Золотые крылья

Третий Рейх был свержен. Жестоко свержен наповал, на глазах у тех мирных людей и других стран, что были в тот момент на площади, когда СССР лично пристрелил виновника столь маштабной войны. Закончив дело, забрав себе причитающее как победившему в войне, так же оттяпав кусок территории от Финляндии, он мог спокойно заняться своей работой.... И своей "семьей". Управляющего столь могучей страны боялись все. Все без исключения, даже если тот безоружен. Пост-военный синдром или что там не было, но в комнату отца даже дети не всегда решались зайти, дабы не получить еще свежих ран на свои тела. Его кто-то скажет, что -он- тиран похуже фашистов, то они с вероятностью в 70% окажутся правы Но, шли годы, и пора бы уже, некогда маленьким детям, начать самостоятельную жизнь. И, все они, 15 "детей" тирана, с радостью бы свалили от этого кошмара, не дающий даже в собственный день рождения поспать до 8-9 часов, если бы не одно но... СССР категорически был против того, чтобы кто-то уходил. Он пугал, и попросту не давал шанса выйти в другую жизнь. - Маразматик, мы не можем всю жизнь провести так. Мы хотим построить свою жизнь, когдаже до тебя дойдет?! - Перегибаешь черту, Россия, разве подобному обращению к старшим я тебя учил? - По барабану, тебе уже давно пора бы смириться, что рано или поздно это случиться. - М, я не хочу отпускать своих "любимых сыновей". - Да ты лг-! России не дал договорить неожиданный удар со стороны "отца". Удар пришелся на лицо, прям по центру, заставив юношу упасть на спину, недовольно вскрикнув. Даже не от боли, к ней то он привык, а к подобным прерываниям нет. От сильного удара об старый деревянный пол, Российская федерация теряет сознание. Прошипев полное недовольства, презрения: "слабак", СССР не уносит, а прямо утаскивает тело, в комнату юноши. "Слабак" проснулся через несколько часов, от чертовски громкой ругани. Странно вообще слышать что-то подобное в этом доме, ведь, если "отец" слышит хоть что-то матерное, даже если и отдаленное, то мог надавать по шапке не хуже, чем надавал бы за курение, или за выпивку. В "семье" считалось некой формой самоубийства так же, не выполнить свои обязанности или опоздать, за каждую промашку на телах могли появиться крупные синяки, которые приходилось обьяснять отмазками в стиле : "с лестницы упал" или "с братом переборщилив в игре". Некоторые считали, что коммунист перебарщивает, но, результат такого дал плоды. Вот только, не совсем то и положительные, бунтарский настрой подавить никак не удавалось. Но 14 бунтарей не желали оставлять все так. Но никому еще не удалось отделиться, уйти, а лишь зарабатывали новые раны, а кому-то досталось даже пара переломов, некогда добрый СССР не щадил силы, совсем не по дружески ударяя по спине Латвии. В тот момент, кажется, что-то хрустнуло внутри юноши. Единственный, кто пока не пытал удачу был Казахстан. Ведь, если тело закалено, и удары еще не так сильно чувствуются, то, крылья не исправишь, чем и пользовался коммунист, не раз угрожая оторвать их без наркоза. Но, говорят, попытка-не пытка, верно? Только не в этой "семье" Для Казахстана, это оказалось сущей пыткой. Он предпринял попытку сбежать, на глазах СССР расправив крылья и улетев. Улетая в сторону гор, не продумав ничего. Это был спонтанный побег, и к счастью он сработал. Горы, отличное место, для таких побегов. В горных цепях, его будут искать долго, если вообще будут. А он не сомневался, будут, и выбраться в другую страну не дадут, его лицо будут знать все пограничники и все, кто причастен к системе полиции. Один только был просчет, запасы. В момент побега, у парня ничего не было с собой, он все собирал с нуля искал пищу, на чем и попался отряду в горах. И как бы он не улетал, как бы не скрывался в горах, его все равно находили. И черт возьми, как он умудрился не увидеть серый, явно только что поставленный, капкан на белом снегу?! - Блять, блять, блять. - Паника, как и матерный запас настигали сознание. Слышны шаги той группы, что следовала за крылатым, это вдвойне не к добру. Ведь, капкан крепко засел в ноге, вызывая дичайшие кровотечение, холод в добавок обжигал, а попытки выйти из ловушки делали лишь больнее. - Наконец то, ты долетался, сколько мы тебя пытаемся поймать? - Ехидный смешок, это явно кто-то из главарей отряда. Человек в теплой форме довольно улыбался, осторожно подходя к пойманной "добыче" - Больше года только наше подразделение пыталось его поймать, а ведь, сколько его выслеживали та еще загадка... - Закидывая оружие на плечо, второй человек так же усмехаеться, роясь в своей сумке, пока Казах отчаянно пытается выбраться. - Да успокойся уже, только себя губишь! - Рявк первого человека. Хах, странно, вроде, их не должно заботить состояние пойманного, подумаешь, острые шипы врезались в ногу, почти дробя кость, пустяки. Дерганья прекращаются, Казахстан, осознавая ситуацию, нервно машет крыльями, явно не желая мириться с этим всем. - Прошу, отпустите. - Голос начинал срываться, светлые крылья подрагивать сильнее, как и все тело Казахстана, что выпрямилось и смотрело прямо на одного из членов группы, пришедших по его душу. - Прости, но у нас приказ. Где, черт возьми веревка, Даня!? - Коричневые глаза сверлили человека, рывшегося в рюкзаке. Пока тот нервно перебирал содержимое, молвя, что не был готов к такой встрече и не переместил ту поближе к замку. - В-вы не понимаете, пожалуйста, отпустите меня, скажите что потеряли след, все что угодно! - скорее мольба, чем жалобный крик вырвался из уст парня, прежде попытавшись еще раз снять проклятый капкан с себя. Все было тщетно, но что с них взять, ведь, они лишь выполняют приказ сверху. Хоть, и было слышны какие-то слова сочувствие со стороны одного из них. Несколько минут, крылья крепко связаны веревкой, как и руки, а с кровоточащей ногой, хоть она и была крепко обернута бинтом, далеко при всем желаний не убежишь, ее просто сведет и появится большой шанс, что пара шальных пуль попросту пронзят ту, или иную часть тела Казахстана на поражение.

***

-Добро пожаловать домой, сынок. Слова, пропитанные ненавистью, презрением, ядом. Всем, чем угодно но не позитивной ноткой, именно так встречал СССР своего "сына", чей взгляд не поднимался, а от двери он не хотел отходить, пытаясь уйти вовсе, да вот дверь, заперта. Ехидная улыбка не пропадала с лица коммуниста. Людям, что привели Казахстан сюда был дан приказ уйти, что пугало еще страшнее, они находятся не дома,а черт возьми на ближайщей базе к дому. Это в паре кварталов от них. - Ну, разве ты не рад снова вернуться в родные края? Чтож, жаль. У меня есть кое что для тебя, так сказать подарок, на твое возвращение. Мальчишку передернуло, а страх только усилился. Подарок? Быть не может, тут явно есть очень, очень большой подвох. Без лишних слов, СССР взял под руку "сына", который все еще был связан по рукам, и повел в неизвестном последнему направлении. Холод металла неприятно бил по телу. Еще бы, когда тебя приводят в холодную, до отвращения стерильную белую комнату, с не менее белым, противно ярким светом ламп, невольно замерзнешь от страха предвещающего, что будет очень больно. Как ни странно, вытянутый Казахстан идеально умещался в длину стола. Ноги с руками крепко перевязали, да и крыльям не дали долго махать просто так в воздухе, жестоко сжимая в чьей то руке. Из за холода, страха, было непонятно что твориться, да и поворот головы особо ничего не давал, одно знал мальчишка точно, чтобы "отец" не решил на него прицепить, он сделает это лично. Прошло больше часа. Часа криков, боли, мольбы о прекращении пытки. Но это наоборот только удовлетворяло желание коммуниста. Без малейшего сожаления, без наркоза, практически прокололи кости на крыльях, ставя туда металлические кольца, проводя по ним, и по ранам, что там образовались в следствии борьбы за свободу, какой то щипкой гадостью. Но по словам коммуниста, это нужно для того, чтобы не пришлось выпиливать крылья под основу. "К лучшему", так сказать. Мелкие кольца, которые при помощи цепей соединялись с большим, ставить которые было больнее, чем большое. Не с проста говорят, что крылья слабое место у всех, у кого есть данные конечности. - Ну, ну, не стоит плакать малыш, это все, на твое благо. - Притворный голос "заботливого" отца, который с упоением слушал всхлипы, почти задыхающегося сына, "успокаивающе" проводя меж лопаток, прямо у оснований слегка окровавленных крыльев. - Твое сопротивление принесло тебе только боль. Прекрати, ты сам виноват в своей боли. На примере других, ты мог понять, что не стоит пытаться сбегать от меня. Ну же, взгляни на папочку. В ответ было лишь затихший всхлипы, а голова уткнулось в голое плечо, жмуря глазки, все еще пытаясь расправить крылья, каждый раз испытывая боль. Цепи не давали раскрыть их полностью, лишь слегка, совсем чучуть, после сдавливая кости, натягивая черные цепи. И без того истощенное, слабое тело, задрожало сильнее, когда с рук и ног упали веревки. Мальчик поджал конечности к себе, сворачиваясь в некий клубочек, всхлипывая громке, чувствуя в добавок и боль в ноге. - Одежда тут, жду тебя у выхода и не задерживайся. Коммунист ушел, закрыв за собой дверь, оставляя мальчишку в холодном помещении, закуривая трубку в хищном оскале. Боль, дикая, жгучая не только моральная, но и физическая боль прожигала Казахстана. Как бы он не хотел сейчас, он не прекращал всхлипывать, жмурясь каждый раз, когда цепи хоть немного натягивались. Он не понимал, за что ему такой "подарок" от "отца". Казахстан всегда любил его не жалея себя, и только в последние года координально переменил свои взгляды, так глупо сбежав и не менее глупо попавшись в чью то ловушку. Но, времени забиться в уголок не было. Накликать еще беду никак уж не хотелось, и так положение хуже некуда. Синяя водолазка обдала еще одним холодом, хотя, куда уж может быть хуже. Домой они пришли молча. Казахстан как можно скорее решил встретиться со старшим братом - Россией, но, увидев что его не оказалось дома, как и других, решил запереться у себя. Комната, за время отсутствия хозяина лишь слегка запылилась. Видимо, ребята стирали пыль с этого места. Еще раз попробовав "разорвать" цепи, а лишь наделав шуму и боли, Казахстан ложится в кровать, посильнее укутываясь в одеялко, дабы хоть немного отдохнуть и набраться сил, что бы пережить, переварить все, что произошло с ним в поледние года. Его ждет приятная встреча, но и неприятные последствия сей. Солнце давно зашло за горизонт, ночь нависла над одной стороной мира, пока во второй восстало солнце, неся тепло и радость. К этому, ночному времени суток, все работяги уже возвращались к своим семьям, а ребята так же расходились по домам. Скрип двери, и 14 братьев вернулись домой, уставшие но довольные днем, видимо, очень хорошо и слаженно сработали, сделав больше чем предполагалось. Заслышав разговоры внизу, какие-то шорохи, Казахстан проснулся. Он заснул прямо на кровати, даже не залезая под любимый плед, а лишь укрывшись частью одеяла. Поежившись от прошедшего холодка, и слыша, как кто-то идет в сторону комнат, мальчишка поспешно встал, прогоняя сонливость, и уже желая потянуться, вытянуть крылья. Да только свело их жуткой болью. В коридоре шаги остановились, прямо перед синей дверью, за которой можно было слышать лягз цепей, шипение, кажеться, оттуда даже слышались ругательства. Молдавия, оглядевшись вокруг, взялся за ручку двери. Странно, ее явно кто-то трогал но, до генеральной уборки еще далеко, а все они обязались просто так в комнату ни ногой. Повернув ручку, открывая дверь, предстала перед ним... Не самая приятная взору картина. Слегка сгибаясь от боли, Казах стоял спиной к двери, в полной красе давая увидеть слегка окровавленные крылья цвет которых стал намного темнее, что также бросилось в глаза. - Казахстан? Как ты... Нет, что с тобой!? - Кровь, текущую из непонятных колец, даже засохшую, было слишком непривычно видеть. Кровь могла быть где угодно, и это могли быть побои отца, тогда можно было б молча достать аптечку и залечить. Но крылья никогда никто не трогал. - Молдавия? Закрой дверь, пожалуйста. - Разговаривая дрожащим голосом, младший брат встал в пол оборота к двери, пытаясь хоть как-то улыбнуться. Без лишних вопросов, закрыв дверь, любитель грецкого орешка(Молдова если что, ок да?) на расстояние вытянутой руки подошел к Казахстану, за подбородок приподнимая опущенное личико. - Я рад, что ты вернулся, но откуда кровь? Что за измученная улыбка? Не успел крылатый ответить, как с коридора послышался шум, опять же, кто-то открывал дверь, частично окрашенную в синий цвет. - Молд, что ты тут забыл? Кушать то идешь? Оу, Казахстан привет. - Латвия, ничего не заметив, только закрывая дверь одумалась, в немом шоке смотря на братьев. - Я-я потом всё обьясню, ладно? Умоюсь и приду. - Уверенности в голосе стало больше, а улыбка так же оставалась измученной. Прошло чуть больше часа На диване, крепко прижимая к себе ноги, тихонько плачет Казахстан в окружении братьев. Нервно дергаясь, не то от воспоминаний, не то от жуткой боли, сводившей крылья и заставляя свежие раны кровоточить, Казах хотел провалиться сквозь землю, дабы не видеть эти непонимающие взгляды братьев, которые, видимо, только щас осознали, что все таки произошло с, пропавшим на несколько лет братом. Утирая подступающие слезы, крылатый так же утирал свежие капли крови, что по протоптанной дорожке, из все той же жидкости, спускались вниз по золотистым крыльям, ненароком их перемешивая в своей руке. Дрожащий голос умолял помочь, но никто из оставшихся 14 братьев не смел ни проронить ни слова. В гробовой тишине, разбавляемой лишь тихими всхлипами и тихой мольбой, отчетливо был слышен скрип двери. Очень, очень старой двери и несколько, четких, сильных шага. Тут и догадываться не нужно, и так ясно, что теперь, с явно нездоровым оскалом смотрел СССР на то, как мучается от боли, страха один из его же сыновей. Еще не скоро в этом доме навеки замолкнет плач,полный чистой боли. Лето. Прекрасное время года, птички летают, цветочки распускаются. Дети резвятся, придумывая все новые и новые игры. А солнце с самого утра настойчиво бьет в окна, побуждая просыпаться, вставать и заниматься делами, или вовсе пойти на природу с близкими. Погода располагала к делам на улице, вот и ушли все из дома, но, все ли? Конечно нет. Вечно занятой бумагами, СССР отказался от предложения сыновей, вновь заседая за стопками белых прямоугольничков при свете старой лампы. Но, перерыв нужно делать всем, да и как можно противостоять желанию, выпить чашечку чая при закате дня? Все та же строгая, вымеренная походка, а домашняя одежда больше походила на военную форму какого нибудь офицера. Слегка свободные, почти черного оттенка штаны, зеленая кофта, на которой красовался черный пояс с цвета золота, бляхой. Руки, по старой привычке сложены позади в замок, в голове явно какие-то планы, раз на лице, даже дома не спадала, полно серьезности гримаса. Грохот. Кажется, кто-то упал. Не заметив друг друга, Казахстан и СССР врезались в друг друга. Но, если коммунист продолжил стоять, как будто ничего не было, то Кз пал, пал на колени, хватаясь за голову и бубня себе под нос, что только же принял таблетку от боли, а она заболела еще сильнее. - Сколько раз я тебе говорил, таблетки не спасут тебя от боли? Строгий, даже басистый голос отрезвил бубнящего сына. А ведь, он был прав, боль была настолько сильной, что только сон помогал. И они оба понимали что речь идет не о головной боли. Кз начал что-то уже нашептывать, но настолько тихо, что можно было еле разобрать слова. - Я ничего не слышу. - Недовольно, обозленно улыбнувшись, коммунист продолжал стоять, пока, на коленях, сидит Казах, слабо сжимая руки в кулаки. - П-прошу отец, с сними их, я понял свой урок, ммолю убери их - Всхлипы, как и голос Казаха дрожал очень сильно. Не получая ответа, мальчик продолжал, продолжал молить о свободе, клянась , что не уйдёт, будет тут, лишь бы это кончилось, опуская голову , дабы не встречаться с этой едкой усмешкой со стороны того, кого когда то любил и уважал. - Сынок, пойми , это лишь тебе на благо. Обойдя, СССР пошёл дальше, уходя из мрачного коридора, в более светлую кухню. Даже сквозь звук кипевшего чайника, коммунист слышал всхлипы, бубнеж. Только когда чашка горячего чая опустела в жестких руках, не было слышно ничего. Тишина наполнила весь дом. Шли недели, месяца, года. Как бы не хотел мальчик с крыльями взлететь в небо, вновь расправить крылья, почувствовать встречный ветер, он не мог. А все из за нездоровой мании, некогда близкого человека. Взгляд опустел, как и любое желание что либо делать. Изо дня в день, лишь короткие фразы да и нет, запертая комната и нежелание даже выползать на кухню, когда оттуда разит запахом вкуснейшего домашнего пирога. По всему дому, во время уборки, ребята могли найти потрепанные, желтого оттенка перья. Многие из них были в ужасном состояний, как и их обладатель, который не щадил себя, на грани нервного срыва, терзая собственные крылья, которые больше он никогда не сможет расправить. Все острые предметы с тех пор хранились под замком. Каждый раз, встречаясь взглядами, один упивался в хищном оскале, второй же, дрожал от страха. Даже не от боли. Казахстан смирился с ней. С болью, с сильной кровью, истощением, обмороками, кошмарами, после которых он мог несколько дней подряд не спать. Смирение приходило долго, но он его нашел. Может, он больше не выберется на улицу в таком состоянии, но хотя бы больше не будет зря лить слез, когда в голове всплывали картинки того дня, когда он в последний раз был по настоящему свободен.