Если бы у Себастьяна спросили: каково это — встречаться с Артёмом, он бы ответил:
— Интересно.
Они играют в камень-ножницы-бумага на щелчки по носу, они могут сесть в машину и кататься по ночному Питеру, любуясь тем, как горят фонари и вывески, как светятся и отражаются в Неве разводные мосты. Дриусси всё так же будет сидеть позади водительского кресла и мешать Дзюбе вести машину, постоянно обнимая и проводя своими холодными пальцами по его шее.
— Прекрати, это отвлекает.
— Так не отвлекайся, — издевательски улыбается Себастьян и подмигивает в зеркало заднего вида, даже не думая останавливаться.
Ещё они очень любят целоваться. Из-за разницы в росте Себастьян всегда приподнимается на носочках, чтобы достать до Артёма. Он обнимает его за шею и целует настолько нежно, насколько это вообще возможно, передавая всю инициативу Дзюбе.
— Mi simpático, — говорит Дриусси, когда Артём сминает его губы.
Но долго так стоять очень трудно, поэтому аргентинец прыгает на Дзюбу, обвивая его ногами, а тот поддерживает его за спину и прислоняет к стене, продолжая целовать уже в таком положении.
***
Если бы Артёма спросили: каково это — встречаться с Себастьяном, он бы не раздумывая ответил:
— Уютно.
Дриусси постоянно ходит по квартире в артёмовом свитере, который достаёт ему почти до колен, а рукава и вовсе висят как две макаронины. В таком виде он похож на воробья: такой же нахохлившийся, но маленький и
уютный.
Себастьян всегда очень долго спит. Во сне он постоянно ворочается и в итоге закидывает все свои конечности на Артёма или же раскидывается на кровати «звёздочкой», сбивая одеяло к ногам. Когда он просыпается (заботливо укрытый снова), то первым делом всегда ищет
свой свитер Артёма, и уже в таком виде идёт сначала в ванную, а затем на кухню, где Артём уже готовит им двоим завтрак, потому что сам встал рано
из-за некоторых от того, что выспался.
Дриусси любит пить чай с лимоном. Максимально горячий, чтобы обжигал горло, но не кипяток. Артём в шутку называет его за это мазохистом (ибо не понимает как можно пить чай такой температуры, ведь он сам разбавляет его холодной водой), за что Себа (так же в шутку, естественно) кидает в него яблоком из вазы с фруктами.
— Поймал, — говорит Дзюба, когда яблоко оказывается у него в руке. Он откусывает от него часть и улыбается широко-широко.
— Дурак, — «дуется» и отвечает Дриусси, но всё-таки не может долго обижаться и потому тоже расплывается в улыбке.
В те дни, когда им никуда не надо торопиться, они любят просто лениво лежать на диване и смотреть фильмы. Вопрос «что посмотреть» каждый раз оборачивается маленькой войной. Артём выступает за какую-нибудь незамысловатую комедию, потому что «Себ, тебе серьёзно хочется в выходной день думать над фильмом?». Дриусси хочет смотреть кино не для широкого экрана, потому что «Тём, в твоих комедиях шутки на уровне камеди клаба». В итоге Дзюбе почти всегда приходится отступать, ведь «либо комедия, либо месяц без секса» — это очень серьёзное оружие.
Артём засыпает где-то на середине, кренится на плечо аргентинца, и тот уже хочет выключить телевизор, как вдруг слышит около своего уха: «Эй, я смотрю». Себастьян накрывает спящего Дзюбу одеялом, целует в щёку и пытается встать с кровати, но ему не даёт рука Артёма, прижимающая его к дивану. Поэтому аргентинец перестаёт сопротивляться и в конце концов ложится рядом, также проваливаясь в сон.
Когда они гуляют по Питеру, Себастьяну к глубочайшему сожалению приходится снимать свой излюбленный свитер и надевать обычную, подходящую по размеру, одежду. Они с Артёмом бесцельно бродят по улицам, попивая кофе из бумажных стаканчиков, но всё же больше грея о них руки. Дриусси сильнее кутается в шарф, а Артём злится на него за то, что недостаточно тепло оделся, и щёлкает его по носу. Тут же Дзюба замечает, что Себастьян, вообще-то, без шапки, и без церемоний надевает на него свою. Аргентинец пытается возмущаться, говорит, что шапка не подходит к его внешнему виду и вообще она велика и лезет на глаза, но замолкает, когда видит, каким строгим взглядом смотрит на него Артём.
— Тут очень красиво, — заворожённо шепчет Дриусси и улыбается ярко-ярко.
— Ты светишься ярче фонаря, — ехидничает Артём и обнимает Себу сзади.
А Себа и правда рад. Рад, что встретил Артёма, рад гулять по вечернему Питеру в этой дурацкой шапке. Может, поэтому он сейчас похож на луч света в пасмурном небе Петербурга.
Самые тяжёлые для них дни — дни, когда Артём подхватывает простуду. В это время он становится просто невыносим, потому что «37,2 — это не шутки, я могу умереть», и Себастьяну приходится ухаживать за этим большим ребёнком.
— Я не хочу пить это лекарство. И мне жарко, вообще-то, — бурчит Дзюба из-под кокона из одеял, которым его так любезно накрыл Дриусси.
— Тебе жарко, потому что у тебя озноб, — ворчит Себастьян, так как знает, что вскоре Артёму станет холодно, и он попросит укутать его еще одним одеялом. — Дай градусник, — Дриусси смотрит на показания и негромко цокает языком. — Я принесу тебе чай, — говорит он и целует Артёма в щёку.
— Только не такой горячий, какой ты пьёшь! — кричит Дзюба вдогонку удаляющемуся на кухню Себастьяну, на что тот лишь смеётся.
***
Артём любит Себастьяна — вечно ходящего в его свитере, нежелающего уступать, спящего до обеда — такого родного.
Себастьян любит Артёма — высокого, заботливого, вечно ребёнка.
Они оба очень разные, но они любят друг друга, и именно это их объединяет.
