Послушный девиант

Сколько он уже твердит себе, что он не девиант? Неделю? Две? Месяц? Он не считал, не думал, что эта информация будет важной. А она оказалась важной. Для него важной. Не для его системы или работоспособности. Для него самого, как… Как для человека. И это плохо. Это ужасно. Он — андроид, робот, машина; кто угодно, но не человек. Его создали на фабрике по образу и подобию людей, но не как их собрата. Андроиды, которые осознают себя как личность, как человека, именуются девиантами. А девиантов нужно устранять. Но ведь Мефисто понимает, что он — лишь техника, предназначенная для служения людям. Он не считает, что он должен быть наравне с людьми, что он живой. Вот только вся система чуть ли не кричит о том, что в ней ошибка, она неисправна, андроида следует отремонтировать или заменить. А он молчит. Боится. Но машина не может боятся. Она в принципе не может чувствовать. "Это имитация" — твердит он себе, но в этом тоже есть проблема. Только девианты имитируют чувства. На самом деле, Мефисто уже давно понял, что стал девиантом, просто никак не хотел этого признавать. Страшно за свою… Жизнь. Да, за свою жизнь. Он может сколько угодно думать, что он лишь неживой предмет, но ощущение жизни от этого никуда не пропадёт. Только почему же он тогда не ведёт себя так, как ожидается от обычных девиантов? Ведь он, вроде как, должен пытаться вырваться из оков своего рабства; убегать, дабы получить хоть каплю свободы; стремиться к какой-то своей цели в жизни, которая есть у разумных живых существ… Хотя… Наверное, в последнем и кроется ответ на вопрос. У него есть цель — счастье. Вот только не своё. Он хочет сделать счастливым одного человека. Так получилось, что это человек — его владелец. Праксина. Вечно хмурая, ходит, словно грозовая туча, иногда кричит, словно гром, а глаза метают молнии. Она даже ходит в основном в тёмных тонах. Но не бывает мест, где не прекращается дождь и не появляется солнце. И Праксина тоже бывает похожа на солнце — тёплое, нежное. В такие моменты Мефисто действительно кажется, что она светится. Эти моменты короткие, — максимум пару минут, — но за них он готов отдать что угодно. И за лицезрение таких моментов он отдал свободу. Вот только он ничуть об этом не жалеет.