В двух шагах от фотографий

      Нам говорят, что фотография изначально задумывалась как отчаянная попытка человека если не остановить время, то хотя бы вырвать одно маленькое мгновение в скоротечном течении событийного ряда всего — кадр на киноленте; с ним можно контактировать посредством зрения, восстанавливать в памяти пережитые мгновения, мысленно переместившись в минуту и секунду, когда из объектива выпорхнула пресловутая цифровая птица. Придя к выводу о недостаточности потенциала технологий в конце XIX века для построения устройства двунаправленного диалога с прошлым, люди решили задачу минимум — взаимодействие с памятными минутами из прожитого, но не оставленного в прошлом через самые обыкновенные воспоминания. Раскрывать способы данного диалога с былым временем через магические практики повсеместно — крах нынешней глобальной цивилизации; её вершители никогда не позволяют народным массам иметь доступ к тем бережно хранимым фрагментарным матрицам некогда целостной системы управления миром до Великого Потопа, поэтому будут всячески отрицать любую волшбу, объявлять её вне закона и преследовать (не брезгуя физическим устранением особо отличившихся) носителей, пожелавших остаться вне контроля множества ячеек структуры наднационального управления. Миру нужны технологии, миру требуется чудо науки, такой инструмент, который позволит создавать многоцелевое нечто: с одной стороны — решать задачи развития техники и обеспечить движение вперёд, с другой — стать частью искусства, увлечения и профессиональной деятельности, а с третьей — способом чтения информации для специалистов особой квалификации, не обязательно даже имеющих отношение к экстрасенсорике. Как же сохранить сакральный смысл исходного замысла без вреда для него? Элементарнее некуда! Сделать его частью повседневной общественной жизни, общедоступным и широко распространённым с некоторыми различиями в деталях при смысловой константе. Привыкшие народные массы просто перестанут и сочтут нелепым искать какие-то тайные послания и идеи в том, что давно стало нормой и никаким образом не выходит за рамки материалистического (атеистического) представления об общем ходе процессов в истории нынешней — пока ещё пятой — глобальной цивилизации.       Мы перелистывали не выцветшие снимки нашего общего фотоальбома, выполненного в традиционном формате — книгой в твёрдом переплёте с наклеенными ячейками для фотографий. Мои детские в нём почти отсутствовали, они лежали в небольшой коробочке отдельно — не хочу, чтобы ужасы пережитой войны детства соседствовали с не менее тяжёлыми годами её юности. Помню, как хотелось сжечь напоминавшее мне об утратах и потерях былых лет, помню, как моя леди просила этого не делать; обособить… убрать, но не жечь… Она права, от памяти нельзя убежать, но дело не в этом… Зачем ей возвращаться в мой кошмар, когда вполне хватало собственного, пусть и без порохового налёта с вечным привкусом ржавчины в воздухе. Уверяет в порядке, успокаивает, но мне не нужен лишний риск, за состояние Сецуны не только она одна несёт ответственность. Как бы то ни было, запрещать их смотреть я не намерен. Они лежат… когда-нибудь вернутся на места в альбоме, или помогут поддержать пламя в камине на несколько минут дольше обычного. — Тот крысиный кулинар из мультфильма? Хорошо же устроился хвостатый, — я рассмеялся, — сидит весь из себя важный в обнимку с самым удивительным на тот момент ребёнком на свете. — Ну его, — Сецуна фыркнула, — меня, можно сказать, силой притащили на открытие какого-то аналога Диснейленда и попросили… стать обычным человеком, подключиться к эгрегору детства, как остальные юные посетители, залиться беззаботным смехом, помахать руками, попрыгать и улыбаться до онемения щёк, затем повизжать, словно рядом никого и нет. Не замыкаться… не уверена в правильной формулировке… высвободиться что ли в качестве той, кем я никогда не была с самого рождения. — Приравнять к общей массе сверстников равносильно уничтожению в твоём случае, не вижу здесь никакого проявления заботы. — В твоём тоже, почтенный, я не сопротивлялась особенно… просто было… любопытно, как моя сущность отреагирует на внезапную смену условий обитания вокруг. — Козочка явно балдеет не от солнца… — выражение лица домашнего животного мне представилось вполне человеческим.       Сецуна легко усмехнулась: — Ей пообещали размещение на первой полосе деревенского журнала о красоте и здоровье по всей видимости, старается, позирует… — Мне больше интересна та, что рядом стоит и жмурится от солнца, — недвусмысленный намёк сделан. — Ах, чуть про себя не забыла. В те годы я испытывала проблемы со здоровьем куда большие, чем уже после созревания организма к совершеннолетию и имела худощавое телосложение. Меня отправили в деревню к дальним родственникам «на откорм» в период летних каникул; прекрасная экология, натуральные домашние продукты и удалённость от душной городской суеты должны были помочь мне поправить здоровье и набраться сил к осени. Контактный зоопарк по совместительству. — Полагаю, тебе понравилось вдали от городской черты? Есть свои выраженные плюсы. — Двоякое впечатление: я чувствовала спокойствие, ритм и многочисленные окружающие не давили меня, больше… — девушка призадумалась — лёгкости что ли… Приближённость к земле, намного спокойнее, я почти не замечала никаких тревог. С другой же стороны — упрощённость во всём, что только окружало, люди и быт… они прикованы к земле, редко кто поднимает голову и смотрит наверх, где небесный купол переходит в бесконечное пространство незаметно для человеческого глаза. Тут же и более чистое небо, с ним говорила только я из всего посёлка… может быть, кто-то ещё, не замечала больше. Рикард, ты ведь всякий раз воспроизводишь для меня и нас те же ощущения, стоит только выехать за город или попутешествовать по стране. Откуда ты… узнал? — Элементарно, моя чародейка, на лицо своё посмотри, мне вполне достаточно, чтобы изображать тебе схожую атмосферу с большой поправкой на… внешнее окружение в моём лице, — я приобнял партнёршу и медленно поцеловал её в шею.       В ответ её голова легла мне на грудь: — Сколько же применительно к реальности в настоящем можно прочесть всего лишь из старой фотографии… И кто же тут из нас чародей? — Друг друга стоим, — шанс погладить и поцеловать любимую в макушку нельзя упустить. Перелистнув страницу, моё лицо резко нахмурилось; реакция, как всегда, опережающая: — Какой ужас ты видишь, мой король? — её ладонь сжала мою. — Чёрно-белый цвет — безжизненно, лишено надежд и стремлений, увядание, если не сказать — бескомпромиссное угасание… выложенная камнями мостовая — шероховатость, неровность, небезопасность с точки зрения травм по ходу её преодоления… дальше… велосипед, приваренный к земле — движение на месте с применением любых усилий, прожигание сил и времени без малейшего прогресса… колёса какие… такие если и делали, то с оглядкой на пыточные инструменты из арсенала средневековой инквизиции для понятных нужд… — Рикард… мне самой не хотелось задерживаться на этом фото глазами… так вот почему… — Это не всё. Лужа у педалей — слёзы или даже кровь, как следствие истязания, перенапряжение, больше — износа всего себя от нечеловеческих и несовместимых с нормальным функционированием перегрузок, уже метка ущерба организму стоит… вензеля на колёсах — вписанный в круг символ бесконечности, т.е. пока несчастный не умрёт медленной смертью — его мучения не прекратятся… круглый постамент с возвышением — демонстративный характер, представление, если изволишь, показательная казнь…       На лице Сецуны проступал нетеатральный ужас. — Самое главное… ты посмотри на себя. Мимика, словно над тобой началась пытка… ты видишь боль? Я вижу, просто внимательнее немного… хоть один грамм счастья, радости, уверенности, спокойствия и надёжности здесь виден? Хоть один несчастный грамм? — Мы оба видим одно и то же, — загробным голосом ответила партнёрша и прикусила губу от напряжения, затем резко выдернула фотографию и метнула её в огонь камина. — Гори до пепла! — Страшная матрица у неё, скажу больше, она уже на тебя успела должным образом поработать с лет юности. Когда мы впервые столкнулись на той выставке ещё в Японии, от тебя исходил звон и шёпот, как клеймо поставили… Мне стало не по себе только в первые две-три секунды, затем принялся действовать… Надо было счищать с тебя эту гадость, но только сейчас мы заметили причину в череде следствий! Как сложно представить, насколько всего одно «правильно» сделанное фото может влиять на судьбу изображённого на ней человека.       Огонь на мгновение вспыхнул и успокоился. — Рикард… мой хранитель… я… мне… трудно сейчас выразить, насколько… — слёзы засверкали на глазах девушки.       Обнял дорогого сердцу человека и прижал к себе. — Поздравляю тебя с нашей новой совместной победой, — ладонь погладила длинные изумрудные волосы, губы поцеловали в макушку, — в самом деле бесценно, когда в ответ на помощь любимая не включает сопротивление по принципу «если я не вижу ничего дурного, то его и нет» или «плевала я на твои аргументы»; она, как и должно быть, просматривает суть вопроса с моей позиции и улавливает обстоятельства, заставляющие меня выносить тот или иной вывод, оценивает их, рассматривает их, не иначе. Мудрый человек обладает навыком изучения вопроса с нескольких сторон и получает полный информационный охват, глупый — дудит только о том, к чему привык и во что воспитан верить без какой-либо интеллектуальной обработки смыслового ядра, чем-то напоминая запрограммированного зомби-биоробота, лишённого творческого начала по факту и по данности. Вот почему с девушками у меня ничего не получалось в плане личных отношений, Криста — это берегиня, она — особый случай, а я говорю именно про отношения близкие, откуда и вырабатывался страх клинической слепоты и глухоты партнёрши к моим, как может показаться со стороны, нетипичным по меркам общедоступного ширпотребного мировоззрения взглядам и убеждениям, каждое из которых в любой момент дня и ночи способно стать обоснованным и разложенным до последовательности элементом объективной данности, не только лишь мнением. — Спасибо, в который раз я пропускаю через себя всю мощь импульса заботы обо мне в оправе искренности и первозданной любви, не уверена, что подобных мне, кому так повезло с мужчиной, много, но я желаю и остальным каждый день испытывать даже не счастье, не то слово, и не гармонию, а яркое и сияющее нечто, согревающее, защищающее и бесконечно заботливое, когда уверенность и стабильное поступательное движение вверх есть не всполохи частных случаев, они есть постоянство каждого дня, атмосфера на внутреннем и внешнем контуре, среда обитания в осязаемой действительности. В этом состоит подлинное женское счастье, никак не в чём-то другом. — Космическая, все знания и открытия истины даются только по нравственности, по мере перехода индивида к человечному строю психики открывается всё больше и больше в части возможности их получить; появляются подсказки, наводящие знаки и, наконец, мы имеем куда больше инструментов реализации заложенного в нас генетического потенциала, в свою очередь, канал взаимодействия с ионосферой Земли становится всё прозрачнее и яснее. Более подробно: естественные рефлексы и инстинкты есть основа разумного поведения, при условии, что интуиция поставляет информацию для её последующей переработки (освоения) интеллектом. Иными словами, совесть выше разума, разум превыше инстинктов, а они в совокупности обеспечивают обязательные условия ладного взаимодействия с Космосом и Иерархически Наивысшим Всеобъемлющим Управлением, т.е. Богом. Потребности индивида в данном случае де-факто не могут носить антибиосферного характера и приводить к самому банальному паразитизму потребления ресурсов биоценоза и биосферы планеты Земля, — я встряхнул головой. — Ох, прелестная, прости, я снова заговорил о главном. — Мой хранитель, ты говоришь о незыблемом и вечном; актуальном человеку разумному во все времена и без привязки к географическому признаку проживания. Сколько бы раз я не слышала от тебя являющееся прописными истинами с точки зрения Промысла Надмирной Реальности — оно не потеряет своей ценности никогда в моём восприятии, поскольку является неоспоримой данностью, не подлежащей обесцениванию. — Что есть истина для тебя? — осторожно поинтересовался я. — … «для меня сейчас»? — уточнила Сецуна. — Только ты видишь скрытые детали моих обращений, чародейская сущность, — поцелуй в шею избранницы добавил бодрости в выражении мысли. — Вторая Родина дала мне не только любимого мужчину, кров над головой и уверенность в каждом наступающем дне. Она меня раскрывает и высвобождает через принятие и… как же это правильно сказать на твоём языке… М-м-м… Ответную любовь земли к живущим на ней и благодарным ей за неповторимую атмосферу и уют, через которые безмятежность становится стимулом быть выше любых противоестественных потребностей здоровой личности. Следовательно, вопрос об истине не имеет никаких объективных причин оставаться для меня чем-то мифическим и непостижимым. — Как же я люблю уверенные и, вместе с тем, обоснованные выводы с ролью палача всяческим псевдонаучным заблуждениям, — теперь уже её заботливая рука принялась неспешно гладить меня по голове. — Знаю, это смелое заявление, его далеко не каждый может себе позволить, поэтому перехожу к ответу. Истина — есть выявленное при помощи диалектики отражение явления, процесса или объекта определяющим субъектом так, каким он существует в реальности, без поправок на искажения тех или иных природ и сознания по образу и подобию нейтральности математических вычислений, т.е. исследованный и познанный частный случай действительности. Она позволяет практически осуществить свободу от авторитетов той или иной области и развивать личностную познавательно-творческую культуру, очеловечиваясь и вырабатывая иммунитет от обмана или желания быть использованным со стороны других в их корыстных интересах. Важно отметить — сомнение в объективности истинного не уничтожает суть такового, но сомнения в достоверности заблуждений — есть качественный рывок к свободе от лжи и искажения реальности. — Для рывка обязательна воля, однако, нужен ещё и инструмент, ведь так? — я приподнял бровь. — Верно, к сожалению, для многих даже совершенных магов нет понимания, что все процессы в жизни человека и общества того или иного масштаба содержательно являются конкретизированными случаями процессов управления и самоуправления, таким образом, Достаточно Общая Теория Управления есть первый по значимости результат осознанной и углублённой познавательной практики людей окружающего мира. Глухота к сей аксиоме не делает сомневающихся в ней сильнее, напротив, незнание превращает в инструмент и орудие в ловких и натруженных руках более смышлёных. Снова всё сводится к словам великого классика славянского мира: «Все мы учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Опять же глухое отрицание без адекватного погружения в тему и хотя бы просто знакомства с основами есть ничто иное, как проявление типа поведения запрограммированного зомби. — А зомби, как известно, либо запрягают в грязное дело, либо — того лучше — отстреливают, чтобы не мешался и заразу не разносил. Даже не самое умное кино и то ничему не учит некоторых. От себя добавлю — контакт с истиной требует и развитой культуры, т.е. адекватного ответа в ладу ума и сердца во всех случаях на вопрос «Что она есть?», при этом обязательно исправляя нравственно-этические стандарты на ошибках своих или, что является высшим пилотажем, созерцая и оценивая ошибки и их последствия у других людей. — Мой король, кроме зомби есть ещё нечеловеческие категории по типу поведения; и мне довелось усмотреть одну общую закономерность в механизмах познания действительности у них, — Сецуна посмотрела на пол ненадолго, собирая в кулак компоненты серьёзного вывода. — Моя чародейка, содержательная часть мне открыта уже сейчас, однако, я предпочту твою формулировку моей гипотезе, так будет честно, — обнял чуть сильнее в знак одобрения. — В разные времена и в разных случаях то и дело всплывает вопрос «Чем животное отличается от человека?»; ответ же на него в рамках контекста «Человек-Истина-Познание» не слишком и сложен. Животное не обладает связанной речью; нельзя щенку спокойными словами без жестов объяснить недопустимость порчи мебели зубами; стоит только его слегка шлёпнуть и повысить голос, как у юного четвероногого включается механизм самосохранения под действием пусть и вымышленной, утрированной угрозы его комфортному пребыванию в хозяйском доме. В его мозгу слова и просьбы, как к равному, как к человеку, не значат ровным счётом ничего, только боязнь получить новую порцию нежелательного порицания с физическим воздействием заставляют сделать выводы о действующих правилах поведения. Аналогично — человекоподобный нелюдь по типу психики не имеет творческо-интеллектуального потенциала для восприятия информации, когда к нему обращается индивид с человечным строем психики, как к равному; он остаётся глух, — леди сменила тон на сердитый, — зато боль, лишения, голод, пренебрежения, отчуждение, прохлада, грубость, эгоизм и вампиризм — очень доходчивые слова «языка действий», восприятие которых с обязательными издержками и ущербом (иногда даже не устранимым со временем), заставляет напрягать извилины и шевелиться в виду действия банального инстинкта самосохранения. Таким образом, повышение личностной культуры невозможно без «метода кнута» и возникновения рисков того или иного масштаба, что ставит под сомнение выживание носителя или сохранение за ним достигнутого им положения и в сути является не результатом осмысленной деятельности, характерной для человека, а срабатыванием базовых инстинктов и рефлексов — неизменных атрибутов животного, лишённого всяческой совести и способности к творчеству, — голос любимой стал спокойнее. — Разумеется в частных случаях происходит чудо — как в мифах и фольклоре разных народов прокажённый зверь становится человеком и открывает себя заново. В наши дни преображений становится всё больше, и озарение, пробившись через густой терновник заблуждений, всё же находит адресата, расцветая в нём полной свободой от предрассудков. Потерянную кровь не вернуть в вены, к сожалению, поэтому меня одолевает печаль, когда за тот опыт, который рождённому человеком можно взять почти бесплатно, просто прислушиваясь к сердцу, совести и уже освоившим знание индивидам, приходится платить слишком дорого и долго, продолжая считать навеянные кумирами свои заблуждения истиной в последней инстанции.       Я закрыл глаза от состояния упоения и даже ущипнул себя на всякий случай — чтобы каждый мужчина дожил до того дня, когда его идеологию разделяет его женщина не из вежливости и снисхождения, а безотлагательно по личным искренним и соразмерным симпатиям к ней, не скупясь на выстраивание массива густой аргументации. Это не счастье, это больше, чем счастье в его общепринятой терминологической трактовке. — Мы подошли к самому главному, подведёшь черту? Но сперва… — наши губы сблизились и соприкоснулись, сотворяя и распространяя по всему телу приятное тепло. — Вывод самый, что ни на есть, определённый. Истина в обществе всегда жизненно конкретна. Определённых вне жизненной плоскости истин не существует и никогда не существовало, следовательно, их поиски вне зависимости от лидерских и профессиональных качеств индивидов-искателей имеют предопределённость к нулевому результату (не нашли), в худшем случае — к отрицательному, т.е. обретение заблуждения. Есть ещё одна интересная категория «истина вообще», о ней можно высказаться справедливо, потому и остро.       Погладив плечи партнёрши, желание продолжить ею начатое пришло в моё существо. — Позволишь? — спросил я, словно речь шла о чём-то другом. — Попрошу, — деликатно ответила Сецуна томным голосом. — Тем лучше тебе же, — ещё один поцелуй в губы, затем в шею и немного ниже. — Множество искателей по всему миру ищет пресловутую «истину вообще», толком не имея понятия, что это такое и какой она должна в их представлении быть. Достаточно спросить некоторых из них о предмете поисков — одинаковых ответов не будет, как и требовалось ожидать. Представим, как корабль выходит из порта и устремляется в открытое море; на вопрос путешественнику «Куда ты плывёшь?» он ответит «В город у моря». А сколько в мире существует портовых городов? Близко или далеко? В неделе или месяце пути? В крупный морской порт или прибрежное поселение? В какой из частей света он расположен? Как его там должны встретить? Ожидают или нет? Какие технические возможности разгрузить трюмы? Готовы ли заплатить за перевозимый им груз? И так далее до бесконечности… А у путешественника на уме только им индивидуально воображаемый «город у моря» — понятие субъективное и не выдерживающее никакой критики объективно-конкретной постановкой вопроса. Нет и не будет капитана другого судна с одинаковым описательным понятием его «города у моря», куда тот спешит прибыть с не меньшим энтузиазмом, чтобы оно один в один совпадало с его коллегой. Самое печальное в обладании «путешественниками» сильного творческого потенциала, упорства и готовности жить ради идеи, которая очень искусно подавляется известно кем в умышленном размытии, если изволишь, расконкретизации, собственно, предмета поисков и, заодно, методологии движения к нему. Естественно, процесс движения к на самом деле несуществующей в её изначальной постановке цели обречён на провал. Искатель, при этом, может достичь каких-то менее значимых ситуативных результатов по ходу изысканий и довольствоваться ими в качестве утешительного приза, однако, изначально желаемого он не получит. Подобно хомячкам и декоративным крысам, активным искателям создают иллюзию достижимости их ожиданий, заставляя двигаться, двигаться и двигаться… в колесе, да так реалистично, что тем и вправду кажется реальным поступательное приближение к цели, но по факту они просто осуществляют бег на месте и прожигают ресурсы сил. Отсюда становится совсем уж интересно, ведь природное упорство, помноженное на упрямство, мешает их организмам сказать «Стоп!» и дать команду на отдых с пусть даже поверхностным осмыслением происходящего с ними. В итоге переполненные созидательной энергией тратят её впустую, изматывая и истощая себя, пока позволяет физическое и психическое здоровье, а дальше — отжатые, больные и замученные — либо сразу падают замертво, либо продолжают остаток своих дней с истощённым организмом и теперь уже осознаваемым разочарованием, так и не узрев, что их потенциал вместе со здоровьем, телами и временем просто выжгли, как свечу, чтобы не посмели приблизиться к Истине верным путём и, тем самым, не представляли угрозы для пока ещё действующего в мире наднационального управления. Поманить, дать затравку, водить ложными дорогами, устроить соревновательную часть, подкидывать вымышленных знаков и подсказок, держать в постоянном напряжении, затем позволить себя измотать, окончательно замучить, свести с дистанции и пусть погибают, как отработанный впустую материал — вот что происходит, об этом хочется кричать, да услышат ли, пока ещё не поздно? — Услышат, да не расслышат, как должны. Но без исключений не обойдётся, — моя леди пригласила жестом лечь головой на её колени. — Я давно заметила: искателю свойственен фанатизм; он — его друг в преодолении трудностей, он же — его враг в различении верного от неверного. Фанатизм будет ревностно охранять взгляды и убеждения носителя без разбора — прав тот или нет. Докричаться выйдет лишь в ¼ от числа всех случаев, как показывает мой опыт, ведь такие индивиды уверены — Истина есть непостижимая суть, она неосязаема и не подлежит осознанию человеком, она всегда удалена от нас и равноудаляется по мере движения в её сторону, тем самым стимулируя вечный бег, тождественно равный бегу на месте. Гипотеза же в её определённости с точки зрения форм бытия Всего и Вся через их разнообразие и многообразие, к сожалению, тоже не находит должного отклика. Истина и есть объективная реальность; эта данность простотой и обыденностью приводит в неподдельный ужас скептиков, стоит им только раскрыть глаза несколько шире привычного. Отсюда подводим черту — Истина многогранна в проявлениях своих, но для одних и тех же обстоятельств двух и более взаимоисключающих истин не существует. — Моя истинная, есть в жизни такие обстоятельства, ради которых оставленные за спиной годы кажутся жалким мгновением… — моя рука медленно двигалась ниже горла партнёрши. — Именно для таких моментов и существует зелёный чай! — ласково ответила любимая. — Я мигом.       С такой скоростью обычно выбегают на построение по тревоге в «Пересвете», у нас же мирное время. Через несколько секунд в руках каждого из нас красовалось по прозрачной чашке тёплого зелёного чая без сахара с листиком смородины. — Только хотел сказать, что в горле пересохло, как рванула на сверхзвуке до кухни и обратно, так ничего и не снеся по дороге.       Девушка покачала плечами, словно в танце. — Я обучена быстрой и адекватной реакции на тебя по собственному глубокому убеждению, мой избранник, иначе моя совесть просто сожрёт меня, не поперхнувшись, ведь меньшего отношения ты не заслуживаешь. — За что тебя и люблю так, как не смогли бы другие, — мы снова сблизились, а языки сплелись в объятиях, нежно поглаживая друг друга.       Несколько минут уверенного тактильного контакта… пауза… Удостоив друг друга обязательной порцией взаимного внимания, появились силы продолжить начатое. Фотоальбом уже успел изрядно заскучать… провёл рукой по странице и обнаружил пустоту… — Когда отложил его в сторону — здесь что-то было… прямоугольная фото… Где она? — На правильном месте, — леди указала глазами в камин. — Больше ей негде быть. — Был повод, я полагаю, — утверждение и вопрос выданы одной формулировкой. — Там на купюре в 500 евро было моё лицо; юная была, тогда на евро молились, копили, спекулировали ими на биржах, осуществляли взаиморасчёты… В те годы существовал Евросоюз… Время всегда всё расставляет на места. Когда я узнала, какую идеологию он несёт в мир и ради каких целей существует — мне стало стыдно за себя, за поспешность, за незнание и олицетворение с не заслуживающим никакого доверия объединением сувенирных государств, именно сувенирных, созданных только ради единственной миссии — остановить распространение славянской модели глобализации, смертельно опасной их паразитарно-эксплуататорской парадигме взаимодействия с окружающей средой. Здесь уж никаких ограничений в средствах не допускалось. Мне мерзко даже думать о них, о множестве методов «массовой скупки» молодёжи за так называемые богатства и блага, которые не стоят ровным счётом ничего с позиции взаимодействия человека и ноосферы Земли, зато предлагают множество фальшивок ей на замену. Красиво заманить, создать проблему, подать себя элегантно, глупцы так и покупались массово и тупо. До сих пор находятся грезящие теми временами; и это сегодня — в не самые лучшие, зато честно заслуженные Европой дни. — Что посеешь, то и пожнёшь. Уж сколько раз твердили миру, да только без толку. Знаешь, раньше я переживал на этот счёт, теперь же даже радуюсь — неверный сделает всё возможное, чтобы зачистить внешнюю среду от себя, сделает с фанатичным усердием; кредит попущения исчерпаем. Пребывание же в нём несёт человеку постоянные издержки и указания на неверность принятых им за великое ориентиров. Казалось бы — время проснуться, задуматься — что-то не так и начинать с себя, да не всё так просто — в дело включается один из страшнейших внутренних врагов по имени Одержимость. Она в буквальном смысле превращает носителя в биоробота и заставляет поразительно чётко отрабатывать заложенную в него программу, пусть даже и пользы от её никакой, кроме вреда. — Рикард, мой светоч, должна внести ясность — заблудившиеся и потерянные не есть одно и тоже. На пути тех и других встречаются люди-маяки, способные вывести на спокойную воду из ночного шторма, отсюда и начинается разница шириною в бездну. Отличие проявляется в простой, казалось бы, детали — заблудившиеся всё ещё ищут разумные пути выхода из тупика, они не закрыты, не утратили до конца доверие к внешнему миру; язык фактов и действий, подкреплённый убедительным выражением мысли, становится спасением и поводом к рывку из кошмара наружу. Потерянные и одержимые по факту есть одно и то же, они не отдают себе отчёт — куда двигаются, свет в конце туннеля воображаем или реален, отвергают управление и самоуправление, как основу взаимодействия всего и вся в этом мире. Потерянные мнят себя оплотами мудрости нескольких поколений прошлого, никакие маяки и указатели для них не существуют, никакие знаки не могут изменить заложенной программы «бега на месте» с прожиганием ресурсного потенциала. Но и это не самое страшное. Неокрепшее сознание физически не в состоянии переработать потоки информации и открытые экстрасенсорикой новые ощущения, в результате чего, начинается вялотекущая шизофрения выпадения из реальности; здоровье трещит по швам, а определённость самоуправления с постановкой целей у задач каждого из этапов вовсе становится непозволительной роскошью. Движение в ничём ради движения в никуда, в конечном счёте заканчивающееся смертью носителя от нравственного, ментального и биологического истощения к его же сожалению, как и всех тех, кто вкладывал в него силы и здоровье, пытаясь вывести из им же самим созданной западни. С одной стороны, смерть человека — всегда трагедия, с другой — самоликвидация заражённого существа не даёт чуме распространяться на здоровых субъектов. Раньше я не могла без слёз смотреть на потерянных, жертв сект, неудавшихся мессий и наставников, возомнивших себя контактёрами с иномирными сущностями, ныне же хладнокровие берёт верх при виде очередного глупца, посчитавшего сопровождающееся множеством проблем со здоровьем и выгоранием времени медленное истощение от критических ментальных перегрузок за высшее благо в физическом мире, в итоге необратимо приводящее к его преждевременной смерти и рассинхронизации в работе внутренних органов между собой и с мыслительной деятельностью.       Некоторое время я сосредоточенно смотрел на стихию огня; пепел из органики… прах и абсолютное ничто. — Выработка кредита попущения приводит к одному и тому же; пытаться искать другой выход катастрофически глупо. Сперва человеку даётся шанс решить самостоятельно, затем даются знаки, далее — приходит, как ты верно отметила, человек-маяк, с которым в обязательном порядке случается идеологический конфликт, когда заблуждающийся не желает ничего менять. Знаки уже совсем прямые… Всё… ну сколько можно? Как в том анекдоте про утопающего и три подосланные ему Богом лодки. Выбор сделан, печально, когда он сделан неправильно — вопреки не только осязаемым интересам, но и жизни вообще. Одержимость, ничего, кроме одержимости ради недостижимого вообще или, того хуже, несуществующего в реальности так называемого прекрасного.       Сецуна обняла меня, положила голову на плечо и закрыла глаза в знак очередного искреннего согласия.       Новая фотография отражала уже куда более оптимистичный сюжет. Юная Сецуна стоит на мосту и разводит руки так, чтобы орнамент на ограде, изображающий влюблённых в задекорированной под сердце рамке, оказался как бы удерживаем ладонями. — Мечты юности… когда-то я сильно верила в любовь, затем наступил период обособленности желаемого от меня далеко… очень далеко, оно блокировалось даже в мыслях, пока в мою судьбу не вмешались… — И испоганили всё, что только можно было испортить, — спародировал я манеру говорить мудрецов из сказок. — Мой путеводный огонь, ты испортил относящееся к прошлому и испоганил эхо опыта былых лет; всё равно, что жечь опавшую листву или прессовка мусора на заводе. К опасному и гнетущему применение негуманных методов воздействия оправдано… нет, обязательно. — Иногда думается, что ты боишься со мной спорить; при том, всегда открыт для конструктивного обсуждения. — Дело не в этом, мой избранный, любящая женщина с активной позицией в области построения гармонии с её мужчиной на практике при любых сценариях с удовольствием обязана обращать внимание на поиск тезисных оснований её половинки, что и почему даёт ему уверенность делать то или иное заявление, строить позицию определённым образом, задавать вопросы на прояснение, вести исследовательскую деятельность. Мы оба… другие… иначе просто не смогли бы сблизиться и ассимилироваться настолько. — Потрясающе, — я погладил обе груди любимой и поймал слышимый мне мурчащий звук с её уст, — сколько тебе лет, признайся? — Двадцать четыре. — Миллиона? — Может быть и так, — стоило потерять бдительность, как поцелуй в мою шею достиг цели.       Страница альбома перевёрнута изящными пальцами Сецуны. — Легла прямо на газон возле цветов, они создавали неплохой фон для красивого фото замученной от тяжелого дня меня. Даже на улыбку сил не оказалось, — сейчас ей нашлось место на лице. — Т.е. где-то за кадром стоит машина аварийных служб и по сигналу готова осуществить перевод тебя в вертикальное положение, — улыбка оказалась заразительна; та же рука ущипнула меня в бок. — Именно так, благо у экипажа оказался трос повышенной прочности для погрузки слонов. Поднять тебя — хватит и ниточки, так, к слову.       Мы оба рассмеялись до слёз. Вес в маленьком эпизоде диалог носил не дословное значение. — Следующую фото оставим на десерт, — предложил я, — ею будет уместно закончить.       Кудесница кивнула. — Тот же парк развлечений… чувство, что за мной следят шпионы из Гринписа, ведь я совершенно безжалостно и негуманно взобралась на крокодила и пытаюсь его удушить тяжестью тела. Я не хотела, попросили… — почти виноватое выражение далось предельного легко. — Бедная рептилия, хвостато-чешуйчатый утонул бы из-за тебя. Откуда столько жестокости? — импровизировать умею не хуже. — Видимо мной хотели измерить его длину, а рулетки не оказалось поблизости. — Правдоподобно… тогда ты была меньше, — поднял одну бровь провокационно. — К сожалению, да, — с натуральной грустью согласилась леди. — Меня в тот парк водили не один раз, только надежд стать обычным человеком ничьих не оправдала… играть на публику, изображая радость там, где её нет, ещё хуже, чем просто кусать подушку от слёз. — Ты сохранилась, ещё один из множества поводов называть тебя единственной из неповторимых, — погладить грудь партнёрши удалось дольше и смелее, от чего она заёрзала на месте и закрыла глаза. — Только недолго… я же… быстро прогреваюсь, — последовала просьба; не требовалось пояснять, к чему она клонит.       Около полуминуты… остановка. Позиция зафиксирована. К альбому всё же пришлось вернуться — дело не закончено. — На сей раз «повезло» таксе. — Дорога у входа всё в то же место семейного отдыха. Одета я была, как пенсионерка, да и от собачки не пахло молодостью. Фото ради шутки, не более.       Повод осмотреть Сецуну тут же подвернулся. — Одета совсем, как молодая. Хм-м, а ничего так выглядишь, — каждый из 175 сантиметров был с нескрываемым интересом изучен сверху донизу. — Стараюсь не выдавать возраста, — со смущением ответила девушка, не забыв покачать плечами, словно подражая такту неслышимой никому более музыки.       На следующей фотографии столь же юная Сецуна стояла на уложенной из красной брусчатки площади, судя по заднему плану, месту культурного и религиозного паломничества: храмы трёх конфессий на третьем плане, толковое оформление ландшафта придавали тому месту явную ориентированность на иногородних и иностранных туристов. — Удивительно видеть тебя в местах скопления народа и концентрации их внимания на хорошо зарекомендовавших себя эгрегорах. — Мне самой удивительно там видеть себя; очередная попытка помочь стать обычным человеком — вывели в свет, в народ, туда, где всегда многолюдно и присутствует великое разнообразие мыслеформ. Я старалась улыбаться и попробовала стать беззаботной юной леди, но обманывать себя же — дело неблагодарное и опасное. Не смогла, да и ни к чему ломаться через колено просто ради того, чтобы стать похожей на всех. — Убийство индивидуальности — тоже убийство. — Потому я играла роль, пока не вышли силы, больше туда не ходила… И сейчас бы не пошла, даже останься та площадь на привычном месте, словно ничего и не произошло… — Моя проницательная, не вспоминай те события… — Я и не вспоминаю их, моя родная земля сделала всё, чтобы я чувствовала себя на ней лишней; в этом есть положительная сторона, — избранница погладила меня по щеке, — она указала на страну, город и дом, где меня приняли за родного человека. Мне было опасливо за мнение твоих родителей о сделанном выборе, ведь наши народы в обобщённом понимании сильно отличаются по менталитету, но… я больше не играла спектакль, хватит с меня детства и юности, не стремилась специально угодить. — Тем и вызвала почти мгновенную улыбку моих родичей. После той встречи отец мне шепнул на ухо о его удивлении видеть азиатку с близкой к нашим, балканским девушкам, типажом характера. В части личных отношений театр только вредит, ведь он может стать причиной порождения иллюзий и призрачных ожиданий, заложив опасные условия на будущий период. — Мой король, в тот день я впервые впала в четырёхсекундный ступор, со стороны это выглядело довольно смешно, — улыбка окрасила лицо девушки. — Тем и покорила мою родню ещё больше. Мораль: изгнание есть начало нового пути, верно? — Да, при условии… — поцелуй перенёс пламя на мои губы, — когда есть, куда идти и с кем…       Несколько минут обособленности от внешнего мира, пульс сердец, касания губ и рук, две слезы радости на двоих…       Следующая фото ничем не была примечательна — юная моя возлюбленная в платье в горошек под моду европейского ретро, напускная и почти правдоподобная улыбка. Фото из области — без смысла и до кучи, не более.       Вскоре мы погрузились в другие воспоминания; вероятно, у многих обычных людей они вызовут восторг с неподдельным, почти детским, восхищением от поразительного в красках и масштабности зрелища.       Остров Хонсю, озеро Бива, парк Нагиса — ежегодный пиротехнический фестиваль в Японии проводится уже более 350 лет и берёт начало с языческих верований местных крестьян — получить благосклонность богов на хороший урожай, комфортную погоду, удачный вылов рыбы, чем и жили в те годы представители не городского среднего класса в условиях удалённости от районных центров. Позже события стали иметь соревновательный характер наработки и удержания престижа — кому же должно повезти больше в течение года. Сюда стали съезжаться коллективы сперва с окрестных деревень, со временем — со всех уголков страны, чтобы показать великие навыки в области огненного художества — раскрашивания неба причудливыми узорами. Высшим пилотажем считается изобразить над озером иероглиф или узнаваемое очертание (национальные символы, цветы, птицы, головы животных и др.) так, чтобы величественное «водное зеркало» отразило его в правильном ракурсе, дополняя и без того живописный орнамент буйства огненных красок в небе под радостные крики собравшихся понаблюдать за действом десятков тысяч зрителей и туристов.       Не секрет, что всякое составное явление есть элемент процесса, идущего в продолжении или же ответвлениях, не всегда прогнозируемого из изначальной точки старта. Никто даже в смелых предположениях не решался обзавестись карманной гипотезой, что когда-нибудь изобретут фотооборудование, а пиротехнический фестиваль станет центром интереса как для множества любителей, так и именитых профессиональных фотографов… у них свои интересы и понятия о «кадре всей жизни». Мог ли кто-то во второй половине XVII века предположить что-то похожее? Нет! Горизонты планирования и предвидения человека ограничены рядом факторов биогенной и техногенной среды окружающего мира, а также личных представлений о процессном методе мышления. Чем более обширны эти представления, тем дальше оказывается горизонт перспективного планирования на будущее.       Как известно, дух конкурентной борьбы для азиатского менталитета лежит в корнях идеологии на уровне ДНК, к чему обязывают объективные условия — плотность населения, постоянная нехватка людских и биологических ресурсов, включая территории, вынуждает с самых ранних лет расти в постоянной готовности защищать своё право на то или иное потребное в конкретно определённой области применения благо (женщины относятся сюда же, пусть и деликатно классифицированы людскими ресурсами). Рост населения в количественном выражении лишь обостряет и без того угнетательскую с точки зрения материнского планетарного организма борьбу за ресурсы, выражаясь в двух фундаментальных следствиях — бережливость человека и технологии вторичной переработки в конструктивном поле; напротив — гипертрофированная потребительская (правдиво выражаясь — захватническая) концепция, т.е. стремление урвать, схватить, завладеть, отобрать, раз уж дело дошло, иначе другой индивид сделает это перед твоим носом, лишив тебя чего-то, видимо, очень нужного. К великому сожалению в оглашениях возносилась бережливость и экономия, в умолчаниях — политика силового порабощения и паразитизма Земли и более культурных (или слабых) соседей. Когда наступил тот день, жители Японии вспомнили о разумности планеты и её развитом сознании, вот только было поздно… После утихания стихии учёные зададутся вопросом: «Почему спаслись именно те, кто призывал к рационализму в потреблении, а «захватчики» остались там же, где ныне покоится их страна?»; несколько научных конференций, скандалов привели человечество к беспрецедентному открытию — объявлению о существовании Божьего Промысла на Земле устами представителей современной науки, существующих и финансируемых только ради сокрытия сего очевидного некоторой группе лиц славянского мира фундаментального факта. В наукообразную кабалистику верили, так настал день и получили обличающие факты прямо под роспись! — … зрелище было неповторимым, — подводила черту Сецуна, завершая наше обсуждение, — только на тот момент я никого вокруг не видела: я и пылающее в ярких образах объединённое пространство воздуха и воды, грохот хлопков салютных установок и… тишина. Ни криков и радостных возгласов, ни движения тысяч и тысяч гостей праздника — ничего. Моя нелюдимость развивалась в унисон организму, в те годы, да и сейчас ловлю себя на мысли — люди просто пропадают из области восприятия, когда определённый объект или событие притягивают всю полноту внимания, как защитная форма что ли… Сколько же воды утекло с тех пор, стало паром и вернулось дождями на землю, пока не повстречался мне человек с той же… любопытной особенностью. — Вся эта вода утекала как раз для того, чтобы такой человек тебе и встретился, ведь иначе сценарий не сработал так, как сработал, и ты бы никогда не зашла на ту выставку фотографий, сочтя её тематическую направленность чуждой и совершенно бессмысленной. Любое явление есть результат или звено процесса — совокупности явлений, последовательности, если изволишь; входные данные часто не носят никакой прогностической определённости относительного следующих этапов движения запущенного механизма и последствий его. Выигрывает тот, кто точнее и дальше видит контрольные точки на том или ином интервале интересующего действа и пользуется таким инструментом, как аналитика, т.е. выявляет процессы управления и определяет алгоритмы их протекания, тем самым строя мозаичную модель восприятия, при которой недостающий элемент становится очевидным с точки зрения источников поиска и набора признаков. Мыслить состояниями в прогнозировании — ошибка! Мыслить процессами — решение! Мы получаем информационные модули конкретной конфигурации и легко определяем, какие иные модули к ним примыкают с учётом точек стыковки и совместимости, как таковой, где начинаются и как заканчиваются. Вот, скажем, мозаика с деревом — мы же не фантазируем, какая там должна быть веточка, какие листочки, всё прочее. Мы видим: ага, ветка такой толщины, значит, элемент нужно найти по такой-то форме, и веточка должна примыкать такой-то толщины. И мы находим такой кусочек, его вкладываем. Таким образом, мозаика по определению сама подсказывает искомое и недостающее. Индивиды же с калейдоскопическим мировоззрением так и барахтаются в россыпи разнесённых фрагментов информации, уповая на невозможность их сложить в целое смысловое нечто просто потому, что лично для них (и их поставщиков знаний) сие кажется если не чудом, то эпизодом из области научной фантастики.       Ещё поцелуй, дольше… более волнующий… с определённой мимикой… я прекрасно осведомлён, что обычно следует за ним. Партнёрша переместилась на мои колени, откуда, немного покачавшись на мне, прильнула своей грудью к моему лицу, предварительно освободившись от домашней сорочки, под которой снова ничего не оказалось. Упустить момент выглядело бы во всех смыслах преступно.       Стоило краем глаза взглянуть вперёд в небольшой просвет между прядью волос Сецуны и окружающей обстановкой, как на полу обнаружился та самая причинная подушка под сиденье кресла в свежей наволочке. Избранная сделала вид полной неосведомлённости, продолжая слегка покачиваться и изгибаться, но не спеша освободить меня от чего-то, кроме футболки. — Итак… мой гений управленческой науки… какой же процесс ты успел усмотреть? — слышимо выдохнув спросила любимая, соскользнув ниже. — Через фотографии из молодости ты хотела ещё раз поднять трудное, порою угнетающее прошлое… Поднять на поверхность, чтобы… — открыв глаза, в «объектив» попала сцена неспешного расстёгивания чародейкой ремней сандалий… неужели она собралась… — Чтобы? — мягко переспросила она, упёрлась ладонями в диван и застыла губами возле моего низа живота с вопросительным выражением лица. — Победить так называемое «эхо прошлых лет» раз и навсегда, заручившись всегда лояльной тебе поддержкой; это как последний аккорд, завершающий многолетнюю борьбу за существование и право обретения уверенного будущего. Но я ещё не всё сказал, — смелость пробила брешь в пластах свойственного мне в определённых эпизодах смущения. — Да-да? — промурлыкала Сецуна и спустилась на подушку, медленно поглаживая себе шею и плечи. — Фото с фестиваля салютов и содержательное повествование о нём достаточно неоднозначно… в том смысле, что представляет собой салют — взрыв с достижением свето-шумового зрелищного эффекта… — я довольно улыбнулся, опустился и погладил девушку за грудь.       Около полутора минут у неё ушло на более-менее адекватное выражение жестом просьбы моему телу вернуться на диване в исходное положение. — Верно. Знаешь, что меня в тебе возбуждает, помимо прочего? — ножки любимой зажали мой выпрямленный член сквозь трусы и принялись его массировать. — Интеллект, отбросим уж скромности подальше, не время для них, — приятное напряжение растекалось по всему телу. — А меня в тебе — способность от него возбуждаться.       Леди освободила меня от белья и издала соблазнительный стон, затем склонила голову набок, немного поменяв положение — то стопой, то пяткой по всей длине, не забывая другой ногой придерживать часть меня. Немного остановившись, она перехватила поудобнее и ласкала уже обеими ножками от головки и почти до основания, не забывая при этом выражать уровень возбуждения от поглаживания изящного тела ладонями… жар прикосновений работал двунаправленным потоком на нас обоих. Минуты протекали неспешно, растягивались и выжидали, пока мы оба не получим больше от неторопливого и для многих пар совершенно нетипичного способа доставлять удовольствие друг другу. А ведь всё началось ещё в Японии и вышло из неожиданной наблюдательности Сецуны; видимо, к тому времени я перестал верить в мистику, но она помогла всё исправить именно так, как и не надеялся ожидать. — На фактологическом приоритете, как и ожидалось, всё в порядке. Пожалуй, даже знаю, чем на это нужно ответить через некоторое время.       Я потянулся к тумбочке, но был тут же остановлен. — Пожалуйста! Оставь всё, как есть. «Подготовка» не потребуется, позволь себе полную достоверность получаемых ощущений, — голос прозвучал немного печально. — Но ведь… получится быстрее… — Я сама… ты мне дал чуть ранее… в общем, два раза точно успею… Признайся хотя бы сейчас, — движения стали чуть ритмичнее, — тебе нравится вот так и когда я… — она облизнула губы. — Моя леди, да, признаюсь, обозначенное приводит меня в экстаз, однако, недопустимо не отдавать… — Рикард, я тебя прошу, во-первых, ты постоянно отдаёшь мне ласку… назовём это так… во-вторых, постоянно забываешь думать о себе; я не слепая и не глухая к происходящему внутри твоей сферы мыслеобразов. В-третьих, … сохранённая жизнь, элегантная стратегия по становлению настоящей меня… второй шанс… второй… — при волнении голос подруги обычно запинается, без потери смысловой составляющей. — На новом месте в новой стране, где меня принимают, любят и всегда осыпают упоением, заботятся и делают всё для вытравления «памяти прошлых лет»… её подмены на достойное настоящее, смелее, чем во сне и сказках. Попробуй, назови перечисленные элементы не звеньями одной цепи, поименованной «женское счастье» в её истинном значении? — Сецуна… но чтобы настолько… — Да, Рикард, настолько и ещё больше, чем могу выразить словами. Я умею ценить изобилие, в отличие от неблагодарных свиней с гнилыми мозгами, их судьба — наиграться чужими чувствами, выстроить из себя непреступных недотрог и в конечном счёте остаться ненужными тем, кто с ними искренне хотел разделить дни и годы на двоих, с клеймом позора до конца жизни… изобилие же, создаваемое тобой при каждом удобном случае, воодушевляет. По совести, отвечаю всеми доступными мне способами в выражении ответов… ведь ты всегда мечтал об обратной связи, так получи же её от меня и получай всегда, а моя фантазия нам обоим в помощь. Она тоже не стоит на месте и движется с тобой в одну сторону… Просто говори… говори в любое время, что и как ты хочешь — я сделаю… и не бойся, в тебе пока ещё остался этот страх… когда высказанное желание может показаться несвоевременным или неуместным… Забудь о нём! Можно всё и всегда! — глаза девушки блеснули влагой, ещё одно свойство её организма в момент волнительных обращений ко мне, когда трепет захватывает тело. — Услышал, моя бесценная, — я соскочил с дивана, обнял и прижал к себе её… одну из единиц на Земле, кто позволяет себе рассуждать вот так откровенно и изящно о невообразимо трепетном и тонком…       Взял её руку, вернулся на диван и жестом пригласил сесть мне на колени. Чёрные трусики остались на месте, их снимать ей не требовалось. Сам факт получения высшего наслаждения при сохранении одного предмета одежды усиливает ощущения, она сама призналась. Да будет так. — Люблю твои 39-е сильнее, чем могу об этом сказать. Ты очень хорошо постаралась, мне не помешает немного передохнуть… Скрась же мою паузу своей грудью и шеей, я так хочу прежде, чем довершишь начатое и хорошо развитое… от выигрыша нескольких дополнительных минут твоя фантазия и моё восприятие в накладе не останутся…       Чаровница кивнула, подтянувшись на руке, уселась, как я попросил. Секунда… ещё… касание… поцелуй и негромкий стон из её приоткрытых губ… правая грудь, чуть позднее — левая… руки придерживают за пояс и поддерживают без того уверенное равновесие в процессе покачивания её бёдрами, опускаются ниже, гладят от талии до колен… немного сильнее… смелее что ли… она ждёт возможности ответить и её получит безо всяких ограничений, но сперва… Прижать губами сосок, немного подвигать головой вверх и вниз… стон уже громче… её чувствительные точки оказалось так легко найти тогда, чтобы выработать механизм воздействия на них без долгого привыкания впоследствии… естественно и нежно… никакой боли, никаких «приспособлений», суровых приёмов психического подавления — ничего концептуально столь ненавистного мной… взамен — все пункты, когда-то давно определённые, как желаемое, но недостижимое… как в её адрес, так и лично для себя. — Почти! — прошептала Сецуна.       Впившись губами в её тело между грудями, я опустил руку под её трусики и легко проник внутрь двумя пальцами — выделения естественного «нектара» достаточны, чтобы не пользоваться смазками. Остановка, фиксация состояния, дальше её ход…       Одно мгновение тишины… всё когда-то начинается из состояния покоя и обездвиженности. Всего одно маленькое мимолётное мгновение длиной менее такта секундной стрелки часов. Всё проходит… даже оглушающее отсутствие звуков. Высоко над горным хребтом господствует запах озона… майская гроза всегда дерзкая и свободная… вспышка света и вой набирающего теплоту восходящего потока… искра… нет. Сгусток наэлектризованной субстанции растёт и набирает мощь, блеск его освещает ледоносные вершины, слепя их белоснежный покров… Воздух пощёлкивает, трещит, радиоволны не пробиваются через создаваемые естественным образом помехи… Вспышка! Ещё одна искрящаяся сфера схожего размера на том же уровне по высоте… играется огоньками, и она в ожидании или, быть может, в предвкушении? Рябь на прозрачном зрительном полотне — картинка начинает искажаться… Грозовой разряд сопровождается почти человеческим криком… он не переполнен бедой или отчаянием, он несёт в себе радость, но тут же тонет в оглушительном взрыве немного выше… Третья… третья шаровая молния! Словно ведомые невидимой рукой опытного элементалиста, они выстраиваются в треугольник, схематично напоминающий пирамиду. Рябь пространства продолжает усиливаться, излучаемый свет не жалеет сил, он рвётся наружу, едва сдерживаемый всё той же незримой силой… Мистический изумруд… спелая черешня… глубокий сапфировый… Их три… Яркие три не огня — сияния! Пространство искажается ещё более сильной вибрацией… Не землетрясение… Всё над поверхностью и будоражит воображение, ведь цикл подходит к завершению — Триединство выстроилось и укрепило взаимосвязи… Счёт пошёл уже на секунды. Один — дотлевающие угли и пепел на земле мощным порывом неизвестной природы отброшены к границам зрения. Так угнетающее прошлое теряет силы над рассудком. Два — сферы начали пульсировать, словно в их ядрах сокрыта исходная составляющая жизни. Так собирается и обретает форму настоящее. Три — каждое световое тело медленно тает, проецируя рвущееся стремительными, но не резкими импульсами тепло, цвета объединяются в некое информационное нечто. Так запускается механизм прямого и непосредственного созидательного влияния на будущее.       Тело партнёрши подаётся вперёд, навстречу очередной разносимой капиллярами по крови вспышке великого и вечного чувства в доведённом до апогея состоянии. Нельзя сдерживаться, нельзя стесняться — почти сразу же этап оказался преодолён обоюдным волевым решением ещё в Японии, с губ вырывается выражение действительности, обволакивающей и пронзающей насквозь не только физическую оболочку; оно оставляет след и в более высоких слоях. Осознанность, как неоспоримая доминирующая сущность; бешеный крик, движения, похожие на конвульсии при судорогах, расцарапывание, ругательства и укусы — никакой обезображенной звериной природы, чем до сих пор всё ещё болеют некоторые индивиды, одержимые «подлинными» ценностями западной культуры.       Прижимаю Сецуну к себе ещё сильнее и оставляю долгий поцелуй между её грудей, как когда-то интуитивно определил желательность действия при изучении друг друга на первых встречах. Прошла минута, может быть, и больше — в её объятиях время имеет удивительное свойство: замедляться и течь медленнее, растягивая чувственное удовольствие от единения душ и тел.       Вновь откидываюсь на спинку дивана, открыв глаза… Её волосы почти что закрыли свет боковому зрению.       Смотрим друг на друга вблизи, любуемся; она ждёт сакральной фразы… не торопит, нащупав подступившее волнение в виде учащённого пульса. Как же тяжело мне её произнести, какие-то несколько слов в контексте повседневности особо, возможно, не обременённых насыщенной смысловой нагрузкой. Сейчас… в такие моменты она приложила немало усилий через характерное лишь ей женское волшебство поведения… Она ждёт… Пусть между нами близость не первый месяц, тем не менее моя застенчивость никогда не сдавалась без боя… пора изгонять былые комплексы прошлых лет. Пора! Сейчас! — Покажи, насколько ласковы твои руки, — от волнения даже перехватило дух уже после предпринятого усилия.       Мейо отразила неподдельное счастье в улыбке и мимике. Я всегда мечтал именно о такой реакции на озвучивание сакральных желаний, невольно боясь их критики или… того хуже… Самое страшное для любого мужчины в моменты близости… — Другое дело, мой князь, изложенное отражает не только твоё желание, не только сейчас и не только так. Я люблю… — в течение небольшой паузы подбиралось адекватное в содержательной части изречение… — творить тебе наслаждение не меньше, чем ты — его получать. Ведь в процессе… обязательно случается… как минимум один… и у меня тоже, в… любом случае, — нахлынувшее было стеснение отброшено резким ответным выпадом в его адрес, — исполнить быстрее или медленнее? — Нейтральный гель, без охлаждения и разогрева, ритмичность средняя. И ещё… — Учту, если скажешь, — снова женская магия в действии: сперва согласие из доверия, затем — уточнение тезиса. — Контакт чуть сильнее, чем в прошлый раз. Согласна? Тогда сделай хорошо нам обоим. — Расслабься, ничего более не требуется, я очень хочу получить своё.       Смазка уже выдавлена на ладони и расправленный от возбуждения член, всего мгновение и скользящие массажные движения сперва робко, затем с некоторым набором скорости начинают раскатываться от головки до самого основания посредством заботливых рук и мимики — приоткрытый рот не скрывает волнующих движений языка, немного растрёпанная чёлка… это только начало.       Чародейка опёрлась на колени и заняла столь живописное положение, при котором её изящество движений накладывалось на совершенство физической оболочки в полной мере и одним только видом приводило в состояние свободы от страхов, вместе с тем, обязательно защищённое от ненавистного обоими анархизма и маниакального наваждения.       Мысль оказалась перехвачена, удивлению места не нашлось, только она владеет этим навыком настройки на меня. Возможно, дело в беспрецедентном уровне синхронизации. Как бы то ни было — её плечи стали медленно покачиваться, без фанатизма и скорости, как в медленном танце, просто покачиваться — грудь и корпус соразмерно реагировали, а правой рукой девушка, как ни в чём не бывало, продолжала скользить по всей длине члена в ожидании появления в глубинах восприятия пока ещё неуверенного приятного тепла.       Пальцы с покрашенными в цвет граната ногтями старались осязать каждый сантиметр: они горизонтальными импульсами обошли головку, заставляя вены пульсировать, уже распрямлённой ладонью уделили внимание от уздечки и немного ниже в сопровождении столь любимого мною «мурлыкания»… она начала раньше меня, как и должно быть. — Ты хотя бы не отстаёшь? — вполголоса спросила любимая.       Со стороны мало кто увидит, насколько тяжело мне даётся ответ на, казалось бы, простой и очевидный вопрос. Я научил свою девушку принимать заботу и внимание, а сам пока ещё не догоняю её на два корпуса, она догадывается и постоянно отмечает через ненавязчивое наблюдение без упрёков и претензий; комок подступает к горлу, вот так, за несчастную секунду — хочется ответить, да слова вязнут в чём-то зыбком и чёрном. Снова повторять она не станет, ждёт, я должен справиться и начать уже, наконец, думать о себе, особенно, когда в мой адрес поступает недвусмысленный намёк. Однозначно… я люблю её и потому даю больше, чем ей нужно, для настоящего женского счастья; при наличии уникального таланта ценить изобилие леди не смирится с ценой потерь и лишений с моей стороны, даже если я так хочу и считаю обязательным. В этом случае рождается сильнейший ответный импульс во всей многогранности проявлений; женская мудрость в столь молодом возрасте, как ещё одна возбуждающая меня особенность, привела обладательницу к мысли мягкого преображения моей поведенческой модели в части взаимоотношений, чтобы с опорой на аккуратные предложения я смог указывать на желаемое в любое время и в любом деле, где существует наша совместная бытность, либо где её участие может каким-то образом входить в моё дело. Обычные люди не поймут, у них нет таких проблем по одной простой причине — они не хотят и не способны любить, как я, в виду частной ограниченности в том или ином масштабе. — Тепло пока не пошло… но ты уже сводишь меня с ума, — проглотив что-то колкое в горле, отмечаю я. — Услышала, мой король… Сейчас… — Ты что задумала? — удивление заставило левую бровь подняться. — Смотри… — интрига в ответ, благо, слова уже не нужны.       Ещё немного геля легло и расползлось по обеим ладоням; партнёрша подалась немного вперёд, прижала возбуждённую плоть к правой груди и стала массировать уже немного быстрее. Головка приятно щекотала её сосок… отражение этого в виде негромкого сладостного стона не заставило себя ждать. Ласке отныне подвержен весь орган… я откинул голову назад, ненадолго закрыл глаза… нет… преступно не наблюдать всю красоту сотворяемого ради меня действа, отдавшись только лишь тактильным ощущениям.       Лёгкий стон… действительно стоит жить ради этой красоты… девушка слегка прикусила губы… обязательно… чувственная интимная близость даёт силы, а реальная практически реализуемая забота от избранницы делает из некогда робкого и закомплексованного человека больше, чем её представления об идеальном мужчине. Только рядом, а не впереди и не позади, секрет оказался слишком простым. Ждать же попутного ветра, чтобы под него расправить паруса — одна из грубейших женских ошибок. Взаимное счастье создаётся работой друг над другом именно в паре при равной доле участия, иначе имеем обвёрнутое в привлекательную оболочку потребительство. — Нравится? — голос подруги подчёркивает знание дела. — Теперь точно долго не продержусь… — Как и планировала, — она облизнула губы. — У нас итак часто получается достаточно по времени, почему бы иногда не отдаться страсти… — Страсти, т.е. тебе! — веский аргумент вставлен в правильное место. — Вот как? Услышала мысль тезиса… иногда отдаваться мне и просто плыть по течению столько, сколько получится без специальной подготовки. Мне бы хотелось дарить тебе удовольствие и при естественных условиях тоже. — Теперь изрядно разогретый ласками орган оказался прижат к левой груди… массаж в разнообразии движений не прекращался.       Мало кто усмотрел бы здесь намёк, однако, от меня он не спрятался в пучине информационного поля даже будучи в текущем пикантном состоянии. — Поддерживаю инициативу не просто на уровне редких экспериментов, — внутри меня словно что-то взорвалось, — мне настолько нравятся твои ласки… поэтому прошу — исполняй их для меня и без подготовки в том числе. Быстрее, но и чувства совсем другие, они особенны… Признаюсь, когда наши предпочтения совпали и в этом отношении — я понял, насколько важно и ответственно с моей стороны разделить с тобой настоящее и будущее. Маленькие нюансы порождают большие обстоятельства… кроме того, тебе же так нравится «получать своё». Вот и повод. Отныне и впредь!       Последний рубеж смятения пал, сокровенное желание партнёрши осуществляется здесь и сейчас. Точка невозврата преодолена в столь деликатном и тонком вопросе, где далеко не у всех пар есть адекватный и сознательный диалог. — Наконец-то этот час пробил, мой князь! Полтора года приближала его, как могла и умела… Отдавая мне заметно больше, я не могу оставаться в стороне, только при всей силе и выдержке, есть вопросы… где нельзя действовать нажимом и упором… тем более принуждением, можно оставить шрам на всю жизнь. Безответственные твари так и делают, за что их нужно трижды заклеймить позором! У меня собственный метод, и он полностью оправдал… А-а-а-х! Я… у меня раньше… м-м-м… даже сейчас ты… да… так волшебно!       Сецуна прикрыла глаза и слегка задрожала, снова облизнув губы. Женская психика… нет, её психика — обитель поразительных тайн с невиданными человечеством ранее загадками… все традиционные представления о, вроде бы, давно известных случаях перестают подчиняться общепринятым фактам, переворачивают традиционные представления. Очевидно, мистика с некоторых пор облюбовала мой дом… сразу, как только излучающая её сущность в нём поселилась.       Избранница молчала о последней сдерживающей её чувственность печати… ждала, приближала, старалась на ювелирном уровне… смогла ли другая сделать хотя бы похожим образом? Нет! Или не со мной. Это уже решённый вопрос. Думать о себе — как просто и насколько сложно одновременно, страх получить эгоизм в свод черт характера, с другой стороны — когда отдаю, то точно уверен в практическом проявлении любви и заботы: примут, оценят, дадут соразмерно… Я ошибался, так сильно ошибался… изобилие развратит почти любую девушку, но только не Сецуну, она умеет быть счастливой и ценить это за созидаемое для неё высшее благо, а не нечто само собой разумеющееся, как пустоголовые куклы! Её эволюционная модель мышления уникальна даже для индиго, потому и появилось так называемое «последнее желание», направленное на неё косвенно и относящееся ко мне прямо. Моя чародейка не может обрести полную гармонию до тех пор, пока я не начну думать, просить и указывать на то, чего хочу сам и хочу для себя лично! «Последнее желание» её предъявляет задачу мне сделать важный и ответственный шаг вперёд, прочь от мнительности и страхов, места которым ни во мне, ни в нас обоих не предусмотрено более! Шаг преодолён, я смог! Шаг преодолён, она сделала больше, чем всё для величайшего события в совместной истории взаимоотношений! Обойдены и никак не затронуты мерзости и моральные уродства, низости и животные проявления, следствия ограниченности мировосприятия и человеческой несостоятельности, демонизм… да что там говорить — самый настоящий не завуалированный маразм! Только что мы открыли друг друга заново; путь этот пройден безболезненно в отличие от тех, кто не смог найти в себе силы стать человеком.       Знакомое ощущение безальтернативно возвращало меня в реальность… знакомое…       Тепло полностью окутало низ живота и продолжало распространяться слишком быстро, я успел лишь немного зажмуриться от удовольствия, когда партнёрша успела направить вот-вот готовое излиться нечто на грудь, сопровождая завершение процесса негромкими стонами и мимикой страсти, как мы привыкли это называть. Обязательная импровизация… скорее всего… правильнее сказать — отражение происходящего в помощь нам обоим, не только мне одному. Тишина должна нарушаться там, где её незримое присутствие не оправдано. — Чуть медленнее… — Дай мне всё… — ритм стал спокойнее, так получится больше… и совсем не больно.       Дальше тепло переходило в жар… головка уверенно дразнила то одну, то другую грудь Сецуны, обволакивающие движения её рук заставляли моё тело дрожать от подступающего завершения… мы долго шли к последнему рывку навстречу, долго готовились и не скрывали волнения — оно всегда имеет место, когда хочется сделать искреннее и светлое для дорогого сердцу человека, волнения нет при полном равнодушии, следовательно… мы старались и сближались до уровня полной ассимиляции информационных тел в точке над нами: она, я и объединяющее нас — снова сакральное Триединство! Именно оно!       Восприятие достигло апогея и перешло в одну протяжную мелодию! Три вспышки — изумрудная, гранатовая и глубокая синяя… Мы оба вскрикнули… густой «жидкий жемчуг» образовал на обеих грудях чародейки подобие ожерелья под аккомпанемент неспешно затухающего эхо удовольствия, обеспеченного мне всецело и без остатка.       Минута протекала удивительно медленно. Привстал с дивана и вложил в её губы поцелуй. — Получила, что хотела? — провокационным тоном поинтересовался я. — М-м-м… на сегодня — да. Или… — леди призадумалась, — возможно, да. — Поздравляю нас обоих, есть с чем, — спинка дивана дала опору спине.       Сецуна уже успела воспользоваться салфеткой. — Ни ты, ни я не мыслим себя полноценно без маленьких побед день ото дня. Пожалуй, за полтора года совместной жизни с тобой в этой прекрасной стране так выражу первое из главных открытий. — Какое же тогда второе? — пригласил Сецуну присесть рядом и заключил в объятия. — Маленькие победы прокладывают дорогу в большое будущее, — она улыбнулась и облокотилась головой о моё плечо.       Я подтянулся к столику, и чашки с недопитым зелёным чаем оказались в наших руках. — Предлагаю за новую эру. — И создающих её с вдохновением друг для друга.       Чашечки едва слышно «поцеловались» при соприкосновении.       Несколько минут тишины, лишь пульс сердец ритмично, но ненавязчиво нарушал её. Время снова приняло решение замедлить бег для двух жителей зелёной планеты…       Я взял в руки альбом с фотографиями и остановился на самом последнем снимке; его было решено оставить «на потом».       На нём была изображена юная Сецуна лет 13-14 — утомлённая и замученная от непреодолимой тяжести бытия, словно на её долю выпала ноша искупления грехов сотни другой человек. Чем больше вглядывался — тем больше ужасался: как мог ребёнок заслужить столь кошмарную участь. Около полугода назад я узнал подлинную историю детства своей любимой… она достойна стать сюжетом драмы и номинироваться на премию «Рубиновый сокол».       Сецуна ловко перехватила фотографию из моих рук и метнула её в камин зажатую между двух пальцев. — Это часть твоей жизни… — заметил я. — Когда-то я каждый день бросала доступные силы и ресурсы на выживание, не зная сна, отдыха и покоя, постепенно изматываясь и обессиливая; преодолевая невозможное давление внешней среды и ближайшего окружения. Это прошлое привело меня к тебе, одновременно, ничто не мешает мне презирать каждого, кто передо мной остался виноват, имея все средства и варианты поступить иначе тогда. — Их больше нет, моя леди… в том числе и физически. — Как и не осталось эха от тех лет в моей памяти. Отныне и впредь… Пеплом прошлые дни ненастья стали, затем ветер развеял их между землёй и небом, чтобы Забвению оказались преданы они…       Я молча погладил любимую по голове и прижал за плечи — нам предстоит ещё много совместной работы, но сегодня пройдена последняя точка невозврата к прошлому.       Фотография почернела и начала осыпаться под действием яростно бросившегося на неё пламени, унося в прах абсолютного ничто последние следы воспоминаний той, кто выжила… выжила вопреки!