Сцены семейной жизни

И ещё несколько сильных, упругих толчков. Огромная ладонь Марио поддерживала Федерико поперёк живота, а пальцы второй путали его короткие волосы. Совсем не больно. Хорошо. Ровно так, как нужно. Ещё. И ещё. Вот так. Ловко переместив руку на член Бернардески, Марио заставил кончить парня одновременно с собой и через мгновение уже затягивал тесьму на шортах. А Федрико так и стоял, расставив ноги между сиденьями автобуса, упираясь руками и лбом в последний ряд и пытаясь отдышаться. Сердце колотилось, в глазах было темно, в голове ни единой мысли. Ощущение реальности стало возвращаться к нему одновременно с ощущением стекающей по ногам спермы. Ее было так много, она была такая горячая, его и Марио, что он снова почти возбудился. - Блядь, - тихо, хрипло сказал Бернардески и шумно вздохнул. - Тихо, тихо, - Марио передал ему несколько влажных салфеток. - Пора идти, ещё не хватало, чтобы кто-то сейчас пришёл. Когда Манджукич и Бернардески вышли из автобуса, то почти столкнулись с уборщиком. *** - Где ты был сегодня? - Дибала катал из куриного фарша аккуратные шарики, сплющивал их в котлеты и укладывал в пароварку. - ??? - Когда Аллегри сказал тебе отдохнуть во время отработки ударов. Куда ты пошёл? - В автобус пошёл за несессером. А что? - Бернардески тоже пошёл туда? - Чего-о? - Дибала стоял к Марио спиной, но точно знал, что сейчас глаза Марио распахнуты, а лоб наморщен ещё сильнее, чем обычно. - Ничего. Марио отложил айпад и в один шаг пересёк кухню. - И в кого ты у меня такой ревнивый, Паулито? - Марио обнял Пауло сзади и прижался бёдрами к выступающим ягодицам аргентинца. Пауло молчал, продолжая лепить мясные шарики. Марио словно бы естественно переступая с ноги на ногу, потерся о него членом, Пауло незаметно для себя чуть нагнулся, но Марио не предпринял больше никаких действий. Он просто легко обнимал его и смотрел на ряд маленьких абсолютно одинаковых котлеток, которые почти заполнили дно пароварки. - А мне что? Я опять стал терять вес, так что твои диетические опыты оставь себе. - Да уж явно мне! - огрызнулся невысокий крепкий Пауло, которому действительно приходилось внимательно следить за питанием, чтобы не набрать и двух-трёх лишних килограммов, которые тренер Аллегри моментально замечал и делал поводом для грандиозных публичных скандалов. - А тебе... что ты хочешь? - Вишневый пирог. - Марио! - Пауло возмутился. С пирогом он провозится до глубокой ночи. - Давай хотя бы вишневый чизкейк! Марио зарылся носом в волосы Пауло, крепче обнял парня и притворно-громко засопел. - Но я хочу пирог! - Шлюха, - коротко рявкнул Пауло любимое ругательство и их секретное с Марио слово. Для других оно было грубым, грязным, а для них двоих нежным и смешным. - Так что там с Федерико? - его тон был уже не обиженным, но шутливым. И все же он не собирался отходить от темы. Руки Марио начали гладить грудь и живот Пауло, он заговорил дурацким скрипучим голосом зануды. - Ну что... мы зашли за угол, я спустил шорты, он мне отсосал, потом я ему, поболтали о погоде и пошли назад. - Очень смешно, - кисло ответил Дибала. - Хотел бы я посмотреть, как ты кому-то отсасываешь хотя бы раз. - Хотел бы? Правда? - Марио оживился и запустил руку под бледно розовый в белую клетку передник Пауло. - Ого! Да ты и правда хотел бы! И так всегда. Шутки за 200. - Шлюха ты, Марио. - Мммм... а по-моему, шлюшка у нас кто-то другой... тот, кого возбуждает, как его скучный и верный старый друг, почти что законный муж, отсасывает какому-то левому мужику. Какой же ты грязный, Пауло. Твои безумные желания... Тебе всегда мало... Пауло расставил ноги пошире и уже почти беззастенчиво вращал бёдрами, стараясь завести Марио и получить своё. - Да, детка, ты у меня конченая шлюшка. Ещё и ревнивая! Что это ты вдруг задумала соединить меня в своих мечтах с Бернардески? Почему не с Роналду, Модричем, Гомесом? Ты же всегда был такой затейник, почему теперь какой-то скучный Бернардески? Раньше ты был веселее. Если у Пауло и были разумные доводы на этот счёт, высказать он их все равно не сумел бы - стараясь распалить своего любовника, он сам уже практически плавился и мог разве что хрипло промычать что-нибудь. Но это позволит Марио и дальше нести свою издевательскую пургу про повышенную аргентинскую похотливость и высмеивать ревность. Гандон. Так что лучше молчать и больше делать. Беда только в том, что сам Марио отступил слишком далеко, так что ягодицы Пауло едва касаются его бёдер. Возбуждён ли он и если да, то как сильно? Невозможно понять. Руки Марио гладили член Дибалы сквозь мягкие домашние брюки. А ему так бы хотелось почувствовать его кожу на своей! Тем не менее эрекция становилась все сильнее и уже натягивала ненавистную ткань. - Детка, ты у меня такая шлюха... Пауло почувствовал, как на головке выступила первая капля. Его завело не грубое-нежное «шлюха», а будничное, но самое важное и простое «у меня». - Тебя нужно показать доктору, ты маньяк... одержимый... думаешь только о сексе. Тебя нужно лечить, - рука Марио издевательски кружила по животу и ногам Пауло, а тому хотелось, чтобы любовник сжал своими мозолистыми, грубыми пальцами его плоть и просто быстро-быстро дрочил. - Тебе нужно торопиться, иначе не успеешь сделать и котлеты, и пирог! - громко и серьёзно вдруг сказал Манджукич, от чего пьяный морок как волна отхлынул и с Пауло. - А? - встрепенулся аргентинец, но Марио без всякой нежности шлепнул того по пятой точке и вышел из кухни. Его голос раздавался уже из холла под звон поводков. - Я ушёл с Лени! Не с Бернардески! Пауло слепо уставился перед собой. Зачем это все. Дом. Игра в семью. Ласка. Доброта. Если Марио не хочет его, мучает, буквально измывается, из раза в раз заводя и бросая возбужденным. И Пауло ночами то беззвучно плачет рядом со спокойно спящим любимым мужчиной, то не дыша крадётся в ванную словно он вор и там даёт себе разрядиться и опять плачет, зло, бессильно, чувствуя себя жалким, ненужным, ненавидя это тело и его желания. За что?! Марио ведёт себя как друг, но называет мужем, не даёт секса, но ласкает, и никогда не говорит с ним серьёзно. Почему? И с кем спит он? Или не спит? У него проблемы? Он болен, но боится сказать? Больше не ощущая желания, голода и какого бы то ни было интереса к происходящему вовсе, Пауло сполз на пол и по-детски залился слезами. Но прижав руки к лицу, он почувствовал омерзительный запах сырого мяса и лука, и тошнота мгновенно ударила в живот. Он пружиной вскочил и склонился над мойкой. Снова униженный, смешной, глупый.