Месть Чимина

Чонгук считает, что это форменная месть. Месть Чимина за то, что они дышат одним воздухом вот уже на протяжении трех лет…? Или за то, что вчера он съел всё его любимое мороженое? А, может быть, это из-за того, что Чонгук вернулся на прошлой неделе совсем не вовремя и обломал его свидание с Юнги? Возможно, это потому что… — Не думаю, что у тебя получится убить этот стакан взглядом, Куки, – тихо пропел Тэхён в самое ухо младшему. — Это вечеринка в честь Хэллоуина, на ней нужно развлекаться, а не кровожадно втыкать в "кровавый" пунш, – тихо захихикал парень. От этих слов Чонгук вздрогнул и с легкой руки вылил содержимое стаканчика на себя. Белая рубашка быстро пропиталась красным напитком и прилипла к коже. Чонгук вскинул голову, готовый высказать всё, что он думает о глупом Тэ, как замер, не произнося и слова, встретившись взглядом с Юнги. Юнги и есть месть Чимина. Стоит здесь, посреди всего этого балагана, весь такой в чёрных чулках, в своих коротких шортиках, свисающей небольшой майке и с чёрными кошачьими ушками на голове… Так и хочется подойти, закинуть на плечо и спрятать подальше от чужих глаз. Но вот незадача, всего несколько дней назад, они рассорились в пух и прах, и Чонгуку до сих пор стыдно за свою несдержанную глупую-глупую ревность, которая, в тот момент, лишь подстёгивала крикнуть погромче, да обвинить хёна во всех бедах, при том, что права на это у него нет никакого… Из-за этой ссоры Чонгук даже придумал совсем тупую отговорку, чтобы не пойти на еженедельные посиделки в комнате Хосока. Вместо этого он сидел за просмотром аниме и ел мороженое Чимина, не вникая в сюжет, полностью погруженный в себя. Чонгук понял, что поступил отстойно в первые же минуты после произошедшего, вот только так сложно сдерживать эмоции рядом с Юнги… а подойти и извиниться – стыдно, стыдно и страшно посмотреть на разочарование в его глазах … — Слушай, а ты не видел Хосока? – прямо перед лицом, буквально на расстоянии нескольких десятков сантиметров, выросла физиономия Тэхёна с обеспокоенным выражением лица. Проморгавшись, Чонгук уже более осознанным взглядом уставился на Тэ в костюме ведьмочки с остроконечной шляпой, которая так и норовила съехать в сторону. — Думаю, я видел его пару минут назад возле горы с тыквами… – безразличным тоном послышалось позади Тэхёна. Тихий голос Юнги был едва слышен в праздничном шуме. Тэхён обернулся к хёну с лучезарной улыбкой и быстро ретировался с поля боя, под предлогом, что Хосок в пьяном виде может сжечь тыкву и съесть дом. Но никто из них не обратил на это внимание. Глаза в глаза. Они играют в гляделки? Чонгук не знает, но ловит тот момент, когда взгляд Юнги опускается ниже на бывшую когда-то белой рубашку и замирает там, слегка зависая. От осознания ситуации Чон злится сам на себя, поскольку чувство ревности снова вспыхивает внутри, и, оглядев Юнги с ног до головы, взвешивает для себя, насколько он готов принять последствия того, что он хочет сделать… — Айщ, к чёрту, – бурчит он, и осторожно, но быстро, хватает хёна за талию и забрасывает его к себе на плечо. Кажется, это так адреналин ударил в голову, что Чонгук захлопывая за собой дверь, не помнит, как он добрался до этой пустой комнаты, но уже совершенно осознанно защёлкивает замок и ставит Юнги на ноги, мгновенно прижимая того всем своим телом к закрытой двери и замирает. Что дальше? Почему он ничего не говорит? Чонгук, пугаясь такой реакции, зажмуривает глаза, опускает голову и зарывается носом в волосы хёна, слегка задевая надетые на нём кошачьи ушки, а руки обхватывают напряженное тело, буквально вдавливая в себя. Чонгук, сквозь шум своего сердца, улавливает тихий стон и чувствует, как тело в руках расслабляется, обмякая, и, сам того не замечая, начинает мягко прикасаться губами везде, где может дотянуться. Несколько секунд, и из него исходит низкий утробный стон, когда Юнги касается губами его шеи. — Неужели мне пришлось надеть чулки, эту дурацкую майку, в которой, шаг в лево, шаг в право – соски видно, и ёбаные котячьи уши, чтобы ты распустил свои руки… в трезвом виде? – начал жалобно бубнить старший, подставляя своё лицо под лёгкие поцелуи Чонгука. — Ну, хоть какие-то плюсы от этого шалопая. Я вчера Чимину желание проиграл, думал закопаю его за такое, но, кажется, мне надо сказать ему спасибо…кхм, – Чон широким мазком лизнул губы хёна и прильнул в нежном поцелуе, словно еще секунда, и он умрёт без ощущения этих губ на своих. Как же он любит его, и, конечно, он знает, что в зависимости от ситуации, когда Юнги нервничает, он либо закрывается в себе, либо ворчит без умолку себе под нос. И, о боже мой, как же Юнги всё-таки идёт в этих чулках, как выразился хён, дурацкой майке, котячьих ушках, и, конечно же, Чонгук распустил руки в трезвом ви…Что? — Что?! – хриплым голосом отозвался младший, едва взявший себя в руки, чтобы оторваться от таких сладких губ. — В каком смысле «трезвом»? Юнги резко меняет позиции, и вот уже возбуждённый Чонгук прижат спиной к двери. А старший плавным движением проезжается своей эрекцией по выпуклости в штанах Чона. Два стона, смешиваясь между собой, звучат в закрытой комнате, где есть только: Мин Юнги в испошлённом костюме кота и Чон Чонгук в костюме Дракулы, потерявший свои клыки где-то на половине пути от общежития до дома братства, с красной от кровавого пунша рубашкой и прижатый своим любимым хёном со стояком в штанах. Руки младшего плавно перетекают в задние карманы шорт Юнги, ближе притягивая к себе. — Хён, ты же понимаешь, что я тебя не отпущу, – севшим голосом произнёс Чонгук, серьёзно глядя в глаза старшего, отчего у Юнги пошла дрожь по всему телу. — Ну, что ты. Мне кажется, это ты ещё не понял, что убегать здесь никто не собирается…