***
Шатен, наконец-то, спускается. Медленно, неуверенно. И тяжело выдыхает, стоит ступить ему на пол и увидеть мельком в окне друга, такого радостного, который с нетерпением ждёт его. Проверяет свои запасы еды, питомцев, бэкпаки. — Идём, — голос немного подрагивает, но Рома выдавливает из себя улыбку. И вновь не смотрит на брюнета. Не может. Задним умом также пытается прикинуть, какого ему будет, когда они оба опять начнут шутить, доходя до крайности, каких-то непонятных намеков и двусмысленных взглядов. И итог этих мыслей совсем не утешает. И всю дорогу они молчат. Джонни готовит оружие к бою, а Рома пытается, пытается сориентироваться по карте, где они и в какую сторону им пойти. Его немного отпускает. И это радует. Но он не замечает обеспокоенного взгляда брюнета, который вовсе не понимает, что с его другом не так. Особенно не понимает случая сегодня утром. Обычно Рома никогда не был таким скованным в своих действиях и всегда смотрел Джонни прямо в глаза при диалоге, даже если он читает книгу или что-то изучает. Всегда смотрит, потому что Рома такой человек по своей натуре. Кошки скребут на душе. Что-то явно не так.***
Они тихо спускаются в подземный дандж. Пусть эти данжи перестали интересовать их очень давно, потому что в них толком ничего не найти и итогом своим эти данджи абсолютно одинаковы, ведь отличаются они только тем, из чего они сделаны, но для разминки они в самый раз. Много спавнеров, хороший спавн монстров. Шатен смотрит на спину Джонни почти непрерывным взглядом, но одергивает себя, когда понимает это. И вновь дикое, пугающее, непривычное желание обнять брюнета; прижаться к его спине, уткнуться носом куда-то в район шеи и зажмуриться. Рома пытается успокоить себя. Дышит глубоко, вдох-выдох, старается думать о предстоящей битве с зомби и скелетами, но даже это не помогло ему от слова совсем — и парень издает разочарованный выдох. Он разочарован именно в себе. Джонни слышит все это, хмурится и справляется с желанием повернуться к другу и спросить, что не так. Он думает, что так будет лучше. Наверное, лучше. — Вместе или разделимся? — резко спрашивает брюнет, останавливаясь. А Рома все в себе. И совершенно не замечает, как случайно врезается в друга, затем испуганно отшатывается, во все глаза таращась на спину Джонни и пытается вспомнить, что тот вообще говорил. И тут брюнет не выдерживает — поворачивается, осматривает Рому, который сейчас вовсе не похож на себя и пытается понять, что, всё-таки, не так. Не так. — Ты сам не свой, — тихим и ровным голосом говорит парень, складывая руки на груди и абсолютно не боясь кромешной темноты позади себя, — Что случилось, Ром? — спрашивает он, — И не смей врать мне, я все прекрасно вижу, — обдумывая, добавляет Джонни, и смотрит на друга в ожидании ответа. В душе все ещё скребутся кошки. И это неприятно. Тишина. Давящая и на грудь, и на уши, пугающая, и не дающая сделать даже маленькое движение. Джонни послушно ждёт. А Рома и вовсе не знает, что отвечать. Ему неловко и стыдно, он смущен и не хочет вовсе говорить об этом. — Прошу, Джонни, идем, — само имя друга, произнесённое собственными устами, заставляет тело покрываться мурашками, — Со мной порядок. Правда. Идём, — сказал, как отрезал. И вновь не смотрит в глаза. Джонни молчит. Молчит минуты две, смотрит, не моргая, на Рому, будто бы пытается что-то исследовать, понять, но так ничего и не выходит. Рома сдерживается, чтобы сломя голову не побежать куда глаза глядят, лишь бы он был подальше от друга. Знает же, что это сделает только хуже. Рома слышит тяжелый вдох со стороны брюнета. Видит, как он неохотно поворачивается спиной и идет в первый попавшиеся коридор. Джонни явно обижен. Но парень и впрямь не хочет говорить об этом. Неуместно.***
Рома не может сосредоточиться. Он не может справиться с двумя зомби. Позволяет им наносить ему повреждения, загонять в угол, зажимать. Шатен еле как отбивается от нескольких укусов. Сердце колотиться где-то в глотке, и Рома чувствует, как его охватывает паника; забирает в свои объятия, не дает все обдумать и вырваться, заставляет нервничать и дрожать. Что с ним такое? В этом точно отчасти виноват и сам Джонни. — Рома! — парень задним умом понимает, что это голос брюнета, и ощущает, как тот тянет его на себя, обнимает одной рукой за талию, в другой — острый меч, выставленный вперед, готовый пронзить несколько голов монстров. Шатен прижимается ближе, даже сам толком не понимая этого, и немного, совсем немного успокаивается. Маленький порыв ветра, и Рома, неуверенно открывая глаза, понимает, что они оба дома. Джонни успел их телепортировать. И Рома недолго радуется этому. Недолго. Потому что понимает — теперь они наедине друг с другом.***
Шатена посадили на кровать, как ребенка. Парень все еще слегка не пришел в себя после пережитого — все-таки, впервые такое, — и толком не понимал, что происходит, зато отчетливо чувствовал свои горящие щеки и кончики ушей, а масло в огонь добавляло быстро бьющееся сердце. Да успокойся ты уже, Рома. — Сними толстовку, — ровно говорит его друг, отправляясь вниз за поисками аптечки. Джонни тихо шипит, ругается про себя матом, все еще не находя аптечку и вовсе не помнит, куда они, черт подери, запихали ее. Не находит и бесится, начиная искать куда тщательнее и его отпускает — нашел, минутно радуется этому, моет руки и поднимается обратно к Роме. И видит: друг все еще в толстовке, весь красный и даже не смотрит на брюнета, слегка нахмуренный, и какой-то неуверенный. Вновь это повторяется. Как сегодня утром прямо. Джонни бы усмехнулся этому чисто из вредности, но ситуация сама по себе не позволяет ему это сделать, тоненько намекая, что этим он сделает все хуже. Хотя куда уже хуже, если и так все запущено. — Сказал же снять, — нарушает тишину брюнет и кладет аптечку на кровать недалеко от шатена, попутно снимая свою кофту*, оставаясь в красной футболке и непрерывно смотрит на Рому. Тот даже не сдвинулся с места и, казалось, не слышал своего друга. Однако, это обидно. — Черт с тобой, — несдержанно выплюнул Джонни, не вынося такую атмосферу и буквально сдирает с друга этот предмет одежды, даже не обращая внимания на шипение со стороны того. Напросился. Заслужил. Нечего тут строить из себя незнамо кого. Брюнет откидывает толстовку куда подальше, лишь бы не видеть ее, и пододвигает аптечку ближе, опускаясь на корточки, при этом находясь буквально между разведенных ног Ромы. Джонни, кажется, и вовсе не понимает всей интимности, в том время как шатена чуть ли не дергает от этого и он заливается краской еще больше. Но все еще молчит. — Сиди смирно, — недовольно буркнул парень, осматривая царапины и в некоторых местах раны. Они неглубокие, хотя продезинфицировать стоит, особенно раны, — зомби же, черт их дери, — и желательно даже заклеить пластырем или перебинтовать, чтобы лишний раз они не беспокоили Рому. Джонни достает из аптечки немного ваты и перекись, привстает и слегка смачивает белый комочек у себя в руке, капая немного и на кровать, но на данный момент это не имеет совершенно никакого значения. Аккуратно и, наверное, даже нежно прикасается к поврежденным участкам; вата вмиг окрашивается в нежно-красный цвет, парень слышит шипение со стороны Ромы, смотрит на его искривленное лицо и зажмуренные глаза, и где-то внутри ему даже отчасти жаль его. Джонни опускает глаза обратно. Во всем этом виноват именно шатен. И опять у Ромы появляется неодолимое желание обнять друга. Он дергается и опять шипит, когда Джонни дотрагивается уже новой ваткой другой раны, и, наверное, понимает, что сейчас — тот самый момент, когда этому желанию можно и не противится, но где-то с минуту колеблется, все обдумывает, взвешивает все ≪за≫ и ≪против≫, нервничает. И неуверенно протягивает руки, медленно притягивая к себе брюнета за шею и, наконец-то, позволяет себе облегченно вздохнуть, обнимая. Его отпускает. Частично. Осталось лишь дождаться реакции самого Джонни. И Рома боится, боится так, как не боялся никогда. Как отреагирует его друг? Отвергнет? Даст пощечину и уйдет? Или попытается принять? Сердце уже, кажется, вовсю стучит и в горле, и в висках. — Ром, — зовет брюнет совсем тихо, явно удивленный. — Замолкни, — и прижимается еще ближе, уткнувшись куда-то в район шеи и несмело улыбаясь, — Я наконец-то сделал это. Джонни не спрашивает, почему Рома сделал это. Но он догадывается. И, улыбаясь, кладет свои руки на талию друга, теперь абсолютно точно понимая, почему шатен так себя вел. На душе становится легче, и Джонни прямо чувствует, как с его плеч свалился невидимый груз. И невероятный коктейль ощущений накрывает его: и облегчение, и радость, и тепло чужого, но такого родного тела. Наверное, Рома ощущает все точно также. Сходили на приключения, называется.