Янтарём

Путешествовать я любил. Любил восседать на коне, радоваться ясному дню. Хотелось поёрзать, но Эленвен — не та красивая эльфийка из посольства, а лошадка — не выносила этого и взбрыкивала. — С характером, — заметил папа, — совсем как талморка твоя. Норовистая! Настоящая Эленвен, в чью честь я дал кличку кобыле, должна гордиться. И она, и наша лошадка одинаково прекрасны! Но папа так не считал. Сначала так не считал. Гораздо позднее стал гордиться, что смог обуздать самую настоящую талморку. Я обрадовался, что он согласился с кличкой, а вот мама разозлилась. Не знаю почему. Папа оговорился, что приревновала. К кобыле? Смешная! А ещё она боялась нас отпускать в Ривервуд, особенно меня. — Прошу вас, будьте осторожны. В Фолкрите вервольф разорвал девочку, а потом сбежал из тюрьмы. Его до сих пор не поймали! — молила она. Смотрела на меня, а говорила это папе. Так всегда: наслушается соседок — и давай пугать! Только мне чего бояться? Я-то не девчонка, а норд самый настоящий. Между прочим, в Совнгарде побывал, Алдуина не без моей помощи прибили! В общем, не боялся я никакого вервольфа, ждал встречи с друзьями, особенно с Фроднаром. Дорти не так хотел увидеть, потому что она девчонка, в придачу бывает скучной. А вот когда на пути встретились стражники… — Недоброе время вы выбрали для поездки. И место недоброе. Помните, в Фолкрите оборотень растерзал ребёнка? Так вот, неподалёку от Ривервуда нашли по пути повозку. Семья путешествовала: мать, отец и мальчик, у всех грудь разворочена. Как пить дать, ублюдочного Синдинга, которого человеком не назвать, работа! — рассказал их предводитель. Я заёрзал. Если бы Эленвен не заржала, то подпрыгнул бы. Мама наслушалась не сказок. Но хуже всего, что вервольф убивал и мальчиков. Помню рассказы: оборотни прыгают очень быстро, могу не успеть набрать в грудь воздух, чтобы отбросить. Папа поблагодарил стражей, мы поехали. Ёрзать мне расхотелось, зато Эленвен не взбрыкивала и не фыркала. Даже папа заметил неладное. — Не трусь. Если попадётся этот Синдинг по пути, будем сражаться, — пообещал он мне. И спокойно так сказал! Ничего он не боится. — Мы же с тобой воины-норды, а не эльфы трусливые. С ним не так страшно, но всё равно не по себе. Я оглядывался, когда мы спешились, чтобы перекусить. А ну как выскочит вервольф из кустов!.. Папа и на это ответил: — Не вздумай бояться, а если забоялся — смотри страху в лицо. Ещё он сказал, что оборотни охотятся ночью. Вроде бы бояться нечего, но мне было не по себе аж до самого Ривервуда. Успокоился я, когда приехали. А ещё нас встретили так радостно, что вервольф по имени Синдинг забылся сразу же, к тому же Дорти не боялась ходить по улице, поэтому после обеда я охотно пошёл с ней поиграть. Фроднара бы, а то скучная она. Девчонки все скучные, а она ещё и правильная. Хотел срезать дурацкий хвостик уснувшему на траве под солнышком Фендалу, так она остановила. Мог бы не спрашивать её разрешения, только ведь расскажет ему, кто это сделал. С Фроднаром нам бы это удалось. Он не разболтал бы. Только где он? — Не знаю! — Дорти пожала плечами. — Наказан, наверное. Бедняга… Я сидел на пне и думал, за что мне сегодня не повезло. Редкая поездка и та тоскливая, ещё и Синдинг проклятый испортил настроение. На лесопилке работали, громыхали брёвнами и ругались. Не скажу как, потому что мама отчитывает, если повторяю такие словечки, хотя это несправедливо. Почему взрослым можно их говорить, а детям нельзя? Когда я услыхал голос Гердур, мамы Фроднара, понял, что нужно делать. Нужно попросить, чтобы она отпустила его. В конце концов, не каждый день в гостях бываю. Разок можно. То, что происходит странное, я понял по её словам: — Никто его не наказывал. Говорила я Ходу: не надо пугать мальчика вервольфом! Иди, Локи, к нему. Может, у тебя получится вытащить его поиграть. Мамы у всех одинаковы: сначала хотят запереть, а потом ноют, что мы не играем. Странные они, девчонки — как маленькие, так и большие. С Фроднаром действительно творилась беда. Он на стук открыл, когда я во всё горло завопил, что пришёл не Синдинг, а всего лишь я. Голос у меня громкий, к тому же я заколотил ногой в дверь. Фроднар даже не открыл, а приоткрыл дверь. В щели виднелись его глаза. Наверное, убеждался, что я не вервольф. Насмотревшись, впустил и задвинул дверь на засов. Странно он себя повёл: не улыбнулся, только буркнул, когда я предложил поиграть: — Не пойду. И сложил на груди руки. Когда вспомнилось, что сказала его мама, меня разобрал смех. Дорти молча стояла и таращилась то на меня, то на него. — Ты что, оборотня испугался? Ну ты и тру-ус! — обозвал я. Фроднар насупился и потёр кулак. Пенёк, его пёс, и тот обиделся, поднялся с волчьей шкуры и зарычал. Для норда нет хуже обиды, чем назвать трусом. Фроднар им был. — А ну, повтори! — Он помахал кулаком перед моим носом. Мне-то что? Драться умею. Я поплевал в ладони, но встряла Дорти. Вот же девчонка! Подраться и то не даёт. Ух бы я Фроднару навалял! Он сник, подошёл к стулу и сел, сложил руки на груди и опустил голову. — Я не трус, — оправдался он, — просто видел его, поэтому знаю, какой он страшный. Фроднар поднял голову. Смеяться мне расхотелось, потому что он не врал. Он действительно боялся.

***

— Не пойду! Мы вытащили Фроднара из Ривервуда, но к камням-хранителям он наотрез отказался идти. Потому что там увидел лохматого бородатого оборотня. — Он такой… У него столько волос! Наверное, и мех из ушей торчит! — добавил Фроднар. — Бородища во! — указал на грудь. — И пальцы длиннющие. И глаза светились янтарём! Мне он потом снился. Я разозлился. Папа научил меня смотреть страху в глаза. Вервольф любит детей? Так нас трое, не считая Пенька. — Ты тогда был один. Одному не победить, но втроём-то мы ему наваляем, — попытался я его убедить. — Не пойду! — Фроднар развернулся и медленно пошёл в сторону Ривервуда. Вот же трус! Дорти и та согласилась поохотиться на Синдинга, даже меч из кузницы хотела взять, но он тяжёлый. Поэтому она разжилась метлой, а я — двумя палками. Хорошо бы пойти именно сейчас, пока родители нас не нашли и не растащили по постелям. Куда вторую дубинку девать? Пеньку она не нужна. — Ты настоящий норд или кто?! — возопил я, потому что терпение лопнуло. — Вместо того чтобы сражаться, ты забился в угол и боишься! — Тише нужно орать, а то родители найдут нас раньше времени. И так влетит за то, что ушли из Ривервуда почти к камням-хранителям. — Послушай, я ту’умы все-все помню. Крикну, если что-то пойдёт не так. Фроднар вздрогнул, после вернулся и… забрал у меня палку. Всё же он норд, не совсем настоящий, но хочет им стать. Солнце зашло. Похолодало, а я в одной рубашке и штанах. Дорти только в платье. Быстрее бы найти этого Синдинга, потому что… Боюсь я, коленки подрагивают. Ещё и придумать, как навалять ему, надо. Дорти наотрез отказалась стать приманкой. — Лучше я метлой его, — её голос дрожал. Тоже боялась, девчонка. Мне, что ли, одному отдуваться? Я таращился на камни-хранители и думал. Хорошо бы Фендал возвращался этой доро́гой с охоты, только не вернётся, потому что этим вечером увёл Камиллу Валерию совсем в другую сторону. А жаль, с его ростишком он за ребёнка сошёл бы. Планы я и так и сяк прокручивал голове. И допрокручивался: кусты на берегу зашуршали, раздался свист. — А-а-а! — разом мы вскрикнули. — Гав! — пролаял Пенёк и неожиданно понёсся в сторону зарослей. Конец ему, бедняге. Зато погибнет как герой, пока мы удираем. — Бежим! — крикнул я. Но понестись что было мочи не успел: Фроднар с воплем «Пенёк, нет!» помчался к кустам. Не оставлять же друга, поэтому с палкой наперевес я припустил за ним. Не знаю, что делала Дорти, мне же привиделось, как вервольф жрёт сердце Фроднара. Это было не так. Фроднар — настоящий норд. Он первым добежал и первым врезал, но проклятущий Синдинг, который не обернулся в волка, а был вполне себе человеком, перехватил палку и выдрал из рук. Конец тебе, тварь поганая! Я разбежался и ка-ак врезал! Остановился, услышав: — Дети, вы чего бузите? Вас, небось, обыскались! — голос обычный, мужской, даже ласковый, похожий на папин. — Куда ваши родители смотрят? Массер и Секунда вышли из-за туч, и я рассмотрел его. Никакой он не вервольф. Самый обычный норд, сильный и мускулистый. Кудрявые волосы собраны в пушистый хвост, уши обычные. Никакой мех из них не торчит. — Так вы не вервольф? — спросил Фроднар. Ага, так бы он ему и ответил! Мужчина засмеялся. — Нет, я обычный охотник. У меня тут лагерь неподалёку. Разве я такой страшный? — хохотнул он. — Ты… — он потрепал голову Фроднара, — в этом же месте меня испугался. Гадал почему, а оно вон что оказалось: решил, что я оборотень. Ладно, отведу вас в Ривервуд, иначе ещё чего учудите. Приятный у него голос, завораживающий, как сказала бы мама. Ну и как ему не поверить? Лук за плечами есть, колчан со стрелами — тоже. Возвращаться и правда лучше с взрослым. Мы пошли. По дороге охотник присел и погладил подбежавшего к его ногам Пенька. Тот лизнул руку и завилял хвостом. Собаки чуют хорошего человека, так Фроднар говорил, а ему это рассказал его папа. — Я почему подошёл к тебе тогда? Уж больно пёс хорош. Собак я страсть как люблю. — Охотник потрепал собачью голову. Пальцы, длинные, глубоко зарылись в длинную шерсть. — А этот ещё и на моего страсть как похож. Вот и не выдержал. Никогда бы не подумал, что напугаю мальца.  — А где ваша собака? — полюбопытствовала Дорти. — Так умерла! Лет двести… Э-э-э… Двадцать уже как! Странная оговорка. Не эльф же он, чтобы жить столько. Пока я раздумывал о странностях охотника, мы подошли к Ривервуду. — Дорти! — Фроднар! Ну вот, мамы появились. Ух, накажут они моих друзей. Меня моя не накажет, она в Вайтране. Едва я так подумал, как ухо дёрнули. — Ты что творишь? Взбучки захотел?! Иногда и папа терял терпение, а у него рука сильная. Ухо будто в огне побывало. Пока я прижимал к нему ладонь, папа пожал руку охотнику. — Не стоит. Мне нетрудно. Ну, я пойду. А вы, дети, берегите себя и такого замечательно пса, — распрощался тот и, потрепав голову Пенька, выпрямился и широко улыбнулся, выставив напоказ длинные клыки, затем спешно развернулся и пошёл прочь. Напоследок он обернулся и помахал нам. В ночи его силуэт показался совсем чёрным. Только глаза сверкнули янтарём в неярком свете Массера и Секунды.