Неженка

       Энджи Тодороки всегда презирал своего сына Шото.        Только потому, что тот родился омегой.        Его братья были альфами, сильными самцами-тиграми. Бесспорно, Шото тоже не был слабаком, но братья всегда были лучше. Сильнее. Быстрее. Только потому, что они альфы.        Всем, кто знал об омежьей сущности Тодороки-младшего, было приказано молчать под страхом смертной казни. Хах, как же, все ведь пекутся о своей шкуре. Но не Бакугоу. Этот безбашенный парень работал прислугой во дворце, до тех пор, пока Энджи Тодороки, "Старатель", не казнил родителей Катсуки.       А ведь они замышляли бунт.       После этого поднялось восстание. И руководил им Катсуки. К сожалению, повстанцы проиграли. Жена Старателя, мягкосердечная женщина, всегда была добра ко всем. Когда король Тодороки хотел подвергнуть повстанцев пыткам, она бросилась к его ногам и умоляла пощадить их. Но король не послушал.       Он собственноручно отхлестал каждого повстанца плетью, ровно по двадцати одному разу по спине. Многие не пережили этого, так как рука Энджи сильна. А тех, кто все же выжил, он приказал выдворить из страны. Это послужило началом долгой войны.

***

Прошло пять лет

      — Шото, сынок! — Воскликнул Энджи, восседая на троне и смотря на то, как принц-гетерохром входит в зал.       《Как же ты мне противен, чертов ублюдок.》       — Да, отец? — Как всегда холодно спросил Шото, слегка поклонившись.       — Отряд уже ждет. Ты знаешь, что делать, — гаденько ухмыльнулся Старатель, изучая сына. Он был сильным омегой.        Сердце молодого Тодороки забилось быстрей.       Наконец-то хоть какой-то шанс!       Он уже давно хотел сбежать от отца-тирана, видимо, его молитвы были услышаны, и Бог все же есть. Энджи только на людях был примерным папочкой.       《Двуличная сволочь.》

***

       Холодно. Очень холодно.        Темницы, если так можно назвать железные клетки, были прямо на холодном северном ветру, и Шото уже давно не чувствал своих окоченевших конечностей. Он был единственным выжившим из небольшого отряда разведки; но здесь хотя бы лучше, чем у отца. Повстанцы просто так не тронут — не то что Энджи.

***

       — Куда... Вы меня... Тащите? — Язык заплетался у обессиленого, замерзшего Тодороки. Двое стражей лишь переглянулись, но ничего не ответили. Омега же вновь провалился в забытье.

***

       — Пусти меня, грязное животное! — Голос сладкий даже тогда, когда Тодороки зол. Бакугоу лизнул его в шею, с удовольствием вдыхая медовый запах.       《 Запах... Неужели он мой Истинный?..》— мелькнула одна и та же мысль в голове у обоих. Глаза гетерохрома округлились, а король победно ухмыльнулся. Омежья сущность Шото ласкалась к королю Катсуки, мурлыкая. Черт бы ее побрал!        — А то что? — Усмехнулся король. — Пожалуешься своему папочке?        Шото дрожит. Но теперь не от холода, а от злости. Локоть дергается и заезжает блондину по челюсти, Тодороки заносит и вторую руку с фарфоровой кожей для удара, но...        Но Бакугоу ее перехватывает.        — Воу... А я и не знал, что ты можешь размахивать руками.       Поцеловав, прижимает к себе, а внутренний эгоист уже начал действовать: несильно схватил гетерохрома за горло и нагнул голову, стараясь подчинить дерзкого принца. Придвинув Шото к себе ближе, Бакугоу посадил его себе на колени, отметив про себя, что делает это не из мести, нет. Его душа настолько промерзла в этой глуши и, казалось, никто не способен ее снова согреть. Но у Шото получилось.        Острые клыки вонзились в нежную кожу на плече, ставя метку, и Тодороки вскрикнул от боли. Бакугоу слизнул кровь с клыков и оскалился:        — Какие сладкие стоны, Шото! Подаришь мне еще?        Тодороки лишь прошептал еле слышное "нет".        — Тогда я заставлю тебя, — хищно ухмыльнулся Бакугоу и нежно, но страстно поцеловал его.

***

       — Варвар. — Принц поднял полный ненависти взгляд на Бакугоу, сверкая голубым глазом и кутаясь в меховой плащ Бакугоу.        — Неженка. — Усмехнулся полностью голый король повстанцев, поигрывая ожерельем из зубов убитых им зверей. Он вспомнил, как кричал под ним Шото, и обнял того со спины, нежно поцеловав. Тодороки скинул его руки с себя и тихонько зарычал, а потом отвернулся и стал зализывать метку Бакугоу на левом плече. Он никогда не думал, что Катсуки может быть нежным. Он никогда не думал, что ему будет так хорошо. Он никогда не думал, что таким образом найдет своего истинного.        Был ли Бакугоу влюблен в Тодороки раньше? Да. Замечал ли его Шото до изгнания? Возможно. Впрочем, сейчас не имеет никакого значения.        Мой. Только мой.