Головная боль не препятствие для важных занятий

Такасуги снова лёг спать рано и настоятельно попросил не беспокоить его до утра. Когда Камуи, по своему обыкновению, пришёл к нему в каюту поболтать перед сном, перед ним возникла бледная как тень, но весьма решительно настроенная Матако. Поигрывая револьверами, она намекнула, что просьба Шинске-сама касалась всех. Камуи подумал, не убить ли её, но вовремя вспомнил, что Такасуги не одобряет убийства женщин, и просто не стал с ней связываться. Он никуда не торопился и мог вернуться через пару часов, после того как усталая Матако удалится к себе. Он знал, что она не дерзнёт ночевать в одной каюте со своим командиром. Когда спустя два часа Камуи вернулся, каюту уже никто не охранял, и он тихо проскользнул внутрь. Такасуги лежал неподвижно, с закрытыми глазами, но Камуи почему-то знал, что он не спит. Катана Такасуги лежала рядом с футоном, на расстоянии вытянутой руки. Нет, так дело не пойдёт. Камуи подошёл и ногой отодвинул катану подальше. Такасуги не пошевелился. Он, казалось, даже не заметил, что уже не один. Камуи опустился на колени рядом с ним и потрогал его лоб: горячий. Ничего. Это никак не помешает тому, что Камуи собирался сделать. — Я просил оставить меня в покое до утра, — хрипло пробормотал Такасуги. — Я не могу заснуть. — Ты и вчера просил оставить тебя, — отозвался Камуи. — Вчера я послушался. А сегодня нет. Такасуги открыл глаз и с трудом сфокусировал на нём взгляд. Недобрый взгляд. — У меня болит голова. Просто уйди. Камуи стянул с него одеяло, затем лёг сверху, придавив своим весом, и поцеловал, глубоко засунув ему в рот язык. Такасуги вяло отвечал на поцелуи и вяло сопротивлялся. Возможно, у него на самом деле болела голова. Вот температура была настоящая, таким горячим он ещё никогда не был, и Камуи наслаждался жаром, исходящим от его тела. Когда Камуи позволил ему говорить, Такасуги сказал: — Ты меня не понял. Я не хочу. — А я хочу. Только после этого Такасуги осознал, что Камуи настроен серьёзно, и, конечно же, потянулся за катаной. Не сумев нашарить её на прежнем месте, повернул голову, чтобы проверить, куда она запропастилась. Из-за этого непредвиденного движения его красивое лицо скривилось от боли. Катана была далеко, а Камуи — очень близко. Камуи наклонился к его уху и промурлыкал: — Тебе не нужна защита от меня, я ничего тебе не сделаю. Плохого. Только приятное. Камуи с удовольствием облизал его ушную раковину, прихватывая её зубами. У него однажды была фантазия, как он откусывает Такасуги ухо и проглатывает, но некоторые фантазии должны оставаться фантазиями, а вот другие… Такасуги тем временем взял себя в руки и сделал неудачную попытку высвободиться — Камуи легко перехватил его руки и прижал их к футону. Такасуги попробовал пнуть его в пах. Камуи развёл его ноги так, чтобы пинаться можно было только в бока, чем Такасуги незамедлительно воспользовался. Камуи были очень приятны эти пинки. Они говорили о том, что Такасуги, несмотря на очевидную беспомощность, всё ещё полон сил. — Что, голова прошла? — спросил Камуи с интересом. Такасуги посмотрел на него с видом задолбанного родителя. — У меня голова словно зажата в тиски, и это очень больно, между прочим. А тут ещё ты. — Между прочим, секс помогает при головной боли. Мне всегда помогал и тебе поможет. И да, сегодня я сверху, как ты уже, наверное, понял. — Да что ты вообще знаешь о человеческой физиологии? Слезь с меня и уходи. Камуи сжал его член, пока несильно, но достаточно, чтобы Такасуги вернулся к той реальности, в которой никто никуда уходить не собирался. Он высвободил свой член, полностью вставший и готовый к соитию. Такасуги спал в одной юкате, и у Камуи был полный доступ к нужной части его тела. Он приложил член к входу и попытался толкнуться внутрь. Такасуги дёрнулся под ним и сдавленно вскрикнул. Пришлось остановиться. — Ты спятил? — зло прошипел Такасуги. — На сухую собираешься? Серьёзно? — Ну, так мы никогда не делали… Вот я и подумал, почему бы не сейчас… — Камуи поймал яростный взгляд, что было редкостью в их отношениях. — Да всё хорошо, я сам тебя подготовлю. Ты главное расслабься. Масло он принёс с собой. Неудобно было действовать одной рукой: другая была занята удерживанием Такасуги на месте. Он задумался, как же быть. Может, обойтись без смазки? — Трудно расслабиться, когда у тебя ужасно болит голова, — зло выпалил Такасуги. — Отпусти меня, я сам всё сделаю. Камуи выпустил его руки и нехотя сдвинулся, готовый в случае чего снова придавить его к футону. Этого не понадобилось: Такасуги знал, что проще дать Камуи то, что он хочет, чем объяснить, почему сегодня никак не получится. — Можешь лежать и ничего не делать, — сказал Камуи, наблюдая за ним. — Я не жду сегодня от тебя… бурной страсти. — Я так и собираюсь сделать. Такасуги сжал голову руками и откинулся назад. Камуи обхватил его под коленями и вошёл в него. Они давно не занимались сексом, у Такасуги уже более двух месяцев «болела голова», и Камуи был намерен насладиться каждым движением, каждым его вздохом, тем, каким он был горячим из-за жара. Несмотря на обещание ничего не делать, Такасуги всё же подавался ему навстречу, но, по всей видимости, ему было сложно отстраниться от неприятных ощущений. Тиски, он сказал? Камуи не считал какую-то жалкую головную боль непреодолимым препятствием для занятий любовью. Он видел, боль от каких ран приходилось терпеть Такасуги — и тот выносил это с самурайской стойкостью. Почему сейчас всё иначе? — Если ты всё ещё хочешь, чтобы я ушёл... — заговорил Камуи после того, как отлежался после оргазма. Ему хватило пяти минут на восстановление. Он был готов ко второму раунду. Такасуги не ответил: он наконец заснул. Или притворился, что заснул. Камуи мало знал о человеческой физиологии, зато ему было известно, что боль — явление преходящее, и есть такие тиски, которые никогда не ослабевают. И в таких тисках его держит непонятное чувство, которое он испытывает к этому человеку. Он привлёк Такасуги к себе, накрыл его одеялом и постарался тоже заснуть.