***
— Алло! — Здравствуйте, это полиция, мне нужен мистер Эпстайн. — Минуточку — сказала секретарша менеджера, соединившись с Брайаном, она сообщила, что звонят из полиции. — Вроде мальчишки больше не хулиганят и не надо их вызволять из полиции — было вспомнил Эпстайн былые времена, когда их надо было учить дисциплине и многому прочему. — Интересно, соединяй! — Соединяю! — Алло — обратился он к тому, кто был на том конце провода. — У нас есть одна новость для вас, сегодня в 6 утра, на трассе M1, произошло ДТП. Мы установили по номеру, то что машина принадлежит Полу Маккартни. Предположительно, в ней был ее владелец, вы нужны нам для опознания и дачи показаний. — Скажите адрес, куда мне приехать, — он взял ручку и готов был писать, — извините, а с кем я говорю? Спасибо, выезжаю. Брайан ошеломлённо замер, все ещё держа трубку у уха, слушая одинокие телефонные гудки, которые каждому приходиться слушать после не приятных разговоров, после того, как на том конце спешно кладут трубку, оставляя собеседника слушать эти тревожные гудки. Он набирает секретаршу: — Фреда, отмени на сегодня все встречи. — Хорошо мистер Эпстайн, все встречи будут отменены. — Я позвоню, когда тебе нужно будет выехать в Эбби — сказал он ей перед уходом.***
По его личным связям, Эпстайну сообщают о статье, в которой было описано ДТП, он еле успевает в редакцию, репортаж чуть было не отправили в печать. — Давайте поговорим как взрослые люди, я вам заплачу, а вы сегодня утром ничего не видели, да и статьи этой не существует. — А давайте! Эпстайн выписал ему чек, а журналист порвал статью. — Вот и отлично! Спасибо за сотрудничество — они пожали друг другу руки, менеджер вышел из канцелярии. — Журналюги, брр.***
— Патти, ты слышишь стук или мне кажется? — Скорее иди сюда, это синичка в окно стучится! Джордж ты опять хлеба накидал? Птицы же загадят все, — возмущалась Патти, — крошка, зима же, пташкам холодно, — дразнила она его — а твоей пташке не холодно выходить на улицу и чистить карниз? — Но я не кидал хлеб на этот подоконник — они подошли к окну, птичка немного поскакала, поглазела и улетела, он приоткрыл окно проверить наличие крошек, там их не оказалось…***
— Здравствуйте, можете не снимать пальто, внутри холодно. Двое людей шли по длинному коридору, безжизненность которому давали белые стены, когда-то коричневый, уже зашарканный от старости матовый кафель и такой же холодный, тусклый свет ламп. Каждый шаг сопровождается цоканьем обуви, особенно женской, на каблучке. — Знаете, опознание знаменитостей такая глупая вещь — желая поднять настроение гостю в «мертвом царстве», разыгрался юмор в медике, — все с патологии и лаборатории приходят на опознание и мы каждого записываем. Поняв, что это не смешно, девушка уточнила серьезно: — Но не в нашем случае, конечно. Делом занимаюсь только я и доктор Хупер, а практических занятий для студентов в ближайшее время нет. Тут закончился длинный коридор и они вошли в холодное помещение. Дойдя до того самого столика, патологоанатом надела перчатки и грациозно, с холодным выражением лица, приоткрыла белую простынь. Смотря на покойного, у неё вырвалось: — Он оказался лучше, чем я его представляла — сообразив, что с её языка сорвалось не нужное, она сконфузилась. Брайн посмотрел на неё с недоумением: — Что простите? Она перекинула взгляд на менеджера и спросила: — Он? Брайан, прикрыв глаза, кивнул. Патолог закрыла тело и сняла перчатки. — Вам необходимо подписать кое-какие документы о том, что вы опознали покойного, — подошла она к письменному столу, — вот здесь, пожалуйста. Он быстро изучил бумаги. Подписав документы он спросил: — Это всё? — и направился к выходу. — Примите соболезнования от меня и доктора Хупера — сказала она ему вслед. — До свидания. — Мистер Эпстайн, мы, патологоанатомы, никогда не говорим до свиданья. Так что, прощайте. — Прощайте. Проводив его тишиной, прислушиваясь к глухому цоканью обуви, и когда его не стало слышно, села за письменный стол, и обратила тоскливый взгляд в сторону покойного. — Осторожно надо с желаниями. Загадала себе, чтоб Маккартни был мой… так вот, он мой — пациент — задумалась девушка и дальше продолжила вести бесконечную медицинскую документацию.***
Сегодня Джон подъехал к студии раньше обычного, чтобы встретить Пола и поговорить без «посторонних». На улице шел мелкий дождик, но сквозь тучи местами светило солнышко. Заглушив двигатель, Джон стал слушать тихое похлопывания капелек воды об металл машины, он не спешил выходить. Чтобы было удобно наблюдать за природным явлением, он слегка подался вперед, к лобовому стеклу, и стал обдумывая свою речь и то, как будет вести себя с Полом. Ему стыдно за себя. Вчерашний вечер не дает ему покоя. Вчера им хотелось работать больше, чем спать, или наоборот, хотелось спать больше, чем работать, вообщем, это каждого выматывает. Он трепетно и с переживанием ждёт встречи с Полом. Собираясь с мыслями, он все ещё сидит в машине и смотрит как капли стекают по стеклу, словно чьи-то слезы, как-будто плачет небо. — Я извинюсь, и пообещаю, не ему, а себе, что не будет так больше… Да, и не забыть пригласить его на ужин с Джейн. Пока не… — Поздно, Джон! — постучал в стекло Джефф Эмерик, прервав мысль Джона, который от неожиданности подпрыгнул. — Чего?! — приоткрыл он дверь, вытащил ключи из зажигания и взял свою сумку. — Поздно приехал, без тебя уже альбом записали — иронично ответил звукорежиссёр. — Придурок, да ну тебя. Испугал меня — хлопнув дверью, они направились в студию. — Я такой страшный? — спросил Джефф и они оба засмеялись. Джон зашёл в студию, там уже был Ринго, который протирал установку, но как странно, не было его — Пола. — Привет, Рич. — Хай, тебе протереть гитару? — Ну давай, только не расстрой её, а то мне неловко Макку просить настраивать. В студию заходить Эванс. — Доброе утро Джон. Мне сейчас звонил Эпстайн сказал, опоздает, — начал разговор с присутствующими там музыкантами Мэл, — чуть ли не на час, почему, не сказал. Я позвоню Джорджу, если он ещё не собрался к нам. — Почему сегодня никто не принёс утренних газет? — спросил грустно Рич. — Потому, что их сегодня не выпустили — пошутил Мэл и вышел. — Понятно, нам есть чем заняться, не будем скучать. Прошёл час, пошёл другой. Ударник и ритм-гитарист, разогрелись. Чуть позже подоспел Харрисон. — Я выйду — сказал Джон. Он вышел на улицу. Когда пробило три, бой часов на церковной башне прозвучал для него как погребальный звон по его надежде, может он вовсе не приедет. — А может пробки, — думал он, — сообщали, что на дорогах гололёд. Вернувшись с улицы, закрыв двери за собой, он остался стоять у входа. — О, Джон! Ты как раз вовремя, садись, — приветствовал его Брайн, не такой свежий как обычно, а немного озабоченный и усталый после морга и полиции. Руки в карманах брюк, голова поникшая, он смотрит исподлобья, не желая никому смотреть в глаза. — Мэл, Мартин и остальные, идите сюда — он подождал пока все соберутся. — Присядь — повторил он ещё раз Джону. — Зачем? — Леннон, не препирайся, сядь я сказал! — тот послушался и сел. — А где наш басист? Он же раньше всех приходит — удивился Джордж. — Ребята, у меня для вас очень важная и неприятная новость… — Стоп, Брайан! Может подождём Макку? — возмутился Ринго. — Слушайте меня — не отвечая ему продолжал менеджер. Все насторожились, вздох, небольшая пауза. — Сегодня утром Пол разбился в аварии. В этот момент, для всех время, во всей галактике, остановилось, все замерло, только слышны оглушающее тиканье часов, которые, словно зачитывали им приговор. У Джона в глазах потемнело. Ему стало душно, голова закружилась, он встал и отошёл к окну. Джордж приоткрыл рот, из него выпала сигарета, которая тлея, падала бесконечно долго и, в конце концов, казалось, грохнулась на ковёр. Ричард тёр ладонь о ладонь, сам не осознавая того, и перстни издавали звук трущегося металла. До них ещё не дошло в полной мере то, что уже случилось. Из создавшегося коллапса присутствующих вывел голос Эпстайна. — Мне позвонили из полиции, сегодня его машина попала в аварию, около 6 утра. Тут время стало прежним, они вернулись к реальности. — Он врезался в грузовик… — сначала он говорил холодно, серьёзно, по деловому, как любой успешный менеджер, но чувствовалось, что истерика начинала брать над ним вверх, что говорило о том, что он тоже человек, и что Маккартни для него не был просто коллегой. Голос менеджера все больше и больше начинал дрожать и в нем можно было уже чётче и чётче распознать плач. — Я видел его, прямо там, в морге, бледного, искалеченного после катастрофы, — Брайан уже достиг пика плача, захлебываясь словами, но в какой-то момент ему удалось взять себя в руки и он продолжил: — И, да, я хорошенько всем заплатил, журналисту, полисменам, медикам, всем, кому только можно было. Так, что об этом никто не узнает. — Что значит не узнает? — спросил Ринго, ответ не последовал. — Может хоть нашим близким сказать об этом? — У всех языки онемели. — А зачем и за что ты всем заплатил? — теперь поинтересовался Джордж. — Я сам не знаю! — заплакал он и вышел, такого его ещё никто и никогда не видел. Это чувство, которое ему уже было один раз знакомо, когда Джулия погибла. Нет, он не остался один, его окружают его друзья, Синтия и сыночек Джулиан. Но, будет нелегко, когда у него отняли половину его самого. — Как? Как так? Мертв?! — он никогда не сможет представить это словосочетание. — «Пол мертв», в голове не укладывается. А, может, это просто какая-то глупая шутка судьбы? Может, он вчера уехал в отель, а его машину угнали, а Пол просто снял номер и в отчаянии напился и сейчас отсыпаться на кровати, даже не раздевшись — живой! Ведь только вчера мы были вместе, и потом, раз, и так просто его нет… и не будет, а я, ведь, ещё не сказал все, что должен был ему сказать — рассуждал он. Джон никак не осознавал, то что его можно потерять. Нет, он не плакал, глаза сами «застеклились» слезами. — Ощущение, как-будто что-то вынули изнутри. Что это? Хочется кричать, кинуться, броситься в окно, разбежаться и удариться об стену, выбежать на дорогу и бежать, пока не собьёт машина. Больно! Невыносимо тяжко! Невозможно! Хочется поехать прямо сейчас к нему домой, проверить там ли он и застать его дома. Хочется метаться, выбежать на улицу и искать его везде, где бы он мог появиться, бежать, обзвонить всех, кто его знает. Хочется, чтобы Брайн просто оказался полным дебилом и пошутил так, но это не возможно, ведь он им не является. Не хочется верить в это. Не хочу и не могу. Пол, ты не можешь умереть, ты ангел, тебе нельзя, не позволено. Ты ещё так молод, ты не должен был! Почему люди не живут столько, сколько они достойны? Почему для смерти нет исключений? Почему действует этот подлый закон? Тебя не стало, разве такое может быть? Я думал, молодые не умирают, а ты будешь жить вечно. Наверно, я недооценивал, ни тебя, ни жизнь. А ведь, правда, никто не вечен. За что так? Чем заслужил? Будь всевышний, он бы не позволил этого с такими людьми, как ты! Бога не существует! И если Бог существует, то он жестоко несправедлив! Или это дьявол так шутит над нами? А я, ведь, даже ничего не почувствовал, не предчувствовал, какой я человек после этого? — он соскользнул по стене у окна, свернувшись калачиком и упорно продолжал отрицать случившееся.***
Тем утром, многие жители Лондона, после того, как не находили себе нужную прессу, спрашивали у продавца в киоске, есть ли она, а те, которые, не спешили, часто, пожилые люди, в недоумении шарили глазами по прилавку. Когда покупатель стоял так долго, продавец сразу же знал, что тому необходимо. Кто-то возмущался, кто-то бубнил, а кто-то просто брал себе другой таблоид или журнал. — Доброе утро! — Доброе! — Мне, как обычно — попросил постоянный покупатель прессы в этом киоске. — О, сэр, представляете, сегодня вашей любимой газеты не привозили. — Но как? — Сказали, проблемы с печатью, завезут к обеду. — Но это уже, наверняка, будет не утренняя газета, — заметил постоянный покупатель. — Пожалуй, сегодня возьму спортивную. Благодарю! — он взял газету, посмотрел который час на своих наручных часах и пошел быстрым шагом в сторону железнодорожной станции. — Хорошего дня, сэр! — произнес вдогонку продавец. Мужчина в спешке обернулся и приподнял шляпу в знак взаимности.