сколько ни слушал — нигде нет даже тени фальши, лишних пауз, судорожных попыток наврать что-то ещё. Но вот смысл… Конец его речи звучал так: «…в вашем мире с такими случаями справляться не умеют. Предложить мне вам нечего — все варианты ужасные. Можно убить её тут и она вырастет там. Если же ничего подобного не случится, они обе будут: та расти, а эта деградировать пока не наберут до равновозрастного состояния. это лет по шесть или семь, я думаю. …возможно, кстати, что ей снится та, вторая жизнь. Не замечали такого? Вероятность высока… …а так — вам больше всего помогут обычные медики. Найдите хорошего логопеда, дефектолога. И чаще с ней гуляйте — ей нужны привязки в этом мире, какие-то якоря, чтобы держаться здесь и развиваться дальше. Вот так. Простите, что ничем не смог помочь. Мне, право, очень жаль, но нам действительно пора». «Даже если «доктор» верит в свой бред, менее бредовым он от этого не становится» — с этой здравой мыслью я пошёл спать. Денег жаль, конечно, но вреда девочке он не причинил, так что ладно. Через неделю аванс, доживём как-нибудь. В следующий раз буду умнее — никаких больше «целителей», хватит. Что же всё-таки вертится в уме, что-то смутно знакомое раньше, причём связанное с утренними бредоносцами? Утром вспомнил: трупсики. Набоковские трупсики.       9. Малой Я сижу на набережной и перекатываю в руке пакетик с рубином. Мы три дня держали камень единения вмороженным в лёд, потом обложили его мелкими изумрудами, аквамаринчиками и жемчугом. И экранирующий пакет из фольги. Вскрыть в 17:00, через двадцать три минуты. Двадцать две… Я нервничаю, как перед поездкой. Всё время кажется, что на поезд опоздаешь или забудешь что-то важное. Так и тут. Думаю, как могут выглядеть безликие? Наверняка они не будут выделяться из толпы. Никаких хвостов, крыльев, копыт и чешуи. И даже зияющих во лбу третьих глаз. Я на миг представил существо со всеми этими «не», и улыбнулся. Вспомнился Учитель, тогда ещё, давно, объяснявший мне про третий глаз. «Третий глаз — это просто, с ним никаких хлопот. Тут ведь как — заведомо известно, что он третий. А нужная родинка может быть любой по счёту и в любом месте. Кстати её место — это тоже важно, это тебе не банальные чакры». Всё, пора вскрывать пакет. Выливаю талую воду и пересыпаю мелкие камушки в карман. Рубин готов. Показалось, что вижу Учителя, медленно идущего по набережной. Точно, это он. Толпа негуста, и я отлично вижу, как к Учителю подходят двое — парень и девушка. Неужели? Не может быть! Они выглядят так обычно… Я боюсь подходить — а вдруг это не они, но рубин стремительно теплеет, и я чувствую его даже сквозь толстую замшу. Пора! Парочка куда-то делась, я спокойно подхожу к Учителю. Неужели всё-таки ложная тревога? И вдруг меня сшибают с ног, я лечу кувырком и краем глаза замечаю снизу, с асфальта, как за солнечными очками страшно блестят дикие белки глаз «девушки»… значит, мы угадали! «Парень» уже под руку с Учителем — со стороны они выглядят непринуждённо, как старые-добрые приятели. Вот один приятель неловко потянул из кармана что-то, да и уронил, а второй, помоложе, тут же спешит к нему на выручку — нагибается, поднимает. И срывается в прорубь. Клюнули! Копия сработала! На миг меня окатывает волной радости, но рано, блин, рано, рано! Прижимаю горячую замшу к правому боку, вторая рука в кармане, и перекатываюсь поближе к краю проруби. Видно взломанный асфальт и на полметра под ним, дальше густой туман. «Девка» что-то заподозрила, скинула очки, и её страшные белёсые дыры нацелились на меня. Чует, тварь! Изготовилась к прыжку. Я швыряю мелочь ей в глаза — голубые, зелёные бериллы и весёленький жемчужный горошек на миг зависают «сетью русалки», и лишают её зрения, Учитель с удивительной для его преклонных лет ловкостью делает подсечку и сталкивает тварюгу в прорубь. Всё, мой черёд! Да, Учитель всегда говорил, как важно найти скрытую родинку. А ещё он говорил, что найти свою — важно, но ещё важнее сделать чужую своей, родной. И поэтому я совсем не боюсь. Я кидаю мешочек с рубином Учителю, и прыгаю в прорубь, не задумываясь, и лечу, не боясь.  — Увидимся, — кричу я ему, и разворачиваюсь в прыжке, — Здравствуй, родинка!       Эпилог. Рубин Единения вернулся туда, где ему и положено находиться. При его возвращении другие камни и люди не пострадали. Малой пересёк с Учителем ещё пару миров, продолжая обучаться, а потом познакомился с хорошей девушкой и решил остаться у неё на родине. По рекомендации Учителя его приняли в очень уважаемую Гильдию Предсказателей, и он вскоре завёл собственную практику. У них с Мироникой всё хорошо. Учитель серьёзно занялся вопросами взаимодействия магов разных миров. Тема эта очень сложная, а убиквистов, способных путешествовать по мирам, оставаясь в здравом уме и при твёрдой памяти, крайне мало. Сергей… Сергей по-прежнему живёт один, и всё так же работает. Органы опеки всё-таки добрались до них с девочкой, и теперь Сергей навещает её в интернате для инвалидов.