Неправильно

      Я опять возвращаюсь к тебе, мне тебя настолько не хватает, что я готова простить все. Тысячи слов избитых ты бросала мне в лицо, миллионы фраз было пущено в спину, они втыкались в тело ножами и врезались в грудную клетку, разрывали ее и выпускали на волю стаю моих бабочек.       Их крылья были похожи на маленькие лезвия, они кромсали мое нутро, ломали ребра и давили прямо на сердце. Они прогрызали себе путь наружу и просто съедали меня изнутри.       Ты застряла в каждой клетке мозга, в каждом сантиметре тела и напоминала о себе болью, такой необходимой и оживляющей. Я совсем не оставляла себе время на отдых. Все свободное время я загрузила себя делами и работой, чтобы думать о тебе не хотелось вообще. Я пыталась убедить себе: мол, у меня все отлично и ты мне вовсе не нужна, но мысли о тебе заполняли каждый дюйм моей головы и от одних воспоминаний меня коробит.       Ты как пробка, из которой хочется вырваться, но съезда нигде нет. В душе у меня было даже не море, там был океан и шторм. Шторм разрастался с каждой секундой все больше, а воронка затягивала все доброе и светлое в моей жизни, оставляя лишь пустоту, которая зияла огромной черной дырой внутри.       Я еще помню, как ты водила, вдоль стен и стирала пыль, которая оседала на твои пальцах. Помню, как мы утопали в дыму и сгорали как спички, а после ты закрывала двери. Слезы. Крики. Ругань. Все повторялось. Мы носили с тобой клеймо. Каждый раз мы расходились. Я с надеждой считала дни до того момента когда мы опять встретимся и вместе сойдем с ума. Я слишком гордая, как и ты. Мы никогда не скажем друг другу банальны слова, которые так хорошо описаны в тех книгах, что пылятся на дальних книжных полках. Такие истории не про нас. Я все еще помню, как ты выводила пальцами наши имена на старой стене и шептала о тысячах перемен. Нам с самого начала было не по пути.       Я опять иду дорогой, которая уже въелась в мою память и воспроизводилась чисто автоматически, как старая, но качественно сделанная видеопленка. Все вокруг такое знакомое, кажется, все здесь осталось с прошлого раза, будто все застыло. Пошарпанные стены домов, капли которые падали с крыши, лавочки, даже черный кот, казалось, остался сидеть на то самом месте с тех пор, когда я видела его последний раз.       Пошарпанное окно. Двери твоего подъезда старые, кажется, что еще немного и они отпадут, но на это вряд ли кто-то обратит внимание, только не здесь, только не эти люди. Все внутри воняет сыростью, а все стены покрыты старыми, потертыми надписями. Почему-то сейчас вспомнилась фраза из какого-то мультфильма «Вот он — голос народа». Такой голос сейчас мне совсем не хотелось слышать. Ступеньки. Ровно пятнадцать, такие же старые и грязные. Квартира номер пять и неработающий звонок. Осталось только постучать и я опять упаду в эту пропасть из которой возможно больше не выберусь никогда. Вздыхаю и стучу всего раз, но этого хватает, чтобы услышать смешок и тихие шаги за дверью. Внутри связывается тугой комок из волнения и какой-то обиды вперемешку с грустью. Хотелось убежать, вот прямо сейчас, хотелось развернуться и убежать по этим ступенькам из этого чертового места.       Дверь со скрипом открылась. Ты стояла как всегда, безупречна, с сигаретой в тонких длинных пальцах и как раз выдыхала струйку белого дыма, которая в плохом освещение ставала серой. Ты опять сделала затяжку и вдохнула дым мне в лицо, а после развернулась и ушла вглубь квартиры.       Кашель. Такой противный и мерзкий. Ненавижу ее, ненавижу это место, ненавижу этот дым. Слышу смешок и уверенным шагом иду в квартиру, но мой пыл угасает, впрочем, как и любовь к тебе, ноги опять стают ватними, а по вискам барабанят маленькие молоточки. Прохожу вдоль коридора, рассматриваю старые обои, грязно-болотного цвета, порванные в некоторых местах. Старый торшер с мигающим светом, норовил прямо сейчас перегореть, а вещи, разбросанные по комнате, попадали под ноги. Сейчас меня окутывает желание. Желание покинуть это место. Меня убивает эта обстановка, меня убивает эта любовь. Любовь на грани ненависти, казалось, я давно переступила эту грань. Я уже не люблю ее. Я ее ненавижу. Любовь, как наркотик, выкачивает из меня все самое лучшее, а я поддаюсь этой провокации и походу ловлю кайф.       Я нахожу тебя на кухне, ты сидишь на подоконнике и смотришь в окно, абсолютно нечитаемым взглядом и опять куришь. Я смотрю словно завороженная на то, как твои губы смыкаются на тонком фильтре, как втягивают дым и выпускают темное облако. Ты откидываешь голову на стену и закрываешь глаза. Тебя абсолютно не волнуют проблемы, не волнует ситуация которая сложилась. Нужно заканчивать это все. Надоело. Вдох. «Соберись!» Выдох. «Ты сможешь!» Стискиваю зубы. «Тряпка!» Слова застревают в горле комом и вся уверенность рассыпается прахом. Наплевать. Сажусь около ее, так же откидываю голову и усмехаюсь, а после слышу хриплый голос. — Я думала ты никогда этого не сделаешь, — ее губы растянулись в ухмылке, которая больше напоминала оскал, а голос сочился ядом.       Поцелуй получается мокрым, влажным и шумным. Ты целуешь уверенно, заявляя свои права. У меня что-то сладко-сладко колет в правом боку, коленки подкашиваются, а от вкуса сигаретного дыма почти воротит. Где-то в голове бьется мысль, что я, вообще-то, не за этим сюда пришла, но все теряется и становится абсолютно неважным, когда холодные ладони пробираются под мой свитер и жадно сжимают, а губы перебираются на шею. Из горла вырываются позорные стоны желания и просьбы о продолжении. По телу проходят импульсы и беспрерывная дрожь. Все это не дает сосредоточится: терпкий запах твои духов и грубые поцелуи-укусы.       В гостиной — старый диван. Пружины больно впиваются в кожу на спине и даже немного царапают. Холодные ладони скользят по моей разгоряченной коже, от такого контраста почти хочется плакать. Все внутри кричит, что это неправильно. Неправильно — твердят родители и с глухим стуком закрывают двери в комнату. Неправильно — кричат знакомые и крутят пальцем у виска. Неправильно — шепчу я, стараясь не заплакать.       Неправильно так отчаянно любить и ненавидеть. Неправильно так сильно сгорать от дикого желания. Где-то внутри кто-то надрывается: кто, блять, это придумал? — Пожалуйста, — стон вырывается быстрее, чем я успеваю его подавить. Слышу смешок где-то в районе ключицы, а следом за ним сильный укус. Стискиваю зубы и больно впиваюсь в твои плечи чуть отросшими ногтями, ты шипишь, но не отстраняешься. Я хрипло смеюсь и понимаю, что мы ебанутые мазохисты. Ты целуешь так, будто это наш последний раз. И я впервые впитываю твое отчаянье, которое не замечала за своим. Мы целуемся как сумасшедшие, кусаем губы друг друга, жадно и грубо, как никогда раньше. — Все еще думаешь, что это все неправильно? — ты хочешь выглядеть смелой, но я слышу дрожь и неуверенность в голосе. Я откидываю голову на подлокотник дивана и беру твое лицо в свои ладони, чтобы прошептать прямо в губы: — Я люблю тебя, — слышу как ты выдыхаешь, а после смотришь мне прямо в глаза. — Я хочу с тобой. Плевать на остальных.       Пусть все летит к чертям. Теперь уже наплевать. Слегка приподнимаюсь и наклоняю голову, между нами осталось совсем немного места. Горький поцелуй со вкусом сигаретного дыма и зубной пасты. Кажется, я больше не выберусь из этой пропасти.