В качестве наказания

Однажды он поцеловал Линкольна. Линкольн заслужил это. Он заслужил хоть какое-то наказание, хоть какую-то расплату за то, что он снова напился, ввалился за порог, а затем рухнул на дорогую кушетку аккуратной квартиры, разрушив приятную тихую ночь Майкла. Он заслужил это, потому что это происходило все чаще и чаще, потому что Линкольн объявлялся, когда он был пьян, или накачан наркотиками, или нуждался в деньгах. Майкл неподвижно сидел рядом с братом и некоторое время молчал, но Линкольн продолжал бурчать и отпускать едкие комментарии почти обо всем на свете. В нем вспыхнуло раздражение и негодование, и в конце концов, сытый по горло вторжением, выпивкой и бессвязной речью, Майкл просто схватил подбородок Линкольна и уверенно поцеловал его. Он вцепился пальцами в челюсть Линка, прикусил губу и пробрался в рот брата. Это вызвало нелепое хныканье, а затем заткнуло его, и Майкл наслаждался внезапным молчанием. Он облизнул зубы Линкольна, толкнулся языком и исследовал шелковистую поверхность его щеки. Это было тщательным, методичным и требовательным, агрессивным и карательным, и захватывающим по десяткам причин, и все они были ужасно неправильные. Это было безумие, но это не имело никакого значения, потому что это должно было произойти, потому что Линкольн был настолько пьян, что в любом случае он ничего не вспомнит. Или, может быть, это было еще хуже, как раз-таки потому что Линкольн не смог бы запомнить ничто из этого. Его разум пошатнулся от этой идеи, Майкл углубил поцелуй. Линк был гладким, мягким и горячим внутри; ощущения, чуждые и странно знакомые, почти заставляли его упускать из виду его цель. Он почувствовал дешевый алкоголь на языке Линкольна, услышал, как тот задохнулся, и почувствовал его дрожь; он ждал, когда Линк в ярости оттолкнет его - но этого не произошло. Это была не более чем слабая попытка сразиться с ним, почти притворство, которое только подогревало желание Майкла еще больше, а затем Линкольн вернул поцелуй. Его руки обхватили предплечья Майкла и судорожно сжались. Это продолжалось, пока Линкольн не начал задыхаться, действительно задыхаться, от возбуждения и потому, что ему не хватало воздуха. Майкл поднял голову и отпустил его, поглаживая челюсть Линкольна, успокаивая красные следы, которые его пальцы оставили на грубой коже. Игнорируя легкие синяки, Линкольн моргнул, вздрогнул и сжал губы. - Эт’ было жарко, - бросил он, вопреки всему. Его взгляд был затуманен и направлен на губы Майкла. - Хотя ты знаешь ... я обычно не по мужчинам, братишка. Майкл не мог удержаться от кривой ухмылки. - Да, потому что сексуальная ориентация - реальная проблема здесь, - Линкольн вопросительно поднял голову, с выражением на лице, что слова Майкла не достигли цели. - Я иду спать. Ты можешь спать здесь, если хочешь, только... постарайся не заблевать диван, хорошо? Эти слова, очевидно, тоже не дошли, потому что Линкольн провел большим пальцем по губам Майкла, нажимая – лишь намеком – ногтем на чувствительную плоть и спросил: - Сделай это снова? - Нет, - его опровержение произошло со секундным колебанием, которое вскружило ему голову. Он вцепился в диванные подушки и держался за них, ожидая, когда комната перестанет кружиться. - Прости меня. - За что? - поинтересовался Майкл. У его брата было немало вещей, за которых он мог просить прощения, и Майкл действительно не хотел догадываться, что именно он имел в виду. Линкольн почесал затылок и осторожно взглянул на Майкла. - За что бы я ни просил. Он дернул брата к себе на диван и устроился поудобнее, положив голову тому на плечо, и перекинув руку поперек его тела. Он был тяжелым и совсем не беспокоился, не ушиб ли он Майкла, который в свою очередь абсурдно наслаждался этим чувством. - Прости, - повторил он. - Да, - Майкл даже не пытался бороться и вставать, это было бессмысленно. Он извернулся и потянулся к маленькому одеялу, аккуратно сложенному на кушетке, затем укрыл их. Линкольн пробормотал что-то похожее на одобрение. - Ты хороший брат, когда ты не ведешь себя, как чертовски умная задница. - Спасибо, Линкольн, - ответил он, потому что был уверен, что Линк на самом деле имел это ввиду как комплимент. - Ты и подушка неплохая, - добавил Линкольн, поглаживая мягкую ткань свитера Майкла. - И ты можешь поцеловать. Он поднял голову и запечатал рот Майкла мокрым, неряшливым поцелуем, а затем вернулся в свое исходное положение. Вздрогнув, Майкл облизнул губы, чтобы очистить их от слюны и послевкусия алкоголя, которое оставил Линкольн. Не предполагалось, что все будет так, не предполагалось, что это понравится Линкольну. Предполагалось, что он накажет его, захватит преимущество таким способом, о котором тот даже не подозревал. Это должно было стать окончательным и подлым возмездием. Он знал, что он проснется с затекшей шеей и онемевшей рукой; с Линкольном, пускающим слюни на кашемировом свитере и, по всей вероятности, с утренним стояком брата, вжатым в свое бедро; это не говоря уже об обязательном неприятном запахе изо рта вместе с неизбежным похмельем. Это была плохая идея. - Ложись спать, - пробормотал он Линкольну, - не утаскивай одеяло и не... - Ага-ага. Знаешь, ты мне больше нравишься, когда ты меня целуешь. По крайней мере, ты затыкаешься. Что ж. Блядь. Он опустил голову на подушки и закрыл глаза. * * * Однажды он поцеловал Линкольна, и ему было плохо несмотря на то, что Линкольн полностью заслужил это. На самом деле плохо. Около двух секунд прежде чем он поцеловал его, а затем снова через две недели после того, как он это сделал. А затем Линкольн снова появился на его пороге в два часа ночи, пьяный и нуждающийся в деньгах.