Сценарий

— Хорошо, Джоуи. Я здесь. Давай посмотрим, что ты хотел мне показать.       Он прекрасно знает, что будет дальше. Иногда он машинально пишет на стенах. Каждая попытка сопровождается очередной чёрточкой, означающей очередной провал. И в этом нет ничего удивительного.       Все же пишут на стенах.       Так говорила Эллисон.       Генри Штейн в который раз проходит этот путь, Генри Штейн прекрасно знает, что будет дальше, Генри Штейн следует сценарию, надеясь на то, что когда-нибудь это прекратится.       Генри Штейн застрял. — Как мне заставить это работать?       Генри пишет «Не включай машину, поверни назад» у входа, хотя прекрасно знает, что не сделает этого. Ведь по какому пути он бы не следовал, все они приводили к включению чёртовой Чернильной Машины.       Каждый раз, когда аниматор бежит к выходу, он надеется, что доски не проломятся, что он сможет прервать этот цикл, и каждый раз его надежды обрушиваются, словно те прогнившие доски…       Как же это утомительно — блуждать по этажам, пытаясь хоть как-то нарушить ход времени. Ах, Джек Фейн, он сожалеет, что ему пришлось убить тебя — ты никак не шёл на контакт, но твоя вещь была нужна ему. Ах, Сэмми Лоуренс, как досадно, что твой Лорд не оправдал твоих ожиданий, лучше бы он добил тебя, ведь ты всё равно умрёшь.       Нет, это не они, это лишь их прототипы для истории.       Слушая болтовню «Алисы», Генри задаётся вопросом: знает ли она о происходящем? Знают ли остальные? Он никогда не спрашивал об этом.       Бла-бла-бла-бла.       Генри уже не боится перемещаться по этажам, выполняя задания Ангела — лишь нотки беспокойства и адреналина проскальзывают в нём, когда он слышит звук биения сердца и видит чернильные разводы на стенах. Аниматор знает: если он умрёт, он будет возвращён сюда, и даже смерть не прервёт его путешествие. Он умирает, снова и снова, но, на самом деле, он уже давно мёртв внутри.       Прости, приятель. Ты не будешь спасён.       Раз за разом Генри теряет Бориса, раз за разом он движется к тому, чтобы, в конечном итоге, убить его собственными руками. Генри уже безэмоционален, он лишь на автомате произносит некоторые реплики. Его не волнует прошлое, настоящее, будущее: в глубине души он знает, что это не кончится никогда.       Ах, Бертрум Пидмонт, прости, но ты слегка мешал ему. Ах, Норман Полк, ты просто оказался не в том месте не в то время. Ах, Сьюзи Кэмпбелл, твои желания погубили тебя. Как печально.       Каждый раз, когда Эллисон смотрит на него с ужасом, и с тихим «Я сожалею…» убегает вслед за Томом, Штейн не чувствует совершенно ничего: он прекрасно знает, что сможет выбраться, и лишь сценарий заставляет его искать скрытые послания, а не сразу доставать нужный предмет.       Сэмми Лоуренс, ему действительно жаль тебя, но твоя слепая вера полностью свела тебя с ума.       Он был рождён здесь.       Мог ли Генри в далёком 1929 году подумать, что произойдёт с его маленьким безобидным творением? Мог ли он предположить, что уничтожит его собственными руками? В первый раз аниматор был ужасно подавлен, но позже это вошло в привычку.       Его мечты. Моя работа. — Ты выбрал счастливую семью. Моя же империя оказалась разрушена.       Остались лишь монстры и тени прошлого.       Джоуи Дрю всегда знал, что происходит с его другом аниматором, но никогда не подавал виду. Генри лишь поворачивал обратно к двери, начиная всё сначала.       Джоуи сожалел, но он надеялся, что Генри сможет исправить ошибку. Его ошибку. Империя рухнула — последствия остались.       Генри Штейн открывает дверь, произносит фразу, ставит ещё одну чёрточку и движется дальше. Он даже не настоящий. Он лишь часть истории, которая никогда не будет завершена.       День за днём. Неделя за неделей. Год за годом.

Я всегда падаю. Снова и снова. Здесь никогда не было выбора.