Очако не готовит

Урарака и Бакуго — красочные магнитики на старом холодильнике светло-жёлтого цвета. Хотя Катсуки больше похож на бомбу. И отнюдь не замедленного действия. Им двадцать. Катсуки заводит будильник на четыре утра, и почти никогда не спит дольше положенного. Громко топает ногами, идя в ванную и никогда не закрывает тюбик от зубной пасты. От зубной пасты Очако. Готовит крепкий чай с тремя ложками сахара, читает газету, и иногда ломает стул. Но это иногда, да и Катсуки всегда его чинит. Выбегает на долгую пробежку. Утром хоть людей мало, но местные девушки как по расписанию приходят посмотреть на Бакуго, это уже традиция. А Бакуго даже не смотрит, ибо «да нахуя мне сдались эти курицы, и так своих проблем хватает». После врубает телевизор на полную мощность, потому что мудак, и потому что Урарака спит. Очако думает, что на самом деле Бакуго никакой не человек, а дьявол. С красными длинными рогами, тонким хвостом и устрашающим (привычным) оскалом на красивом (боже, это так) лице. — Круглолицая, подними свою задницу, и убери наконец этот срач в комнате. Урарака сладко сопит на кровати, свесив одну руку, и вяло шевеля ногами в полусне. Что-то бормочет в подушку и несмело улыбается. Катсуки видит, Катсуки подносит стакан с ледяной водой (кипяток пробовали, лучше не стоит). Жидкость тонкой струёй льётся за шиворот черной футболки Бакуго (Урарака считает, что у них одна одежда на двоих, и незаметно крадёт его футболки) и оставляет мокрые следы. Очако вздрагивает и резко открывает свои карие глаза. Ей не впервой, но (Бакуго как-то по-особенному льёт воду каждый раз?). С утра всегда приходят странные вопросы, Очако знает, поэтому и спрашивает. — Кто проживает на дне океана? Урарака прячется под одеяло и зажмуривается. Ой-ой! Цветастое одеяло со странным принтом (какие хозяева, такой и принт) падает на пол, а Бакуго совсем рядом с ней, всё ещё возвышается, она дышит ему прямо в грудь. Бакуго чувствует тёплое дыхание, Бакуго отвечает. — Деку. И он отвечает так каждый раз. Деку, Деку, Деку, что он ему сделал? Почему не Всемогущий или Минеда? Катсуки Бакуго — странный, как принт на одеяле. А ещё злой (добрый?), страшный (милый?) и пугающий (ласковый???) Катсуки поднимается, и идёт на их маленькую тесную кухню со множеством ненужных безделушек. Но они нужные, правда, и наклейка стрекозы на тостере — тоже. Бакуго просто не понимает. Бакуго не шумит кастрюлями и сковородками, как Урарака, делает всё тихо. В отличии от Урараки. Но Урарака не готовит, это правило, которые нельзя нарушать. Она не хочет выпасть из окна, а они на минуточку, не на первом этаже живут, и даже не на втором. На каком — это в принципе, и не важно. Урарака качается на бежевом низком стуле, вертя головой в разные стороны, улыбается, глядя на матерящегося Бакуго. На чистой до блеска тарелке лежит вкусный омлет с помидорами, рядом — стакан с апельсиновым соком. Урарака пьёт только соки, кофе ей Катсуки не разрешает, а чай не даёт. Но Очако и не против, её всё устраивает. Бакуго отходит в туалет, а Урарака берёт пакетик его любимого чая, сахарницу и ложку. Колеблется, вспоминая количество чайных ложек сахара, быстро размешивает. Тихо, стараясь, чтобы не скрипнула та самая половица, которую Очако сломала на прошлой неделе (она уже починена, но всё же), Урарака идёт к двери. Катсуки выходит и смотрит на большеглазое недоразумение с чашкой чая в руках. — Это тебе, Катсуки-кун! Бакуго злится, ведь: правило номер один. Урарака не готовит. Очако быстро пихает ему горячую кружку в руки и обнимает. Правило номер два: не трогать Бакуго. Урарака обнимает не крепко, но с ней уютно и комфортно. Короткие и всё ещё лохматые волосы мешаются, едва ощутимо коля подбородок. Бакуго немного наклоняет голову и понимает. Так и есть. Она опять пользовалась его шампунем. Урарака громко хохочет, убегая из комнаты, ломая несчастную половицу вновь. А Катсуки матерится так громко как может, соседи всё равно уже давно стучат по батарее. Чашка падает на пол и на удивление не разбивается, только проливая чай. Ну и пусть, не его заботы. Правило номер три: Урарака убирает.