Дом

      Мы, конечно, знали о том, что Дома могут сходить с ума, за всю историю мы не раз были этому свидетелями, но что вынесенное за пределы привычной вселенной зерно может породить с первого же раза и так быстро такого психопата, все-таки не ожидали. Это даже не было личной авантюрой, хотя, каюсь, идея была моей, и кое-какие лазейки – моими, но проект был поддержан, и зерно-кандидата подбирали с особой тщательностью. Наверное, это тоже было зря, лучше бы я унес первое попавшееся, которое удалось бы достать, ни с кем не советуясь и не посвящая в планы, а все эти попытки воссоздать практически Дом Рассилона за границами пространства-времени хреново кончились. И это я не ругаюсь, я констатирую. Сперва все шло хорошо, домина росла как на дрожжах. Проект был секретный, но на деле за все время «строительства» в нем были заняты десятки повелителей времени. Которые прибывали и отбывали, исправно подкармливая этот пузырек за пределами континуума, что мог дать начало новой альтернативной вселенной в случае полного уничтожения предыдущей.       То есть, я думал, что они отбывают… Первые партии новоприбывших были еще не в курсе того, что их предшественники не вернулись на Галлифрей. Да и поначалу никто не видел ничего необычного в том, что они могли разминуться – время штука относительная, даже когда не бушует Война Времени. Только где-то волне в четвертой кто-то поинтересовался «А где все?». Мы все дружно немного поудивлялись и поразводили руками, и только со следующей волной в составе делегации прибыла парочка следователей, пытающаяся установить, куда пропадают задействованные в проекте повелители времени – решили уже, что ли, что Война кончилась? Решили тут поселиться? Заодно выдвинули ультиматум, что никто сюда больше не прибудет, пока не вернутся предыдущие энтузиасты. Вот тогда мы и заглянули во все уголки, чтобы продемонстрировать, что их нигде нет… и обнаружили, что «фундамент» Дома буквально стоит на их костях, перемешанных с обломками поглощенных ТАРДИС, и просто каким-то образом деактивированных и «запасенных впрок».       И Дом прекрасно понял выдвинутый ультиматум. Может быть, поэтому мы все это и увидели и наконец-то все поняли – он намеренно показал нам это, потому что затем он захлопнул все двери и начал убивать нас одного за другим, уже не таясь. Но не собираясь делать это быстро – он растягивал удовольствие и еду, поняв, что скоро ее приток прекратится или замедлится, он сердился и вымещал недовольство. Наверняка для расследования пришлют кого-нибудь еще, но их будет все меньше и меньше. Так что теперь каждая смерть превращалась в целое дело с долгой игрой в прятки и догонялки, с играми с надеждой со внезапными попытками переговоров и вдруг открывающимися дверями, но затем всегда нас становилось на одного меньше, а в глубинах Дома слышался довольный треск, с которым он еще немного вырастал. Он не стремился нас разделить, ему понравился наш ужас, когда он сожрал одного, сидевшего в кресле, выросшими прямо из кресла зубами, а вернее тонкими лезвиями, обхватившими его как лианы, острыми как бритва, рассекшими сразу на множество частей, превратив в кашу, и с довольным хлюпаньем без остатка поглотив бесследно плоть, кровь и вспыхнувшую было энергию регенерации.       Второго принялись перемалывать плиты настила, спустя сутки, не менее, когда Дом решил, что проголодался. Мы пытались спасти его, выдернули из ловушки. Истекая кровью, он регенерировал, но пролившаяся кровь превращалась в дерево и камень, и по этой психоделической дорожке находила дорогу к телу, которое поглощала с медленным издевательским хрустом – еще две-три регенерации только продлили мучения несчастного, затем он перестал и пытаться спастись.       С огромными трудами мы сумели отправить предупреждения, но слишком поздно поняли, что Дом редактирует их, наши предупреждения превращались в ловушки для других. Третьего он раздавил потайной дверью, несколько раз, то отпуская пресс, позволяя телу рефлекторно начать регенерировать, чтобы поглотить выделяющуюся энергию, то снова намертво сдвигая створы. Тут мы даже не смогли подойти. А если бы смогли, что бы это изменило? Нас всех ждало то же.       Четвертый попытался сброситься с высокой лестницы, но был подхвачен ожившими, гибкими, как змеи, стропилами, и медленно разорван ими на части.       Другие пытались покончить с собой иными способами. Но что толку? Сквозь одного быстро проросли балки, разорвав его плоть в ошметки прежде, чем он нанес себе удар старинным кинжалом. Его зубы, вылетевшие из челюстей, высыпались на пол дробно, как бусины. Его глаза, казалось, продолжали жить, пока не высохли и не потускнели.       Так или иначе, он разделался со всеми, кроме меня, признавая, в какой-то мере, своим «отцом» и оставив на «черный день», пообещав, что поглотит меня последним. Не думаю, что это было проявлением доброты – он ненавидел меня за свое создание. В пустоте небытия, за границами вселенной, «за гранью добра и зла», где не было ничего, лишь мы, которых он рассматривал как источник пищи, не веря, что когда-нибудь вокруг появится что-нибудь еще. Его изначально предали, изначально изгнали, выбросили вон, и он был намерен извлечь из этого больше, чем мы намерены были ему дать. Тем самым он уничтожал самого себя. Какая ирония! Моя старая татуировка, переходящая из одной моей жизни в другую – кусающая себя за хвост змея. Символ вечности, что кончается слишком быстро, вселенной, что так и не родилась, свирепого самоуничтожения. Знай я об этом, постарался бы избавиться от этого проклятого пророчества. Но мы хотели создать новую вселенную. Жаль, что она так и не узнает о наших желаниях. Но точно узнает, что чувствует змея, вцепившаяся себе в хвост смертельной хваткой.       Ведь однажды они все же поймут? Перестанут прилетать сюда. И этой твари нечего будет больше есть. Если только она не придумает способ, как ей попасть в континуум, из которого мы пытались ее освободить, чтобы спасти хоть что-то.