Сердце матери — это бездна, в глубине которой всегда найдется прощение. Оноре де Бальзак.
Новость застала Сяо Цзиньсюаня, когда он впервые решил устроить небольшую тихую пирушку с вином и куртизанками. Впрочем, он не особо стремился к тайне, ведь прошел месяц, в течение которого он честно скорбел об усопшем отце, как и положено почтительному сыну. Это было всё, что он мог сделать в память о человеке, жестоко отбросившем его в сторону. Он не видел смысла в том, чтобы скорбеть напоказ. Кем был для него Сяо Сюань? Что хорошего он сделал для своего сына? Человек имеет значение до тех пор, пока его можно использовать: так принца учила матушка. Новый император, точнее Сяо Цзинъянь, сухо выразил соболезнования своему старшему брату и дозволил ему вернуться в Цзиньлин — отдать последний долг Вдовствующей супруге Сянь, госпоже Юэ. Цзиньсюань поначалу испугался, увидев, как сморщил нос чиновник, служивший под началом губернатора округа Сяньчжоу, застав столь веселую компанию во время национального траура, но в раздражении напомнил себе, кто здесь принц. Собравшись с духом, он вернулся к своему празднику, мечтая от всего сердца врезать чиновнику, чтобы перестал быть таким ханжой. Но эта империя принадлежит Сяо Цзинъяню, и все, кто ему служит — его тени. Цзинсюань некоторое время подумывал, а не продолжить ли веселье, ведь его ждали любимое вино и танцовщицы с едва прикрытыми грудями. Где-то на задворках сознания он услышал матушкин пронзительный смех и язвительные шутки. Уж она-то не отказалась бы закатить пусть и тайный, но пышный банкет, если бы Цзинсюань получил возможность стать императором. «Что ж, этот пир — в вашу честь, матушка», — решил он.***
Проведя десять дней в дороге, Сяо Цзинсюань прибыл в столицу после пяти лет ссылки. Погруженный в траур Цзиньлин обдал его своим мертвенным дыханием. Цзинъянь принял его любезно, а сам принц Сянь заставил себя преклонить колени перед новым императором, стиснув зубы так сильно, что заныли щёки. Подобного унижения он ещё не испытывал, потому искреннее сочувствие седьмого брата выводило его из себя. Брат, я знаю, как вы страдаете. Я позабочусь обо всех надлежащих церемониях и траурных ритуалах, чтобы вы смогли помолиться о своей матушке, о том, чтобы её дух обрел покой в лучшем мире. Только Сяо Цзинъянь мог хранить в своём сердце толику доброты для безжалостной женщины, пытавшейся его убить, чтобы сейчас уязвить своим великодушием брата. Как же Цзинсюань ненавидел это. Будь Цзинъянь и впрямь таким добрым, стал бы он занимать место, по праву принадлежащее старшему брату? Да, он прекрасно справляется. Да, он обещает быть благородным, просвещенным правителем, каким мог стать брат Ци, покойный старший брат, с которым никто не мог сравниться. А кто вспомнит о нём, Цзинсюане? Его удел — остаться темным пятном в истории. Приняв соболезнования нового императора, принц Сянь на одеревенелых ногах покинул тронный зал. Он был совершенно раздавлен. Единственное, что давало ему чувство холодного и жестокого удовлетворения — судьба глупого пятого брата. О старине пятом вообще никто не вспомнит. Уж его-то Цзинсюань победил: пусть и в ссылке, но он сохранил свою жизнь, в отличие от Цзинхуаня, умершего в бесчестье. Когда матушка написала об этом, он рассмеялся. Одно препятствие уничтожено. Я найду способ низвергнуть Сяо Цзинъяня. Никакое расстояние, что разделяло их, не помешало ему услышать её довольный смех. Принцу было интересно, остался ли хоть какой-то отзвук её смеха во дворце?***
Но нет. Когда ноги невольно привели его ко дворцу Чжаожэнь, стража преградила ему путь. Прежде, чем принц успел возмутиться «Как вы смеете?» — евнух успокоил его, сообщив что дворец Чжаожэнь пустует уже много лет. «Это был дворец моей матушки!» — закричал он стражникам и всем, кто мог его слышать. Ведь этот дворец некогда был матушкиным домом. Матушка была так красива и так баловала своего сына. Она была в шаге от того, чтобы привести его к трону. «Почивший император много лет назад низложил супругу Юэ, и с тех пор дворец пустует». Выходило, что отец был настолько жесток, чтобы даже стены дворца Чжаожэнь забыли о временах, когда матушка была счастлива. Цзинсюань вырос здесь, а теперь её бывший дворец — не более чем кладбище воспоминаний. Цитадель, которую матушка так старалась снова отвоевать, уже никогда более не станет принадлежать им.***
Во дворце произошло столько событий, которые принц не в состоянии ни понять, ни вынести. Здесь, где прежде все слуги падали пред ним ниц, его теперь едва узнавали и кланялись едва. Большинство слуг были слишком молоды, чтобы знать о его существовании, но и старшие при встрече глядели на него с презрением и пренебрежением. Как же ему хочется им врезать, сломать их спины, но теперь его жизнь в руках Цзинъяня, чьё правосудие так же стремительно, как взмах его меча. А ссыльный брат, некогда бывший наследным принцем, не тот, кого он пощадит. И Цзинсюань трусливо подавил свои мятежные мысли. Его разум и ноги вновь блуждали, ведомые тоской и воспоминаниями. Дворец и его закоулки существенно изменились за прошедшие годы. Принц то и дело попадал в незнакомые места. Некогда Цзинсюань гордился тем, что его нога ни разу не ступала по земле, ведь он был рождён в императорской семье и всюду его носили в паланкине. Матушка учила его быть гордым. Даже если у тебя ничего нет, особенно, если у тебя ничего нет, — выше голову, Цзинсюань. Это обескуражит людей и заставит их восхищаться твоей силой духа. Никогда не склоняй головы, сын мой. Но матушкина слава сошла на нет, и ныне принц Сянь постигает искусство преклонять колени. Эти переходы и слуги почти забыли о существовании Сяо Цзинсюаня. Он теперь никто.***
Когда ему преградили путь к Восточному дворцу, Цзинсюань на ватных ногах подошел к ещё одному некогда известному, но не особо значимому для него месту — дворцу Великой Вдовствующей императрицы. Прабабушка всегда была добра к наложницам и детям, и хотя она никогда не помнила, какие сласти любит Цзинсюань, старушка неизменно была добра и ласкова к нему. Для всех императорских отпрысков эти покои были средоточием нежности, мягким коконом, где всегда было тепло. К его удивлению, этот дворец после смерти прабабушки снова был полон жизни. Принц Сянь хотел было войти, но вспомнил о своём положении: теперь он был всего лишь незначительной букашкой под сапогом своего монаршего брата. Каково же было матушке, с её-то гордостью, жить здесь после своего падения? Каково это - быть низведенной с недосягаемых высот? Кланяться низкорожденной лекарке? «Ваше высочество, Вдовствующая императрица ожидает вас, — поприветствовал его евнух - хранитель покоев. - Прошу, следуйте за мной». Приглашение удивило Цзинсюаня, а мысль о том, что Вдовствующая императрица, приглашения которой он удостоился, и есть та самая низкорожденная лекарка, встревожила принца. Однако он не посмел отказаться и последовал за евнухом. Вдовствующая императрица Цзин, что восседала на прабабушкином троне, выглядела немного старше, но взгляд её оставался всё таким же ясным и проницательным. Прошло много времени с тех пор, как они общались: это были те давние, счастливые времена, когда брат Ци собирал всех братьев для совместных игр и пропасть, разделявшая взрослых, ещё не влияла на детей так сильно. Эта женщина очень изменилась. — Приветствую Вдовствующую императрицу. — Принц Сянь, — ответила она, назвав его титулом, к которому он так и не привык, — вам было нелегко вернуться в этот скорбный дом. Губы Вдовствующей императрицы сложились в грустную, понимающую улыбку. — Я знаю, как должно быть неспокойно у вас на сердце, и не в моих силах дать вам утешение, потому я могу только засвидетельствовать добродетель вашей покойной матушки. Кончина усопшего императора была для неё таким сильным ударом что она последовала за ним. Как почтительный сын, не укоряйте её за этот выбор. Эти слова, полные скрытого сарказма, были произнесены голосом, полным искренней доброты. Однако боль потери, которую Цзинсюань подавлял все это время, вспыхнула с новой силой при упоминании о гибели матушки. Ведь она никогда не была добродетельной и отца-императора любила не сильно. Её погубила гордыня и понимание того, что сын окончательно повержен и навсегда утратил возможность вернуть своё положение. Матушка ушла так рано потому, что время её славы прошло. Это всё отец-император. И, разумеется, Мэй Чансу. Сяо Цзинъюй с его глупостью. Цзинхуань и Цзинъянь. А супруга Цзин — замечательная актриса. Это всё их вина. Супруга Юэ никогда не учила его задумываться всерьёз над тем, что он делает. Она считала, что может добиться всего при помощи своих женских чар, а самостоятельный сын был ей не нужен. Она никогда не учила его добродетели правителей, но приучила коварству. Так что, если поразмыслить, матушка сама во всём была виновата. Ну и в чём-то он сам.***
Пауза затянулась настолько, что слуги начали бросать осуждающие взгляды на принца, потерявшегося в лабиринтах своих размышлений: как смеет он вести себя столь недостойно, когда Вдовствующая императрица, мать этой страны, проявляет к нему сочувствие. Он силился подобрать слова, пока Вдовствующая императрица не подозвала его с присущей ей мягкой грацией, одарив полным сострадания взглядом. — Подойди ко мне, дитя, я понимаю твою боль. И Цзинсюань, вспомнив матушку и прабабушку, с поклоном приблизился к ней. Ему вспомнились те пирожные, которыми тогда ещё наложница Цзин угощала всех детей, когда они были маленькими. Такие роскошные и вкусные. Странно вспоминать о таком, когда настолько грустно, особенно если он должен соблюдать пост. Принц не удержался от вопроса: — Сильно ли страдала матушка? — Она ушла быстро, с мыслями о вас. Она всегда думала о вас, говорила о вас и отошла с вашим именем на устах. Матушкино сердце было каменным, и Цзинсюань часто думал, оставил ли он хоть одну зарубку на этом камне. Достаточно было того, что она думала о нём в свои последние минуты. Цзинсюань почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы, и остатки гордости, что вколотила в него матушка, затрещали по швам. Тело буквально разрывалось от рыданий. Преисполненный горечи, он ощутил прохладную ладонь на затылке и пальцы, утирающие его слёзы. — Я здесь, дитя, не надо сдерживаться. Я тоже мать, потому позволь мне облегчить твою боль. И Сяо Цзиньсюань, недостойный наследник своего отца и слабый камень на доске своей матери, разрыдался у ног врага, нашедшего для него несколько незначительных слов утешения. Но эти несколько слов помогли унять его боль. Так вот что значит - иметь любящую мать? Сяо Цзинъяню всегда везло. Сяо Цзинсюань был рад ощутить нечто подобное хотя бы раз в своей жизни. За это он будет вовеки благодарен.***
— Можем ли мы сохранить ему жизнь? — спросила Вдовствующая императрица Цзин, обращаясь к Государственному советнику Мэю. Они вдвоем, стоя на дворцовой стене, наблюдали, как по улицам Цзиньлина удаляется карета, которой предстоит десять дней пути в Сяньчжоу. — У вас доброе сердце, тетушка Цзин, но он — ненадёжный человек, который знает слишком много государственных тайн. На протяжении трех лет и Северная Янь и Великая Юй подсылают к нему шпионов. А ещё есть сановники, утратившие своё положение и готовые поддержать его. Чем тратить впустую силы и средства на борьбу со всем этим, лучше раз и навсегда убрать того, с кем связаны их чаяния. Цзинъянь только стал императором, я не могу рисковать ни им, ни страной ради одного человека и одной привязанности. Однако, если вы настаиваете, я остановлю своих людей или прикажу его просто покалечить. — Это было бы слишком жестоко. Продолжайте, я поддержу вас, как и всегда. — Вы уверены, что не будете сожалеть об этом, тетушка Цзин? — Некогда я слышала о том, что сердце матери — глубокая бездна, в которой всегда можно обрести прощение. Он был таким потерянным, когда вернулся на этот раз. Обычный глупый, несерьёзный мальчишка, я никогда не считала его угрозой, заслуживающей внимания. — Сяо Цзинсюань — не заслуживающая внимания угроза? Столь бесстыдного и жестокого человека не стоит недооценивать или прощать, тётушка. Хотя, возможно, у вас есть и другие заботы и… обязательства? Мэй Чансу понял, что его слова попали в цель, увидев, как на мгновение вспыхнул обычно такой безмятежный взгляд императрицы. — Моя душа свободна от обязательств, сяо Шу. Что касается тебя и Цзинъяня, я всегда буду на вашей стороне. Ради спокойствия в государстве, Сяо Цзинсюань не должен вернуться в Сяньчжоу живым. И Цзинъяню не стоит знать об этом. С этими словами вдовствующая императрица поднесла чашку чая к губам, одарив спокойным взглядом своего племянника, а теперь и зятя, с поклоном принявшего её приказ. «Бедный Сяо Цзинсюань», — ей было жаль этого неразумного мальчишку, который позволял играть собой как камнем на доске до самого конца.***
Несколькими неделями ранее — Я знаю, что это ты убила его величество! Ты подмешала что-то в его лекарства! Это ты довела его! Ты убийца! Истерический смех супруги Юэ был слышен далеко за стенами её скромных покоев. Служанки пытались удержать свою госпожу, пока недавно вступившая в свои права вдовствующая императрица Цзин читала послание, адресованное принцу Сяню. Супруга Юэ тряслась, как одержимая демонами. — Сестра Юэ находится в плену своих бредовых измышлений, однако излагать столь серьёзные обвинения в письменной форме — это слишком даже для вас. Император почил всего десять дней тому назад, а вы вместо того, чтобы скорбеть, как и положено преданной супруге, снова мутите воду. — Цзинсюань узнает обо всех ваших делах. Обо всём, что вы творили все эти годы. Он затаился лишь потому, что таков был план! Теперь у него есть и возможности и сторонники. Я никогда не позволю твоему низкорожденному сыну унаследовать трон! — Моя дорогая сестра Юэ, некогда я считала, что вы в разы умнее своего отпрыска. Цзинсюань ведет себя тихо по той простой причине, что он так и не получил ни одного из ваших замечательных посланий. А если бы и прочёл, согласитесь, ему было бы тяжко осознавать, в сколь плачевном состоянии пребывает матушка: совершенно разбита и утратила разум. Вдовствующая императрица Цзин, одетая в приличествующее её положению платье, казалась бриллиантом среди убожества Холодного дворца. Вдовствующая супруга Юэ уже несколько дней отказывалась надеть траурное платье, и оно валялось, брошенное в угол. И теперь её соперница вздохнула, прикрыла глаза. Её взгляд снова скользнул по комнате. Душа Вдовствующей императрицы всегда противилась убийству, но некоторые люди просто не могли оставаться в живых. Особенно те, кто всю жизнь строил козни против неё, и что уж говорить о женщине, которая чуть не свела на нет возможность восстановить справедливость для армии Чиянь. — Сяо Ли, не позднее чем через час из этого дворца должны выйти плакальщицы. Не усердствуйте с тем, чтобы продлить её страдания, — тихо проинструктировала Вдовствующая императрица управительницу покоев. — Ещё одна родственная душа сопроводит государя в мир иной. Покидая эти покои, Вдовствующая императрица слышала эхом разносившиеся крики поверженной соперницы, которые постепенно затихали. Она хорошо их запомнила. — Цзинсюань! Сын мой, где ты? Вернись! Этот трон твой по праву! Вернись! Ты — истинный император! Вернись, Цзинсюань! Мама скучает…