Запретное чувство

Гидеон прижался спиной к холодным скалам пещеры, дрожащими руками держась за рукоятку вонзившейся в него стали. Силы покидали старейшину так же стремительно, как кровь, переливаясь по венам, стремилась к прекращающему свое движение сердцу и затем к рваной ране на груди, тонкой струйкой стекая по мантии Старейшины, унося с собою магию. Руки и ноги словно окаменели, налились свинцом и не желали слушаться своего обладателя, а ведь сделай он еще одну попытку призвать к себе портал в виде позолоченного старинного зеркала, и все его проблемы были бы в миг решены. Вдвоем со своим двойником они бы справились, исцелили друг друга, но нет… Рука поднимается с таким трудом, сделать пас, всего лишь жалкое движение слишком сложно, поэтому она безвольно падает на колени. Лезвие атами, словно расплавленный воск, въелось в тело, лишнее движение причиняло неимоверную боль, попытки вынуть из себя предмет этой адских невыносимых мучений Гидеон прекратил уже после пары минут сидения на полу. Самому не вынуть, а Крис просто не станет этого делать, остается только дождаться Барбаса, может быть, хоть он как-то сможет помочь ему. Секундные стрелки наручных часов двигались слишком медленно, эхом отдаваясь в перепонках старейшины, словно издеваясь над уплывающим сознанием человека. Тик-так, тик-так, тик-так… Они словно отбивали мелодию его смерти, приближая к порогу, с каждым резким ударом маятника в часах. Казалось, что вместе с его жизнью и часы отмеряли свой ход, шестеренки все медленнее прокручивались на валах, местами скрипя и заедая. Стрелка все дольше пробегала свой путь, всего на какую-то нано-секунду, но эта разница ощущалась все яснее. Гидеон умирал, и уже ничего не мог с этим поделать, не мог этого изменить. Барбаса все не было, этот жалкий трус смылся так и не доделав до конца свою работу. Нельзя было доверять ему, ни одному из демонов нельзя доверять. Но почему-то Гидеону показалось, что с ним можно сотрудничать, доверить ему пусть не все секреты, таившиеся в голове старейшины, но часть, вполне возможно. Даже в этом он просчитался. Все в этом мире настроено против него, никто не хочет ему верить, никто не желает мыслить как он, никто не хочет за ним идти. А ведь он так хотел доказать, что прав, что именно он является спасителем всего человечества! Не оценили его благородного желания помочь, извергли из своего общества, выставили ничтожеством и просто посмеялись в лицо! Лишь Барбас готов был прийти на помощь, конечно, не без личной выгоды, но кто в этом мире сейчас что-то делает за просто так? Какова цена этой помощи Гидеон так и не узнает, ведь сознание, превращаясь в тягучую кисельную массу, уплывало, просачиваясь сквозь тонкое горлышко песчаных часов. Вспышки новой боли разъедали разум Старейшины, заставляя его корчиться от боли. И без того несимпатичное лицо искажала гримаса отчаянья, а смерть уже оставила свой отпечаток, сделав седые волосы еще более белыми. Глаза смыкались, наливаясь свинцом, так же, как и другие части тела. Сил, чтобы открыть их и мутным взглядом пройтись по мраку пещеры, уже не оставалось, Гидеон готов был принять смерть в любом ее обличии… Когда тонкие и хрупкие ресницы соприкоснулись друг с другом, в ушах, вместо звенящей тишины и набата секундной стрелки, появился еще и еле слышимый звук легкого шуршания. Когда воздух вокруг, словно завибрировал, отдаваясь по телу легкой волной дрожи, Гидеон смог, наконец, утонуть в своем сознании, погружаясь все дальше, в дремучую негу покоя. Что-то холодное коснулось сперва шеи, прощупывая тонкую ниточку пульса, затем прикоснулось ко лбу, словно измеряя температуру, затем холод сменился чем-то горячим и таким приятным на ощупь, только, что именно это было, Гидеон так и не смог понять, возможно, что это ему почудилось в его дурманящем бреду. — Не прекращай… — прошептал одними губами старейшина, наслаждаясь блаженным чувством этой манящей теплоты и нежности. — Прошу… Что-то холодное и чуть влажное коснулось щеки старейшины, обдав при этом кожу горячим дыханием. Чьи-то губы с какой-то особой теплотой и заботой прикладывались к щекам Гидеона, приближаясь все ближе к побледневшим чуть сжатым губам старейшины. Барбас замерцав появился в той самой пещере, где его должны были дожидаться Старейшина и бывший хранитель Кристофер, но вместо этого его ожидал небольшой, но довольно-таки неприятный сюрприз. Сообщник, или же напарник, истекая кровью, прижался к стене пещеры, что-то сдавленно мыча, он все больше погружался в темноту своего сознания. Демон подошел ближе, пощупал пульс на шее «приятеля», затем зачем-то прикоснулся ко лбу и поцеловал. Какая-то сила тянула его подарить этому неуёмному существу хотя бы частичку тепла и любви. Спросите, умеют ли демоны любить? Вполне вероятно, но они никогда не признаются вам в этом, ведь любовь губит все самое плохое, оставляя в душе и в сердце светлые противные пятна, из-за которых хочется совершать какие-то безумные поступки, творить добро… Разве демоны умеют творить добро? Нет, точно так же как и испытывать искренние и настоящие чувства. Взгляд Барбаса упал на торчащее из груди друга оружие, которое уже успело окропиться алой жидкостью, так что вероятность того, что вытащи лезвие из тела и старейшина останется жить, ничтожно мала, скорее всего, это действие лишь убьет его, а не принесет ему облегчение, и возможность исцеления. К тому же, демон знал, что этот нож пропитан сильнейшей магией, что даже если вынуть его из организма, оставшаяся энергия заберет у него все имеющиеся жизненные силы. Но что-то необъяснимое тянуло демона к этому седовласому мужчине, возможно, это было сострадание, или же нечто большее. Тихий, еле слышимый шепот вывел Барбаса из своей задумчивости. Гидеон просил еще раз его поцеловать, да так нежно, словно намекая на что-то иное. Вообще, Барбас давно заметил в себе странную наклонность, скорее влечение к мужскому полу. Может быть, это было вызвано тем, что в подземном мире только демонам мужского пола можно было доверять и только с ними можно было отыскать что-то общее. Демоницы же были весьма ущерблены в своих силах и возможностях, к тому же, они были настолько глупы, что общение с ними Барбас старался свести на нет. Но сегодня и сейчас именно тот случай, когда демон готов признать свои чувства, и не боясь их скрыть, мог позволить вырваться им наружу. — Ты умираешь… — вместо признания прошептал демон страха в ухо старейшине. — Надеюсь, ты унесешь это с собой в могилу… — Барбас слегка закусил мочку уха мужчины, заставив того издать слабый стон. — Тебе нравится? — совершенно глупый вопрос, ведь Гидеон не ответит на него честно, да и вообще вряд ли сможет что-то внятно произнести сейчас. Холодные, испещрённые морщинами ладони коснулись щек старейшины, сжали его лицо и притянули чуть вперед, такие же холодные губы страстно впились в сжатые губы умирающего, язык заставил их разжаться и уже через долю секунды он стал изучать полость рта, жадно облизывая небо и переплетаясь с языком Гидеона. Барбас даже почувствовал лёгкий привкус металла, поцелуй стал не просто пресным, а чуть солоноватым, видимо атами все же задел одно из легких, и оно наполнилось кровью. Это означало, что Ангел Смерти уже близок… Лишь бы успеть… Успеть подарить этому безумному человеку крупицу своей такой неправильной и запретной любви… Пока его душа все еще держится за тонкие нити его сознания, а тело все еще ощущает чужие прикосновения… Рука скользнула ниже, пробираясь под влажную от проступившего пота белоснежную рубашку, надетую под плотную мантию, ощутив сразу же небольшие волосы на груди Старейшины. От прикосновения грудь мужчины резко наполнилась порцией воздуха, но тут же тяжело выдохнув, он издал тяжелый хрип, из уголка рта потекла тонкая струйка крови, окрасив белоснежный ворот рубашки в алый цвет. — Осталось совсем немного… — прошептал в ответ демон, прижав умирающего друга к себе, положив его голову на свое плечо. — Скоро твои мучения закончатся… — Спа… — попытался выдавить из себя Гидеон, но запнулся на полуслове, тяжело закашлявшись. — Не за что… — отозвался демон, осторожно погладив приятеля по седым волосам, и поцеловав его в макушку. Секундная стрелка сделала свой последний круг, маятник в часах пробил последний свой удар, время, текущее так медленно и мучительно, остановилось, погрузив в вечность сознание и душу старейшины, забрав его навсегда в небытие. Гидеон сделал последний тяжелый вздох, сердце в последний раз колыхнулось, выбросив новую порцию густеющей крови, которая пробежав несколько сантиметров, замерзла в венах, превращаясь в багрово-карминовый кисель. Барбас прикоснулся еще раз к губам мертвого Старейшины, ощущая липкую влагу на своих губах, вытер их рукавом своего плаща, и потянулся в застрявшему лезвию в груди друга. Один резкий рывок и сталь, с характерным звуком разрывающейся плоти и ткани, вышла наружу. Пропитавшийся кровью металл больше не придавал оружию изысканности. Демон страха покрутил его немного в руках, с состраданием и сожалением покосился на тело Старейшины и замерцав растворился в демоническом переносе… — Прощай, Гидеон… Ты не справился… Ты не спас этот мир… — слетели с уст слова, растворившиеся в стенах подземного мира.