Жизнь с чистого листа

Странно и жутковато. Вот что первое приходит в голову при виде такого места, как детдом для нездоровых детей. Он почти ничем не отличается от обычного детдома, а те слухи про психов... Как им можно верить? Как дети могут быть такими? Современные дети часто не задумываются о том, какого это - жить без родителей, без своей семьи. Дети, которые никогда не видели своих родителей или были брошены ими, таких очень много. Да, у них, вроде, было всё: игрушки, друзья, одежда, мобильные; но не было главного - поддержки и заботы близкого человека, которого не могли дать даже добродушные смотрительницы.  — Сейчас ты слушаешь только мой голос... Окунись в прошлое. Что ты видишь, Агата? — Я вижу... Маму... и папу. Мы идём с парка развлечений. Папа опять рассказывает нам смешную историю своего покойного отца, и мы смеёмся. У мамы разрисовано лицо. Роза. Она обожала эти цветы... Мы выходим на нашу улицу и видим группу людей... Кто они? Они начинают приставать к моей маме, а папа заступился... и... у них нож! Все происходит так быстро, и я не успеваю даже понять, что самых близких мне людей нет. Их больше нет... Куда они меня несут!? Но я не хочу идти с ними! Я понимаю,что происходит... Меня ударили? Это больно... кажется... — Где ты сейчас, милая? Что ты видишь? — голос как будто из неоткуда раздался где-то рядом. — Тут темно... и мокро... Это...подвал?..Они ходят вокруг меня. Эти люди ходят вокруг меня... Один садится передо мной и протягивает что-то. Его лицо... Оно странное. Глаза, будто ангела, но стоило мне отвернуться, он ударил... снова... На верху послышался шум, они решили проверить что это... Мгновенье - и я спасена... Но мама... Папа... Где они? — Когда я щёлкну пальцами, ты проснёшься. Раздался характерный звук этого жеста, и девушка открыла глаза. Это был все тот же до корня изученный кабинет сеньора Санчеса. Он, как всегда, сидел за свои столом и, нахмурив темные брови, что-то писал. На вид ему было не больше пятидесяти, темные волосы были ухоженны и аккуратно зачёсаны назад, а лицо было покрыто двухдневной щетиной. Девушка сидела напротив него и бездушно смотрела своими глубокими серыми глазами в одну точку. Её черные длинны волосы, заплетенные в одну косу, спускались до пояса, а чёрный костюм интерната идеально сидел на ней, что было очень странно. Она было неимоверно худая, и не скажешь, что ей вот-вот исполнится восемнадцать. Здесь не считали её психически ненормальной...по крайней мере, в лицо ей это никто не говорил... Здесь помогали таким, как она, но выйти от сюда здоровым человеком шансов не было. Не у Агаты... Её серые омуты, в которых уже давно умерла надежда, прошлись по белой форме врача и остановились на нахмуренном лице. — Все так плохо, доктор? — её пустующий взгляд без особого интереса смотрел на сеньора Санчеса, ведь она прекрасно знала ответ. — А? Нет, что ты... — мужчина засуетился, избегая холодного взгляда Гарсии, — Я сейчас. Он поднялся со стула, который неприятно скрипнул о кафельный пол, и покинул комнату, оставляя девушку наедине с собой. Опять. Сам по себе, детский дом был неплохой, но стены были картонные, поэтому по неволе, Агата слышала разговор врача и смотрительницы. — Я не знаю, как отпускать её через месяц одну... Я понимаю, всем совершеннолетним дают квартиры, и что нельзя больше тут её держать, но с её психикой, я не знаю... Она не может забыть тот случай, даже по прошествии десяти лет. Ведь нет даже того, кто за ней бы присматривал. — И ничего нельзя сделать? Нельзя её тут держать вечно. У девочки нет жизни! — Как и многих детей тут. Я не знаю... — за стеной послышался тяжелый вздох сеньора Санчеса, — Пока увеличу ей дозу транквилизатора. — У нас есть ещё неделя... — женщина сама не верила в свои слова, что уж говорить о самой Агате. Голоса стихли и дверь кабинета открылась, впуская светловолосую женщину тридцати лет. Агата молча встала и покинула кабинет, направляясь в свою комнату вместе с ещё тремя девочками десяти лет. Они смеялись и прыгали. Вот кто не знал горя... Она была самой взрослой там, остальным было не больше четырнадцати. Детей с отклонениями редко забирали в семьи, но такое случалось. Агата отталкивала всех, кто приходил в дни просмотров, своей холодностью и безразличностью. Счастливые девочки влетели в комнату и расселись по своим кроватям. — Девочки, я хочу сообщить вам радостную новость, — женщина с улыбкой осмотрела притихших в ожидании детей и Агату, которая продожала смотреть в пол, не моргая, — Сегодня в 17.00 к нам приедут важные гости, — смотрительница выждала паузу, —футболисты из клуба нашего города — «Валенсия»! Девочки переглянулись и запищали, прыгая по комнате. — В можно не идти? — на фоне визгов счастья голос Агаты услышать было крайне невозможно. Женщина улыбнулась. — Можешь, конечно, не идти. Насильно заставлять тебя никто не будет, но для тебя это было бы полезно. Вы сможете задать им вопросы, сфотографироваться и взять автографы! — Как скажете, — девушка снова отвела взгляд в пол. Смотрительница помотала головой и покинула комнату. Ближе к вечеру, Агата насильно была одета в светлый сарафан, который она терпеть не могла, и выставлена из комнаты вместе и счастливыми соседками. В небольшой гостевой комнате интерната уже сидели некоторые дети. Их было порядком тридцати и все они были в нетерпении от встречи с футболистами. Агата присела на самый последний ряд выставленных стульев. Под громкие аплодисменты и крики детей в комнату вошла группа футболистов. Все они приветливо улыбались и махали руками. Девочки, сидевшие ближе к проходу, потянули свои маленько ладошки к мужчинам. Русоволосый футболист остановился, и по-доброму улыбнулся запищавшим девочкам. Его взгляд зелёных ангельских глаз скользнул по одинокой фигуре девушки. Она как-будто была далека от этого мира, и если бы она заметила его внимание и посмотрела на него, то вспомнила бы тот взгляд, который никогда не забывала. Капитан команды окликнул застрявшего футболиста, заставляя присоединиться к уже готовой команде. Далее встреча прошла в приятной милой обстановке. С детьми было общаться куда проще, нежели со скандальными журналистами и поехавшими фанатами. Тоненькие тихие голоса задавали самые наипростейшие и милые вопросы, от которых мужчинам хотелось улыбаться. — А сейчас вы можете подойти за автографами и общей фотографией! Только не толпитесь! — крикнула смотрительница и с улыбкой наблюдала, как дети сорвались с мест к своим кумирам. Лишь Агата не двинулась с места. Денис кинул взгляд в сторону пустующих рядов стульев и одинокой фигуры Гарсии, и окликнул смотрительницу. — Сеньор, какие-то пожелания? — Скажите: та девушка, что с ней? — футболист кивнул головой с сторону Гарсии. Женщине не нужно было и поворачиваться, чтобы понять, о ком поинтересовался Черышев. — Ох, это Агата. Она всегда такая, сколько бы я не пыталась привлечь её к каким-то событиям... Я сейчас позову её для общей фотографии, — женщина засуетилась, но была остановлена ладонью, которая легла ей на плечо в успокаивающем жесте. — Можно я попробую с ней поговорить? - женщина не смогла отказать этой открытой улыбке, хоть в голове и крутилось «не сможет». Мужчина аккуратно подошёл к девушке и присел перед ней на корточки. — Привет, я Денис. А ты Агата, верно? — Черышев протянул руку в знак приветствия, но она так и осталась висеть в воздухе. Девушка продолжала смотреть в пол и будто не слышала и не видела подошедшего к ней футболиста. Он убрал руку и улыбнулся ещё шире. — Знаешь, я никогда не пойму, какого это - жить без близких и родных тебе людей. Когда нет заботы и любви, тёплых вечеров и семейных ужинов. Но ведь жизнь не остановилась, и она ещё может быть счастливой... — он ещё много что хотел сказать, но забыл. Забыл под взглядом пепельно-серых глаз, которые посмотрели на него с долей... непонимания? равнодушия? Но самое страшное, он не увидел в них надежды. Никакой. Он понял, что внутри этой девочки давно все вымерло и возродить, это как вернуться из Ада — почти невозможно. Почти. — Ты такая же как и я... — голос резко поменял баритон и стал неузнаваем, а в горле застрял комок из несказанных слов. На что он надеялся? Что сможет помочь ей словами? Он ведь даже не психолог... Денис считал, что видел все. Считал, что человеку можно помочь, вселив веру в Бога, но тут он прогадал... — У меня была прекрасная семья. Родители любили меня, пока не случился тот день. Те люди жестоко убили их у меня на глазах, а потом меня похитили, — она говорила это тихим спокойным голосом, который тонул в выкриках детей, а её глаза продолжали непрерывно прожигать глаза футболиста, — Увидеть ужасное убийство своих родителей, а потом быть похищенной и чуть не изнасилованной в десять лет... Вы все ещё думаете, что я такая же как и вы? А он ничего не смог ответить. Как будто все слова, что он знал, и русские, и испанские забылись, как будто из легких выбили весь воздух. Агата лишь тихо и незаметно ухмыльнулась. — Да, — это все, на что он был сейчас способен. Все, что смог выдавить из себя. — Тогда вы действительно ничего не понимаете, — она в последний раз посмотрела в его светло-зеленые глаза и снова опустила взгляд в пол, возвращаясь в то же состояние. Как будто не было того разговора, но Денис его никогда не забудет. Он никогда не забудет те пустующие глаза, в которых не то что веры в Бога нет, но и веры в себя и дальнейшее существование. Она просто существует. Это самое подходящее слово, по-другому тут и не скажешь. — Я тебе помогу, обещаю, — прошептал он перед тем, как подняться и покинуть девушку. Денис поймал на себе шокированный взгляд смотрительницы и не поинтересовался, что она в нем такого увидела, он не мог. — Просто... Вы пока единственный, кроме сеньора Санчеса — её врача, кому она рассказала о том дне... А с её психикой, это что-то невероятное... И... Может это прозвучит слишком громко , но я бы назвала вас избранным, что ли... — женщина старалась подбирать более правильные слова, но её голос все равно звучал неуверенно. — Она же совершеннолетняя? — Черышев будто пропустил слова женщина мимо ушей, но это было далеко не так. Они застряли где-то глубоко в сердце, как заноза. — Нет, сеньор. Через месяц ей исполнится восемнадцать, и по правилам положено предоставить ей квартиру и отпустить, но сеньор Санчес сомневается в её здоровье. Нет даже того, кто бы за ней присматривал... Поэтому, я думаю, мы оставим её здесь... — Я буду приглядывать за ней, — футболист беспардонно перебил смотрительницу, но сейчас ему было это не важно. Он лишь хотел помочь этой девочке. Хотел вселить в неё надежду. Хотел помочь вернуться из Ада. — Ааа... Сеньор... — женщина пребывала в замешательстве. Она удивленно рассматривала профиль Дениса. — С врачом я поговорю. Можете спокойно отпускать её и не волноваться. Она будет в безопасности. Я обещаю.

***

Дни летели с размеренной скоростью, а серые будни в детском доме коротались лишь за любимым занятием. С детства у Агаты была любовь к музыке. В доме Гарсий частенько лилась прекрасная мелодия. Фортепиано было неотъемлемой частью жизни матери Агаты и самой маленькой Агаты. Сколько лет бы не прошло, но любовь к этому инструменту у девушки не отобьёт любое испытание судьбы. Фортепиано в интернате было не такое хорошее по звучанию, как в доме Гарсий, но любому инструменту нужно внимание. Этот инструмент привёз сеньор Санчес несколько лет назад. Тогда он сам не понимал зачем, ведь никому эта громадина была не нужна. Никому, кроме Агаты. В свободное время девушке разрешали приходить и играть. Она не знала нот, у неё их не было, но музыка лилась сама. Оттуда, где, предположительно, находилось сердце. Но каждой встрече всегда приходит конец. В день своего отъезда Агата провела его в компании инструмента, а когда пришла смотрительница и с грустной улыбкой сообщила, что девушку уже ждут, пришло время прощаться. Она не знала таких чувств, как сожаление или печаль. Может и знала, но забыла, поэтому она лишь провела ладонью по темному дереву и покинула эту комнату навсегда. Смотрительница тяжело вздохнула, ведь теперь к инструменту точно никто не притронется, и больше не будет той грустной, но прекрасной музыки. Выйдя с небольшой спортивной сумкой из здания, в котором она провела десять лет, Агата не сразу поняла, что вишневая Seat IBE, припаркованная на стоянке ждёт именно её. Она в жизни не видела таких красивых машин, поэтому оторвать от неё взгляд было тяжеловато. Возле машины с широкой улыбкой стоял Денис, облокотившись на капот. — Красивая, верно? — его зеленые глаза светились от нетерпения. Девушка лишь пожала плечами. Но машина и вправду была красивая, если сравнивать с машиной её отца. Старенький Форд уже давно валялся где-нибудь на свалке или вообще был разобран на запчасти. — Садись, — Черышев слегка отталкивается от капота и подходит к двери машины, приоткрывая её. Замешательству девушки не было предела. Она была без понятия, с чего бы футболисту с ней таскаться. — Не нужно, я уже вызвала такси, — Гарсия попыталась отойти от мужчины. — И ты знаешь куда ехать? В ответ послушалось лишь напряженное молчание. Ей ведь не сказали. — Поэтому садись. Девушке ничего не оставалось, как аккуратно присесть на пассажирское сидение вишневой Seat IBE. Когда они выезжали с ограждённый территории интерната, девушка отвернулась к окну. Пейзажи сменяясь, а при золотом свете заходящего солнца природа выглядела ещё волшебнее. Агата с новым или забытым ей чувством радости и свободы наблюдала за сменяющиеся испанскими лесами. Постепенно степи сменились на оживленные улицы и центр города. — Тебе дали небольшую квартирку рядом с Площадью Святой Девы Марии. Там довольно оживлённое место, поэтому могут возникнуть проблемы со сном первое время. — Почему вы помогаете мне? — тихий вопрос потонул в городском шуме. На улицах был час пик и именно в это время жители Валенсии возвращались по домам. — Я пообещал приглядывать за тобой, — в голове у мужчины всплыли фрагменты, где светловолосая женщина требовала просила не бросать Агату. Она очень сильно привязаласт к девочке, не смотря на её отстранённость. Через пятнадцать минут девушка уже поднималась на третий этаж десятиэтажного светлого здания. Третий дали, видимо, из-за того, что если Агата соберётся прыгать, чтоб не смертельно... Продуманные. Её сумку Денис благополучно забрал при всех протестах Гарсии. Все двери были одинаковые, различались лишь золотыми номерками, ничем не отличаясь от коридоров детского дома. Лишь свободой действий. Остановившись напротив коричневой двери с цифрой «310», Денис вставил ключ и посмотрел на Агату. — Ты готова? — улыбка его расползалась все больше и больше, выделяя морщинки на щеках все чётче. Не успела девушка кивнуть, как дверь открылась, а за ней стояла толпа народу с воздушными шариками и колпачками на головах. У мужчины, стоявшего посередине, в руках были шарики с цифрой «18», а у девушки рядом — торт со свечками. Негласный шум наполнил лестничную площадку, а Агате нужно было время, чтоб понять что происходит. Денис прошёл к компании и, взяв у друга колпачок, натянул его на голову. Что-то щелкнуло где-то там, глубоко. Она пока совсем не догадывалась, что это забилось уже давно мертвое сердце. И это было впервые за десять лет, когда она забыла тот ангельский взгляд и трупы родителей. И впервые за десять лет она улыбнулась. Денис, стоявший в стороне, улыбнулся. Он смог. Он заставил её улыбнуться. И это только начало. Он заставит поверить её в счастье. Он вытащит её из того Ада. Он ей поможет и не бросит. Никогда...