И снова я плачу

Смотрю на спящего себя. Джеймс заснул ещё в метро, когда я пытался рассказать ему о своих чувствах к Ханне. Вывернул своё нутро и бросил ему в ноги свои мысли. Тут лишь два варианта — либо я настолько скучный тип, чьи бредни слушать невозможно или же ему просто плевать на меня. А может, во всём виноват алкоголь, выпитый им в баре. Может и всё сразу. Он не сопит, даже не храпит. Когда он вырубился, я вытер свои мерзкие слёзы, взвалил Джеймса на плечо, и отнёс к себе в квартиру. Кладу его на кровать, снимаю обувь. Сажусь на стул рядом. Я смотрю на него. Я такой же, когда сплю? Джеймс выглядит хорошо. В теории, спящего меня не отличить от спящего его. Потому что мы не живём. Во сне Джеймс не может дерзнуть, я — сказать или сделать что-то неловкое. Он молчит и я молчу. Да, Ханна могла бы перепутать меня спящего с Джеймсом и влюбиться. До тех пор, пока я не проснусь. Интересно, мог бы я стать таким же, как он? Внешне мы абсолютно идентичны. Осталось лишь сменить свой характер. Вернее, выдернуть его с корнем и растить новый. Стать более уверенным, харизматичным, общительным. Стать лучше. Если бы я действительно стал? У нас с Ханной всё сложилось бы? Или я даже не обратил бы на неё внимания?.. Но я отвратителен. Так бывает, наверное. Я призрак. Я Пиноккио, не настоящий. Предательские слёзы вновь появляются на глазах. Боже, я ещё и жалею себя. Урод, внешне и внутренне. Но я смотрю на него и понимаю, что это не совсем так. Даже так, я признаю, что Джеймс действительно красив. Улыбка невольно наползает на лицо. Мы ведь так похожи. Мы даже носим одинаковую одежду. Значит, для меня ещё не всё потеряно. Значит, я принижал себя. Он лежит на спине. Тень очерчивает линию его лица. Вдруг, непонятный порыв захватывает меня, мои пальцы проводят по тени линию, от подбородка до уха. Он холодный. Стараясь быть как можно тише, встаю и подхожу к биноклю, чтобы заняться своим обычным делом — подглядывать за Ханной. И вот я вижу её. Лёжа на кровати, тычется носом в подушку. О чём она думает? О работе? О прошедшем дне? Может, обо мне?.. Думает ли она обо мне, когда я делаю это? Точнее, думает ли она обо мне постоянно? Отрываюсь от бинокля и растягиваю свои губы в улыбке. Боже, как глупо. Что за бред в моей голове? Неприязнь сковывает меня, давая жалости пронизать всё тело. Чувствую, как слеза вновь стекает по моей щеке. Нужно отвлечься… ах да, Джеймс. Беру своё чёрное одеяло и укрываю его. Он меняет нейтральное выражение лица на довольное. Присаживаюсь напротив и пытаюсь вздремнуть. Никогда прежде мне не приходилось спать на стульях, но в этот раз нужно проявить гостеприимство, не оставил бы же я его в метро? А рыскать в его карманах в поисках ключа я тоже не стал, это показалось мне неприличным. Тот самый период, когда вы вроде бы друзья, но не настолько чтобы не спрашивая разрешения (пусть и из лучших побуждений) заходить в его квартиру. Закрываю глаза, пытаюсь сосредоточиться на чем-нибудь другом. Снова перед глазами встаёт она. Ханна. Её вечно усталые глаза смотрят на людей с неподдельным интересом. Её светлые волосы никогда не бывают растрёпаны. Её улыбка всегда искренна, потому что улыбается Ханна нечасто. Так странно. Я вижу её каждый день, слышу её голос и наблюдаю, наблюдаю, наблюдаю… Кажется, я знаю о ней всё. Но это не правда. Скорее наоборот. Меня снова потянуло к биноклю — узнать, что она делает сейчас. Но я не буду. Лишь один её вид доведёт меня до слёз вновь. Чёрт, нет. Придурок! Опять… — Хватит. — шепчу я, шмыгая носом. Я уже и не заметил, как открыл глаза и пялился в стену, покрытую темнотой. Я постоянно ною и говорю сам с собой. Что-то не так со мною? — Эй? — я слышу усталый голос. — Всё в порядке? Я инстинктивно дёргаюсь от неожиданности. Так обычно и происходит, но я никак не могу привыкнуть. И я снова облажался. Нравится тебе, Саймон, плакать перед людьми. — П-прости… — вполголоса бормочу я. — Всё нормально, я… извини, я просто… Извини, что помешал тебе. Я не буду, я не хотел… И снова я заикаюсь. Подхожу к окну, подальше от Джеймса. Не хочу, чтобы он меня увидел. Хотя, он скорее всего всё уже понял. — Ты что там, плачешь? Конечно Джеймс, ты прав. Здесь не нужно обладать даром прорицателя, чтобы понять, что я вновь отличился. Смотрю в окно. Ни в одной из квартир не горит свет, кроме той, что принадлежит Ханне. Но уже довольно поздно… Наверное заснула, не выключив свет. Либо что-то читает. Я не хочу двигаться. Не хочу вновь подглядывать за ней в бинокль. Я уже давно понял, что это мой удел. Подлое занятие. Подлое как и я сам. Саймон Джеймс — нытик и подлец. Такой хороший, когда его не замечаешь. То есть, хороший всегда. Почему я постоянно плачу? Это никогда не доходило до истерик и подобного. Я просто прихожу домой и… И что? … и пытаюсь забыть. Прошедший день, похожий на любой предыдущий, людей, которых я вижу уже семь лет, но ни разу нормально с хоть с кем-то из них не поговорил. Но мой мозг не может это сделать. Он не может просто так взять, и стереть практически всю мою жизнь из памяти. И вот, слёзы снова текут по щекам, а ладони вновь становятся влажными. Может, так я снимаю стресс? Но мне не становиться легче. Я лишь проглатываю ком нового приступа рыданий в горле и пытаюсь заснуть. Слышу скрип кровати и глухой звук удара. — Блять! — прошипел Джеймс. У него был мой голос и я всё никак не мог привыкнуть слышать его со стороны. Когда я плачу, в голову обычно приходит фраза, которую мне часто говорила мама, когда я был младше. «Разнылся как девчонка», — вот, что она мне говорила. Парадоксально, но никогда в своей жизни я не видел плачущей женщины, да и мужчины тоже. Никто не плачет — все стабильно сильны и морально стойки. Они похожи на прочно вцепившиеся в землю деревья, пугающие таких глупых и мелких воробьёв как я. — Ну и кровать у тебя. Как, сука, ты выживаешь каждое утро, вставая с неё? Я б давно уже погиб. — Джеймс уже стоит рядом со мной. — П-прости, что разбудил… — пытаюсь скрыть свой гнусавый от плача голос, прикрыв рот рукой. Боже, хорошо что ещё ночь. — Всё нормально. Что с тобой? Пытаюсь сформулировать мысль в голове. Нужно сказать что-то убедительным тоном. Но что сказать? Что всё хорошо, ему беспокоиться не нужно, такое иногда бывает со мной? Вообще, это почти правда. — Всё хорошо. Я в порядке. Н-ничего, — я всё-таки запнулся. Делаю глубокий вдох. — Ничего страшного. — Но ты же плакал. — скорее всего, он недоверчиво прищурился. А Ханна плачет? Приходит ли она домой, вспоминает ли все обиды, причинённые ей за день? Переживает ли она из-за проблем? Волнуется ли о ком-нибудь? Может, обо мне?.. — Такое бывает иногда. — шепчу я, смотря в окно, на единственный горящий огонёк. — Какая-то болезнь? Странно, а я ведь даже не задумывался об этом. Болезнь… может быть. Так выходит, я ненормальный? Мне нужно пить таблетки, ходить на приёмы к врачу. Брать отгул на работе, чтобы не обострять свою болезнь. И если я буду игнорировать это факт, то сойду с ума однажды. И вместо мирного приёма у врача, меня приведут к нему насильно. Вместо отгула я буду лежать в больнице, соблюдая строгий режим. Вместо безобидного прибавления к обычной пище таблеток, меня будут пичкать ими и тогда я стану слабым, ещё слабее чем сейчас. — Н-нет, надеюсь нет. — я растерянно отвечаю. — Да ладно, я же шучу. — Джеймс хихикает и пихает меня локтем. — ты адекватен, я это вижу. Ох Джеймс, ты лишь своим появлением заставил меня усомниться в своей адекватности. — С-спасибо… — Так чем ты был расстроен? — Я н-не знаю… всё так давит и я т-теряюсь. — стискиваю зубы, чтобы унять дрожь в теле. — Ханна, ты, я… — Ты? — слышу его недовольный, нетерпеливый тон. Скорее всего, он закатил глаза. Тяжёлый вздох. Боже, какой я душный. Постоянно жалуюсь на свои проблемы. Идиот. Мотаю головой. Соображай, придурок! — Извини, я рассказываю тебе всякое, тебе не нравится… — Не нравится? Прелесть какая! — Джеймс фыркнул. — Зачем бы я спрашивал тебя, если бы не хотел услышать твои ответы? И прекрати извиняться, это раздражает. — Прост… я понял. — опускаю свой взгляд вниз. — Чудесно. А если тебе не нравится, о чем я тебя спрашиваю, можешь просто отказаться отвечать. — З-зачем мне тебе отказывать? Мы же друзья… вроде бы… — «Вроде бы». То есть, ты даже в этом не уверен. В добавок, ещё и отказывать не умеешь. А как мне узнать, друзья мы или нет? Может для него я просто знакомый или там, коллега. Как и для всех остальных. Всю жизнь мною интересовались не больше, чем старой энциклопедией. Меня иногда доставали, чтобы посмотреть, но ничего интересного не находили. Чаще ставили на меня кофе. Все уже знали моё содержание. — То есть, если я попрошу тебя одолжить мне деньги, ты не откажешь? — продолжил он, с явным вызовом в голосе. — Нет, не откажусь. — А что если… что если я попрошу остаться у тебя на несколько дней? Будешь ли ты против, Саймон? — Нет. — А на неделю? — Нет. — Месяц? — Нет! — я едва ли не издаю нервный смех. Каким-то образом меня раззадорила его небольшая игра. — Напишешь за меня тест? — Да! — Подменишь меня на работе? — Да! — Отдашь мне свой бинокль? — Да! — с жаром выпалил я. Вдруг, он резко хватает меня за волосы. Я встречаюсь с ним лицом к лицу и он неумолимо приближается ко мне. Его дыхание, мятное с уже более слабым оттенком алкоголя, совсем близко. Кажется, мои глаза могут вывалиться из орбит. Что он делает? Он не прикасается своими губами к моим, а впивается в них. По телу пробегает тяжёлое и неприятное чувство, будто меня кто-то ударил. Голова кипит, я не могу остановить этот процесс. Хочу оттолкнуть его, но выходит лишь слабый хлопок по его груди, скорее прикосновение. Но любопытство побеждает отвращение. Может, это всё неправда? А если бы меня целовал не Джеймс, а Ханна? Ханна. На секунду я закрываю глаза, представляя её. Это она сейчас слегка поглаживает кожу моей шеи, приобнимая её второй рукой. Она, та самая девушка, которая никогда тебя не замечала. Но сейчас она здесь. И она тебя целует. Неожиданно издаю какое-то мычание, короткий звук, похожий на стон. Тело покрылось мурашками, а дыхание стало тяжелее. Руки притягивают меня ближе — это руки Ханны. Пряди её светлых волос касаются моего лба. Всё что мне остаётся — это положить руку ей на талию. Но вместо легкой ткани её платья, под своими пальцами я чувствую грубую ткань пиджака. Моего пиджака. Я открываю глаза. Это не Ханна. Это лишь Джеймс, мой двойник. Чувствую, что он понял мою растерянность. Его руки медленно отрываются от меня. Уткнувшись напоследок носом в мои волосы, он всё же отстраняется от меня. — Я же говорил, что ты голубой, — он ухмыляется, треплет меня по плечу, но делает это так, будто впервые дотрагивается до меня. Его рука ощущается тяжелой. — Нет, я… ты же сам… — Спи спокойно, — говорит он, ложась обратно на кровать, — как и я. — он отворачивается к стене, укрывшись одеялом. А через несколько минут я услышал его тихий храп. Выходит, он не спал всё это время? Нет, не суди по себе, Саймон. Он не подлый. Не такой, как ты. Он… Как можно тише крадусь к стулу, раздражённо шипя всякий раз, когда пол скрипит под моими ногами. Вновь сажусь рядом. А теперь спи, Саймон. И надейся на то, что он всё забудет.