The Pretty Reckless — House on a Hill
Чонгук не любит свой дом. Свой подъезд, свою квартиру, своих соседей, которых он никогда не видел. Чонгук чувствует страх, когда приходит домой, он не ощущает его своей крепостью, и это сводит с ума. Он старается не возвращаться слишком поздно. Он проверяет, заперты ли замки на двери, трижды, прежде чем пойти в постель. Он почти всегда включает звуковой фон — музыку, телевизор, радио, он не засыпает в тишине, потому что в тишине слышит что-то странное. На самом деле, не странное, а пугающее, но Чонгук предпочитает не зацикливаться. Он избегает таких слов, как «кошмар», «жуть» и «страх». Когда сюжеты фильмов ужасов воплощаются за твоей дверью, тебе становится плевать на все, кроме безумного желания выжить. Чонгук знает об этом не понаслышке. У него просто необычные соседи. Иногда они кричат. Иногда бормочут что-то долго и монотонно, и это звучит так явно, словно они делают это, прижавшись лицом к стене, соединяющей их квартиры. Словно они говорят это ему. Чонгук предпочитает не зацикливаться. Он не знает, кто живет в той квартире, не знает, кто живет сверху и под ним, и он не уверен, что хотел бы знать. Чонгук не трус, правда. Просто этот дом… Он в оживленном районе расположен, но вокруг него в радиусе нескольких метров все как будто вымерло. Люди не подходят к нему близко, весь внешний шум растворяется, стоит перейти эту невидимую, но ощутимую грань. В доме горят окна по вечерам, но никто не мелькает в них, будто кто-то просто забыл выключить свет и ушел. Чонгук закрывает на очевидное глаза. Заставляет свое орущее шестое чувство заткнуться. И молится. Каждый вечер Чонгук молится, пусть и не верит в бога. У него просто нет другого выбора. Он бы мог съехать, конечно. Он определенно мог бы, но у него нет денег и нет друзей, у которых можно пожить, и если съезжать, то только на вокзал. И даже это показалось бы ему соблазнительной перспективой, если бы не скорое приближение зимы. Ему стоило сразу заподозрить неладное, когда хозяин сдал ему эту квартиру буквально за копейки — он в месяц на хлеб тратит больше, а приезжать и показывать ее отказался. Дал ключи, адрес. Деньги сказал на карту переводить. Чонгук так обрадовался тогда. Маленький наивный мальчик. Иногда, когда крики за стеной становятся настолько жуткими, что их не заглушает даже музыка, когда раздаются звуки, будто кто-то царапает дверь чем-то острым (его, чонгукову, дверь), когда полная луна заглядывает в комнату сквозь неплотно запахнутые шторы, заставляя неподвижные предметы двигаться, он понимает, что если то, что пытается пробраться в его квартиру, сделает это однажды… Чонгука даже искать никто не станет. Чонгук — добрый и милый парень. В нем, возможно, нет ничего выдающегося, он, возможно, не сделает неоценимого вклада в искусство, науку или медицину. Чонгук учится хорошо, но не отлично, и ничем особо не увлекается. У него очень бедные родители, которые едва тянули его обеспечение, поэтому он поспешил соскользнуть с их шей, как только представилась возможность, а они только рады были. Чонгук обычный, но это не значит, что он хочет умереть. Когда он осматривает дверь по утрам, царапин на ней нет.***
Идет дождь, когда Чонгук возвращается после работы. Он почти добежал до дома, но ливень застал врасплох, и Чонгук предпочитает переждать под козырьком остановки, чем вымокнуть до нитки. Он и без этого проснулся сегодня с зудящим горлом — заболеть сейчас будет совсем не кстати. Оплачиваемый больничный ему никто не даст, а брать за свой счет — невиданная роскошь для него. Он задержался из-за того, что забежал в магазин. Чонгук встряхивает головой, прижимая к груди пакет со свежими апельсинами — хотелось так сильно, что устоять было невозможно. Чонгук и так не особо себя балует. В пакете три крупных, сочных фрукта. Он прикрывает глаза, мечтая о том, как придет, заварит себе чай, нарежет апельсины дольками, укутается в плед и включит себе какую-нибудь комедию. Впервые за долгое время он действительно поскорее хочет домой. Второго человека на остановке он замечает не сразу. Замечает только тогда, когда тот его окликает. Чонгук дергается, разворачивается, во все глаза глядя на высокого улыбающегося парня. На нем тонкая кофта, но он не выглядит так, словно ему холодно. Чонгук зарывается носом глубже в свой шерстяной шарф. — Ждешь автобус? — зачем-то спрашивает он. Чонгук, вообще-то, не особо любит разговоры, особенно с незнакомыми людьми, но парню, наверное, просто скучно стоять одному, а Чонгук не хочет показаться грубым, поэтому отвечает. — Нет, жду, пока закончится дождь, — слова звучат неразборчиво, из-за того, что он бормочет их куда-то в шарф, но парень, очевидно, понимает сказанное. Он подходит чуть ближе, заставляя Чонгука напрячься. — По прогнозу не передавали, — тянет парень, высовывая руку из-под козырька и довольно щурясь, когда серая ткань его кофты становится темной от влаги. Он поворачивается к Чонгуку и широко улыбается. Чонгук невольно подмечает, что улыбка у него очень приятная, и позволяет себе немного расслабиться. — А ты далеко живешь? Чонгук качает головой, а потом указывает пальцем на свой дом — он находится в нескольких метрах от трассы на противоположной стороне. Парень недоуменно моргает, сжимая рукав кофты, чтобы с него стекла влага, а потом вдруг заливисто смеется. Шум ливня становится тише. Чонгук обиженно насупливает брови. — Боишься, что растаешь? — отсмеявшись, спрашивает он. Чонгук отворачивается, сжимая губы в тонкую полоску. Вот уж он не собирается чувствовать стыд за то, что не хочет слечь с воспалением легких. — Эй, обиделся, что ли? — назойливый незнакомец наклоняется, чтобы заглянуть в его лицо, и тепло улыбается. — Извини меня. Я неудачно пошутил, со мной бывает. — Ничего, — Чонгук проглатывает обиду, как колючий комок, крепче прижимая к себе драгоценный пакет с солнечными апельсинами. Воцаряется тишина. Парень отходит дальше, то и дело высовывая под дождь то одну руку, то другую. Чонгук смотрит на него краем глаза, чувствуя себя страшно неловко. Парень красивый, но странный какой-то, Чонгука напрягает. Он вздыхает, пытаясь отвлечься. Обводит взглядом пустынную улицу, наблюдает за игрой капель дождя на поверхности широких луж. Смотрит на свой дом — темный, неприветливый. Всего лишь дорогу перейти нужно, чтобы дойти до него, а кажется, будто марафон пробежать. У него в квартире наверняка холодно. — На самом деле, — вдруг снова начинает разговор парень и продолжает только тогда, когда Чонгук обращает на него внимание, — я тоже живу в этом доме. Он заразительно улыбается, склоняя голову к плечу, отчего его волнистые волосы падают на лицо. Чонгук распахивает глаза, приоткрывает рот, наверняка, выглядит как полный идиот. Но парень, очевидно, так не считает. Он внезапно подается вперед, хватая ошалевшего Чонгука за щеки и оттягивая их в стороны. — Какой милашка! Руки у него ледяные, будто неживые. — Отпусти, — неразборчиво из-за манипуляций, проводимых с его лицом, просит Чонгук. Парень послушно отдергивает ладони, но улыбаться не перестает. Кивает головой в сторону дороги. — Дождь закончился. Пойдем? Не дождавшись ответа Чонгука, он берет его за руку и тащит за собой к дому. Только поздно вечером, лежа в постели и прислушиваясь к скрежету за входной дверью, Чонгук осознает, что руки парня не согрелись даже от контакта с его теплой кожей. Он не знает, почему это важно. Важнее того, как судорожно дергается ручка его двери, ничего нет. Может быть, ему просто кажется? Чонгук делает музыку громче.***
Он слышит шаги, когда моется в душе. Осторожные, крадущиеся, но такие явные, словно раздаются за его спиной. Его пробирает дрожь, и он замирает, крепко сжимая пальцы. Вода бьет в лицо, и ее шум — его последняя надежда. Возможно, Чонгук просто параноик. Он молится, молится, и ему становится так холодно, что мурашками покрывается вся кожа. Ему некуда бежать. Он одергивает занавеску, буравя взглядом ручку двери. Он не решается выключить душ, боится прислушиваться. Боится, что ему просто кажется. Боится, что не кажется. Внезапно ручка поворачивается, и Чонгука оглушает криком. Ему требуется пару секунд, чтобы понять, что кричит он сам. Еще столько же требуется, чтобы расслышать за криком чужой голос — глубокий, хрипловатый и очень знакомый. Чонгук замолкает, огромными глазами глядя на дверь. Он же закрыл ее. Точно, он же, блять, закрыл ее. — Ты чего так кричишь, Чонгукки? — громко спрашивает Тэхен. — У тебя входная дверь открыта была, вот я и вошел. На кухне тебя жду. Шаги удаляются, и Чонгук упирается ладонью в кафельную плитку, опуская голову и пытаясь выровнять сбитое дыхание. Господь, как же ему было страшно. Как же он ненавидит этот гребаный дом, эту квартиру и Ким Тэхена, который считает, что может заявляться в его квартиру в любое время дня и ночи. Чонгук быстро смывает с волос шампунь, наспех вытирается, натягивает на себя серые мягкие штаны и майку без рукавов. Когда он выходит, Тэхен сидит на кухне, подперев щеки ладонями. Закипает чайник, на столе в небольшой тарелочке лежат пончики с цветной глазурью. И внезапно Чонгук понимает, что лжет сам себе. Он не ненавидит Ким Тэхена. Когда Тэхен здесь, ему почти не страшно. С Тэхеном тепло, спокойно, и дом похож на дом. Но это внезапное осознание не сбивает его воинственного настроя. — Хен, тебе не говорили, что вот так вламываться в чужую квартиру — нехорошо? — с порога нападает на парня Чонгук. Тэхен медленно скользит потемневшим взглядом по его телу, и у Чонгука пересыхает в горле, и все заготовленные слова забываются. Он гулко сглатывает и невольно делает шаг назад. — Ч-что ты смотришь так? В глазах Тэхена мелькает что-то опасное, но так быстро, что Чонгук даже не успевает зацепиться. Он встает, и это пугающее выражение лица пропадает, отступает под напором привычной беззаботной улыбки. — Во-первых, нет, не говорили, — Тэхен идет к чайнику, заваривая пакетики в две чашки. — Во-вторых… Он делает паузу, ставя чай на стол и подходя к Чонгуку вплотную. Он поднимает руку, едва ощутимо касаясь его щеки кончиками ледяных пальцев, и Чонгук ловит себя на том, что не хочет, чтобы это останавливалось, не может остановить, даже если бы хотел. Глаза Тэхена завораживают, а взгляд приковывает к месту. — Во-вторых, — повторяет он гораздо тише, — ты не чужой. — Хен… — выдыхает Чонгук, но Тэхен вдруг серьезнеет, сводит брови к переносице. — Никогда, Гук, не оставляй дверь в квартиру открытой, ты слышишь? — просит он. Чонгук открывает рот, чтобы ответить, но Тэхен качает головой. В его взгляде появляется беспокойство. — Это может быть опасно. Этот дом может быть опасным. Я не хочу, чтобы ты пострадал. Чонгук давится воздухом и долго откашливается, а настроение Тэхена снова меняется, словно по взмаху руки. Он садится за стол, принимаясь оживленно болтать, пока Чонгук пытается уложить сказанное в своей голове. Желание проверить, заперта ли дверь, зудит в кончиках пальцев. — Я запер, — словно читая его мысли, бросает Тэхен. — Садись. Чонгук колеблется пару мгновений, но взгляд Тэхена заставляет его подчиниться. От Тэхена не хочется уходить даже на секунду, даже в коридор. Рядом с Тэхеном не страшно. — Останешься на ночь? — неуверенно спрашивает он чуть позже. Тэхен рассматривает его с интересом, словно зверька, выкинувшего необычную шутку, а потом качает головой. — Не могу, Гукки, — он треплет его по волосам, улыбается. — Может, в другой раз. Он уходит, и Чонгук плотно закрывает за ним дверь на все замки. Когда ночью ручка начинает дергаться, он чувствует себя почти в безопасности.***
Чонгук ничего о Тэхене не знает. Серьезно, даже то, в какой квартире он живет, остается для него загадкой. Рядом с Тэхеном все внутри разрывается на две части — одна убеждена, что места безопаснее, чем рядом с ним, не существует, другая кричит об опасности. Чонгук всегда был осторожным человеком, особенно когда дело касалось незнакомых людей (а Тэхен, несмотря ни на что, все еще оставался незнакомцем), но он переставал мыслить здраво, когда думал о нем. Это Тэхен. У него ледяные, безумно красивые руки и глаза с золотистыми всполохами на дне. Тэхен может перевернуть все с ног на голову одним своим словом. Тэхен мог управлять Чонгуком, используя один только взгляд, но никогда не делал этого. Тэхен ждал его после работы, громко смеялся, наполняя гнетущую тишину пузырящейся радостью, и обнимал Чонгука так, словно он центр его притяжения. Чонгук не мог сопротивляться Тэхену. Ему хотелось, чтобы Тэхен был еще ближе. Каждый раз, как он видел Тэхена, он хотел быть еще ближе. Еще. Так, чтобы пространства между ними не оставалось. Ночами, прислушиваясь к завываниям за стеной, с замиранием сердца понимая, что дверь в один прекрасный момент может не выдержать посягательств, он думал о Тэхене, чтобы отвлечься, и это делало все намного хуже. У него было много вопросов. Почему Тэхен никогда не оставался на ночь? Почему он никогда не видел его раньше? Лежал ли Тэхен у себя в квартире так же, как Чонгук, боясь лишний раз даже вдохнуть? Почему Тэхен всегда мерз? Чонгук вздыхает, переворачиваясь на другой бок. Музыка в наушниках громкая, но шум за стеной громче. Он снова не может уснуть, и это раздражает. То есть, ему страшно, конечно, но к страху он уже привык. Это его перманентное состояние — судорожно запираться, вздрагивать от каждого резкого звука, по темным переулкам бежать, а не ходить. Он не включал ночами свет, потому что знал, что это будет ошибкой, но он не выключал музыку. Никогда. От особенно громкого воя Чонгук не выдерживает, резко садится в кровати. Сердце стучит слишком быстро, и он прикладывает ладонь к груди, умоляя его успокоиться. Ему кажется, что кто-то может услышать, прийти, и все будет кончено. Иногда Чонгук чувствует себя сумасшедшим. Он встает, просовывает ноги в пушистые тапочки и бредет на кухню. Налив воду в высокий стакан, он подходит к окну, оглядывая темную улицу, и едва не давится, когда видит перед домом Тэхена. Чонгук прищуривается, подается вперед, чтобы разглядеть получше, но зрение его не обманывает. Тэхен стоит прямо под его окнами и смотрит прямо на Чонгука. Чонгуку хочется открыть окно и позвать его, но шестое чувство буквально вопит об опасности, и в этот раз он его слушается, потому что это странно. Что он делает на улице в два ночи? Почему просто не пришел к Чонгуку? Почему выглядит так, словно это не Тэхен вовсе? Неподвижный и опасный, его темный взгляд буравит окна квартиры Чонгука, и Чонгук, резко отпрянув глубже в комнату, пытается унять дрожь в кончиках пальцев. Когда, спустя мгновение, он снова решается посмотреть вниз, Тэхена там уже нет. Спустя еще мгновение раздается стук во входную дверь. Чонгук прижимает ладонь ко рту, больно прикусывая кожу, чтобы не закричать. Он идет вперед, проклиная себя за трусость, но он не может идти быстрее. Стук повторяется — громче, настойчивее. Потом дергается ручка. Чонгук подходит к двери, прижимаясь к глазку и умоляя себя дышать. За дверью стоит Тэхен. Чонгук не задумывается о том, что той доли секунды, которая отделяла его исчезновение и стук в дверь, недостаточно, чтобы с улицы добежать до четвертого этажа. Тэхен какой-то другой — у него пустые совсем глаза, губы растянуты в хищной улыбке, и он смотрит в глазок так, словно знает, что Чонгук смотрит на него в ответ. Тэхен медленно поднимает руку и стучит снова. Чонгук тянется к замку, а потом сжимает пальцы в кулак. Все внутри него кричит от страха. Нельзя открывать, как бы ни хотелось. Нельзя. Но это же Тэхен, да? Тэхен, о котором он ничего совсем не знает, но в которого успел влюбиться. Его Тэхен. Ручка дергается, Чонгук смотрит в глазок на то, как лицо Тэхена становится злее, смотрит, как оно меняется, как мало в нем остается человеческого, и не может сдвинуться с места, не может собрать воедино образ улыбчивого парня и того, кто стоит за его дверью. Тэхен вдруг замирает и поднимает глаза, и Чонгук давится криком, до крови прокусывая губу, потому что они у него черные. — Открой дверь, Чонгукки, — знакомым, мягким голосом просит он. — Открой же. Будь хорошим мальчиком для хена. Чонгук мотает головой, и Тэхен словно видит это, яростно рычит, вновь набрасываясь на дверь, принимаясь терзать ее, и Чонгук не выдерживает, бежит в постель, затыкая уши наушниками и заворачиваясь в одеяло, он плачет, потому что ему страшно, потому что он доверял Тэхену, а теперь Тэхен ломится к нему в дверь, скребется и царапается, и Чонгук отказывается верить в то, что все это время причиной его бесконечного, выворачивающего наизнанку страха был именно он. — Перестань, хен, — шепотом умоляет Чонгук, хоть и понимает, что вряд ли Тэхен его услышит. — Прошу тебя, перестань, хен… Шум прекращается только ближе к рассвету, и только ближе к рассвету Чонгук, измотанный и испуганный, засыпает. Его щеки мокрые и холодные от слез.***
Тэхен сидит на ступеньках, ведущих к подъезду, тонким прутиком рисуя что-то на слое пыли перед собой. Заслышав шаги, он поднимает голову и тут же вскакивает, радостно улыбаясь и махая рукой замершему на приличном расстоянии Чонгуку. Чонгук не спешит подходить ближе. То, что произошло ночью, все еще бросает его в дрожь. — Чонгукки! — не дождавшись действий со стороны парня, Тэхен делает несколько шагов вперед, легким движением ероша густые волосы Чонгука, заставляя того резко отшатнуться. Выражение лица Тэхена меняется, во взгляде появляется наивное, почти детское недоумение. Чонгуку хочется смеяться. Ему хочется плакать. Что вчера сделал бы с ним Тэхен, если бы Чонгук впустил его в квартиру? — Ты какой-то бледный… Спал плохо? — Перестань придуриваться, — устало просит Чонгук, отталкивая его руку от себя. Они на улице, сейчас день, и Чонгук просто и вправду слишком устал, даже чтобы бояться. — Я плохо спал, потому что ты всю ночь ломился ко мне домой, и я не знаю, зачем ты делал это, но не трогай меня, пожалуйста. Тэхен хмурит свои идеальные брови, и лицо у него темнеет. — О чем ты говоришь? — вмиг похолодевшим тоном интересуется он. Мимо проходят люди. Чонгуку ведь нечего опасаться, да? Нечего же, правда? — Чонгук, о чем ты говоришь? Я вчера всю ночь провел у своего друга. Чонгук долго-долго смотрит на него, пытаясь различить ложь, но Тэхен прямо смотрит в ответ, и не похоже, будто он лжет. Тэхен весь — беспокойство, раздражение и честность. А потом Чонгук вдруг всхлипывает, сжимается, опуская голову, и начинает плакать, громко и надрывно, как ребенок, которого родители пообещали бросить одного в магазине за проделки. Если бы он в этот момент посмотрел по сторонам, он бы определенно удивился тому, что никто из прохожих не обращает на него внимания, будто его тут и нет, но Чонгук не смотрит по сторонам. Чонгуку очень страшно, и он трясется, и он рыдает, потому что в его доме есть что-то, и оно ломится по ночам в его квартиру, а ему некуда уйти. Остается только ждать. Знать бы еще, чего. Он чувствует руки Тэхена на своих плечах — ледяные даже сквозь слои одежды. Он притягивает Чонгука ближе к себе, крепко обнимая, вжимаясь щекой в его висок и успокаивающе поглаживая по спине. Чонгук цепляется пальцами за его тонкую кофту, сжимаясь сильнее, и он кричит, бьется в агонии, потому что, блять, потому что ему чертовски страшно, каждое утро он с замиранием сердца ждет ночи, каждую ночь он мечтает, чтобы это просто прекратилось, и он не знает, чем это заслужил. — Тише, тише, — бормочет Тэхен ему на ухо, и Чонгук не обращает внимания на то, что дыхание у него холодное, потому что только его присутствие помогает ему не сорваться окончательно. — Все будет хорошо, Чонгук, ты слышишь меня? Запирай дверь в квартиру по ночам, и все будет хорошо. — Это был ты, — рыдает Чонгук, вжимаясь в него всем телом. — Там был ты, за дверью, и ты… ты кричал на меня, и твои глаза… — Тебе приснилось, — шепчет Тэхен тише. — Это был сон. Плохой сон. Я никогда не обижу тебя, никогда, Чонгук, ты веришь мне? Он берет его за плечи тонкими, но сильными пальцами, заставляя отстраниться и взглянуть на себя. Чонгук наверняка выглядит ужасно — бледный и осунувшийся после бессонной ночи, нос распух, глаза красные, но Тэхен все равно смотрит на него так, словно прекраснее никого нет. Чонгук теряется, продолжая всхлипывать, и пытается снова спрятать лицо на его груди, но Тэхен не дает. — Ты веришь? — настойчиво повторяет он. Чонгук кивает несколько раз, трясущимися пальцами стирая слезы с щек, и мгновение спустя Тэхен подается вперед, целуя его во влажные, распухшие губы. Губы у Тэхена тоже холодные, понимает Чонгук, но это уже абсолютно не имеет значения.***
Все происходит будто в тумане — они почти наощупь добираются до квартиры Чонгука, падают на разложенный диван, и Тэхен целует его без перерыва — если не губы, то шею, ключицы, скулы и руки, и Чонгук задыхается и мечтает о том, чтобы это не прекращалось. От Тэхена бросает в дрожь, потому что у него прохладные пальцы, прохладные губы, но такие нежные, что Чонгук млеет под его прикосновениями. Он молит Тэхена, молится Тэхену, когда Тэхен раздевает его, когда раздевается сам. Он причиняет боль, когда растягивает его, но смягчает ее ласковыми словами, поцелуями и глубоким, полным обожания взглядом, и Чонгук готов терпеть сколько угодно. Тэхен все делает медленно, смакуя каждое мгновение, втирая Чонгука в простыни, пропитываясь его запахом. Мир за пределами перестает существовать. Момент, после которого старые Чонгук с Тэхеном перестают существовать. Тэхен все так же не остается ночевать, но Чонгук уже не боится так сильно, потому что ему нужно всего лишь пережить ночь, а утром придет Тэхен. Всегда приходит. Они много целуются, и Чонгук учится заново улыбаться. Возможно, все не так и страшно, да? Тэхен рядом, а значит, со всем остальным можно смириться. Чонгук может смириться с тем, что иногда в бормотаниях за стеной угадывает свое имя. Может смириться с тем, что на двери начали появляться царапины. Он может смириться с тем, что все еще не знает о Тэхене ничего совершенно. И то, что они никуда никогда не ходят, а встречаются только в его квартире, почти не настораживает Чонгука. Как и то, что иногда по ночам Чонгук замечает его под своими окнами. По утрам, когда Тэхен берет его прямо на кухонном столе, он убеждает себя, что это просто был дурной сон. Чонгук может смириться со всем, потому что ему кажется, что он Тэхена любит. И он уверен, что Тэхен любит его в ответ.***
— Эй, привет! — на скамейку рядом с ним садится парень, и Чонгук отрывается от лекций, бросая на него мимолетный взгляд. — Ты тоже на заочке? На экзамен пришел? — Да, — отвечает Чонгук, пытаясь сосредоточиться на тексте. Впрочем, ему незачем, он и так вызубрил его от и до, он просто не уверен, что хочет сейчас знакомиться с новыми людьми. Но этот парень не оставляет ему выбора. — Меня Чимин зовут, а тебя? — он улыбается так по-доброму, что Чонгуку претит мысль просто уйти. Он робко улыбается в ответ. — Чонгук. — Наконец-то я познакомился хоть с кем-то, — смеется Чимин. — Давай, если сдадим удачно, сходим в кафе отметить? Я знаю одно неподалеку, там недорого и очень вкусно! Я с утра от нервов даже кусочек шоколадки в себя засунуть не смог. Чимин смотрит на него выжидающе, глаза у него блестят, разве что хвостом не виляет, как радостный щенок. Чонгук не знает, почему кивает. То есть, есть причины согласиться, конечно, — ему недавно дали зарплату, он очень давно никуда не выбирался, появился повод чуть повременить с возвращением домой. Плюс ко всему, Чимин кажется очень милым. Но дома Тэхен. Он будет задавать вопросы, а Чонгук это не любит, потому что Тэхен может быть пугающим, если захочет, если он недоволен. — Отлично! — звонкий голос Чимина отвлекает его от сомнений. — Надеюсь, мы хорошо сдадим… Я так волнуюсь, ты не представляешь. Они болтают до начала экзамена, точнее, болтает в основном разговорчивый Чимин, а Чонгук делает то, что у него получается лучше всего, — слушает. С Чимином интересно. Во время общения с ним Чонгук начинает чувствовать себя обычным студентом, ему даже завидно немного становится: вот значит, как живут люди, не вынужденные каждую ночь давиться слезами от паники и страха не дожить до утра. Они сдают хорошо, что для Чонгука не становится приятной неожиданностью. Он готовился — он сдал, все как обычно. А вот Чимин искренне радуется, цепляется за Чонгука, будто пытаясь через прикосновения поделиться с ним своей эйфорией. Они идут в кафе, и пружинистая походка Чимина, пытающегося поспеть за широкими шагами Чонгука, заставляет последнего улыбаться. Чимин много рассказывает о себе — к тому моменту, как они делают заказ и усаживаются за столик в его ожидании, Чонгук узнает, что у Чимина есть старший брат, что он любит танцы и занимается ими профессионально, но на заочное отделение поступил, потому что родители настояли. Он узнает, что Чимин иногда подрабатывает в магазине настольных игр, что он хорошо готовит, но не любит это делать, что он живет отдельно от родителей, у него есть сосед, который постоянно оставляет холодильник открытым. Он узнает, что Чимин мечтает о котенке, но у него пока нет времени, чтобы ухаживать за ним. Чонгук слушает жадно, с завистью, за которую ему стыдно, но о себе почти не говорит. Пока Чимин не спрашивает сам. — Где ты живешь? Они делают паузу, пока высокий официант со скучающим лицом расставляет на столе глубокие миски с супом, от которого идет пар. Чимин склоняется над своей, с наслаждением вдыхая аромат. Чонгук медлит с ответом, добавляя в суп специи и тщательно его размешивая. Чимин нетерпеливо подталкивает его руку, и Чонгук слегка улыбается, прежде чем назвать адрес. Чимин в ответ молчит, так что Чонгуку приходится поднять на него взгляд. Рот у парня изумленно приоткрыт, и Чонгук только собирается спросить, что не так, как Чимин начинает смеяться. — Так и думал, что ты меня разыгрываешь, — он зачерпывает ложку супа и дует на него, сложив губы трубочкой, прежде чем отправить его в рот. — Господи, как же вкусно!.. — Разыгрываю? — сконфуженно переспрашивает Чонгук, непонимающе нахмурившись. — Я не разыгрываю тебя. Это действительно мой адрес. Чимин давится супом. Чонгук с опаской смотрит на него, пока тот пытается откашляться. — Ты не можешь там жить, Чонгук, — осторожно говорит Чимин, как-то напряженно глядя в свою тарелку. — В этом доме нет жильцов. Там вообще никто не живет. Краска смывается с лица Чонгука. Он чувствует, как мурашки бегут по позвоночнику, и ему внезапно становится дико холодно, несмотря на то, что пар от горячего супа согревает лицо и ладони. — Как это никто не живет?.. — не своим голосом спрашивает он, и он не уверен, что действительно хочет слышать ответ. — Я ведь живу… Мне сдали квартиру там. — Ох, — Чимин хмурится, потирая лоб двумя пальцами. Они едва заметно дрожат. — Ты ведь недавно в Сеул переехал, да? История была, что-то вроде городской легенды. Чимин замолкает и гулко сглатывает. Чонгук замечает, что его спина напряглась настолько, что мышцы начало сводить, но он не в силах двинуться. — Лет десять назад в том доме семья одна жила. То есть, они жили там и раньше, но известны стали только десять лет назад. Ее благополучной точно не назовешь. В общем, не знаю точно, что там произошло, потому что старался не особо погружаться в эту историю, она такая мерзкая… Чонгук едва сдерживает порыв поторопить его. Чимин уже не кажется веселым, он тоже слегка побледнел, словно его подташнивает. — Слухи жуткие ходили, — он бегло облизывает пересохшие губы и делает глубокий вдох, словно перед погружением в воду. — Там паренек жил, в этой семье. Отец один раз накидался чем-то, съехал с катушек, сначала мать его убил, а потом за него принялся. Чонгук сжимает подрагивающие пальцы в кулаки. — Парню удалось из квартиры сбежать. Он по этажам бегал, во все двери стучал, умолял, чтобы его впустили, — голос Чимина надламывается. — Но всем было все равно. Никто ему не открыл. Чонгуку хочется зажать уши ладонями, хочется сбежать, хочется не слушать больше, но он не может отвести взгляда от лица Чимина. — Отец поймал его на первом этаже. Размозжил его голову о стену, — Чимина передергивает. — Господи, — выдыхает Чонгук, закрывая рот ладонями. Чимин смотрит на него, его взгляд полон сожаления. Он встряхивает волосами, а потом приглаживает их пальцами. — Но это еще не все, — продолжает он. — После этого с жильцами начали происходить жуткие вещи. Пожары в квартирах, самоубийства, нападения, несчастные случаи. Словно он мстил за то, что никто ему не помог тогда. Причем все только по ночам происходило. Очень странно. За эти десять лет все, кто жил в том доме, погибли при самых разных обстоятельствах. Туда пробовали заселяться, но все, кто осмеливался задержаться там дольше полугода, погибали, но большинство просто не выдерживали. Сбегали. Некоторые сходили с ума. — Как звали того парня? — едва шевеля губами, выдавливает Чонгук. Чимин трет висок, пытаясь выудить имя из памяти, а потом цокает. — Ким Тэхен. Того парня звали Ким Тэхен. Чонгука рвет прямо на начищенный пол кафе.***
Он ночует у Чимина. Последний уговаривает его переехать к нему, говорит, что сосед будет не против, и Чонгук не находит в себе сил отказаться. Он не знает, почему Чимину не все равно, но он благодарен ему за это. Внутри него все болит, будто его органы истекают слезами, и он не знает, как это остановить. Когда он приходит утром домой, чтобы собрать вещи, на пороге, будто преданный щенок, его ждет Тэхен. Он бледный, осунувшийся, под глазами пролегли синяки, и у Чонгука содрогается сердце от мысли о том, что ему придется Тэхена оставить, но он уже начинает сходить с ума. Он не хочет знать, к чему это может привести. Увидев его, Тэхен встает и крепко обнимает его за плечи. Чонгук каменеет, не в силах обнять его в ответ. Теперь все его вопросы получили ответы — ему даже не пришлось их задавать. Почему Тэхен такой холодный все время. Почему тут не видно других жильцов. Почему у Тэхена нет телефона. Почему он всегда в одной и той же одежде. Потому что Ким Тэхен, мать его, мертв. — Где ты был? — шепчет Тэхен. — Я скучал по тебе, Чонгук. — Как ты смог тогда добраться до остановки? — спрашивает Чонгук, не двигаясь. Ему очень больно. Он хочет знать. — Ты никогда не выходил дальше крыльца, как ты смог добраться до остановки? Тэхен резко отстраняется, бледнеет еще сильнее, глаза чернющими провалами выделяются на исхудавшем, перекошенном от страха лице. — Ночь призраков, — бормочет он, даже не пытаясь отрицать. — Тридцать первое октября. Их еще несколько в году. Чонгук кивает, словно это самая обыденная вещь на свете. Словно он не влюблен в человека, который уже умер. Словно этот человек не пытается убить его каждую ночь. — Ты говорил, что ночевал у друга. — Я соврал. — Ты действительно убил всех этих людей? — спокойно спрашивает Чонгук, подходя к своей двери и доставая ключи. — Чонгук, я прошу тебя… — умоляюще просит Тэхен, касаясь его руки, и Чонгук дергается, резко разворачиваясь. Тэхен выглядит так, словно вот-вот заплачет. — Я не убивал никого, я клянусь тебе… — Тогда что тут произошло? — срывающимся голосом выпаливает Чонгук, огромными глазами глядя на него. На Тэхена, который всегда целовал его так нежно, который всегда был таким чутким, который показал ему любовь в самых прекрасных ее проявлениях. На Тэхена, которого он любит. Тэхен качает головой, сломанный и отчаявшийся. Его испуганный взгляд блуждает по всему подъезду, будто ответ на вопрос Чонгука может быть написан на одной из стен. — Я не помню, — тихо-тихо говорит он. — Я совсем ничего не помню. Все, что происходит со мной по ночам, стирается из моей памяти, но я не сделаю тебе больно, честно, я обещаю… Ты только дверь закрывай. Чтобы тот, другой Тэхен не смог зайти. И все будет хорошо. Честное слово, Чонгук, я люблю тебя. Чонгук делает глубокий вдох. — Я переезжаю. Прости. Тэхен вскидывает голову, у него бледнеют даже губы. Чонгуку физически больно смотреть на них, искривленных не в радостной усмешке, а в выражении бесконечной печали. Он кажется внезапно маленьким, и Чонгук осознает, как много ему пришлось пережить при жизни, и ему становится нестерпимо жаль. Но потом он вспоминает Тэхена, ломившегося ночью в его квартиру. Тэхена, убившего каждого жившего тут человека. Чонгук не может остаться здесь. — Пожалуйста, Чонгукки, — Тэхен не двигается, руки безвольно висят по бокам, а по впалым щекам начинают течь слезы. — Не оставляй меня. Ты все, что у меня есть, не бросай меня, я прошу тебя… — Я боюсь тебя, — признается Чонгук, и Тэхен резко замолкает. Он не говорит больше ничего, просто плачет, тихо и жалобно, когда Чонгук, стараясь на него не смотреть, заходит в квартиру и захлопывает за собой дверь. Он не закрывает ее на замки, потому что немного надеется на то, что Тэхен войдет следом, но Тэхен не заходит. Если бы Чонгук взглянул в глазок, он бы увидел, как почернели его глаза.***
Он завозился до темноты. Оказалось, что он успел прилично обжиться в квартире, и вещей набралось достаточно. Он звонит Чимину, который собирался встретить его на той самой остановке, ставшей местом знакомства с Тэхеном. Тот сообщает, что уже вышел, и Чонгук отключает телефон, присаживаясь на край кровати и приводя в норму дыхание. Комнату наполняют сумеречные тени, а у него нет сил, даже чтобы включить свет. Даже не верится, что он оставит эту квартиру позади. Ему больно расставаться с Тэхеном, но это все равно бы ни к чему не привело. Он бы либо умер, либо сошел с ума, и ни то, ни другое не казалось ему соблазнительным вариантом. Чонгук смотрит перед собой, немного ежась от порывистого завывания ветра за окном, и настолько погружается в свои мысли, что не слышит поворота дверной ручки на входной двери. Возвращается в реальность он только со звуком легких шагов. В дверном проеме появляется Тэхен. Возможно, это просто игра теней, но его глаза кажутся абсолютно темными, как в ту ночь, — чернота залила даже белок. Губы Тэхена растягиваются в жестокой ухмылке. Чонгуку мерещатся звуки разбивающихся о паркет капель, словно из протекшего крана, и он не сразу догадывается опустить взгляд на пол — под ногами Тэхена уже собралась лужа, и это не вода. Кровь. Ему требуется секунда, чтобы сложить один плюс один. Чимин говорил, что мужчина убил тогда своего сына, разбив его голову о стену. Он возвращает взгляд к его лицу, и ему уже даже не страшно, потому что бояться теперь бесполезно. — Я же предупреждал тебя, Чонгукки, чтобы ты всегда закрывал дверь в квартиру на ночь, — ласково говорит ему Тэхен. И делает шаг вперед.***
Когда Чимин приходит на остановку, на ней сидит только один парень в очень тонкой для зимней погоды кофте. — Ждешь автобуса? — спрашивает он у Чимина, и радостная улыбка появляется на его красивых губах.