***
Рэтчет разложил перед собой инструменты, выбрал самую маленькую отвертку и застыл. Она слегка дрожала в воздухе, и в недавнем прошлом это бы ужасно взбесило, но сейчас Рэтчет смотрел не на нее, а на кисти, лежащие перед ним. Тонкие синие пальцы выпрямлены насильно — они были скрюченными, когда Дрифт подобрал руки Фармы с заснеженной посадочной площадки на крыше «Дельфи». Срез ровный. Пришлось отсоединить немного деталей и заменить некоторые кабели, убрать обрубленные шланги, но в целом, Дрифт ампутировал их почти как заправский хирург. Кисти были готовы к пересадке, но Рэтчет медлил. Он никогда не скрывал, что считает руки Фармы идеальными. А самого Фарму — лучшим хирургом автоботов. Фарма это знал; он гордился своим мастерством и инструментом, дарованным ему вместе с корпусом. Такими и должны быть руки медика: сверхточная калибровка, твердость движений, гибкость, удивительная для кибертронца… Наверное, Рэтчету всегда хотелось, чтобы ему досталась подобная — совершенная — комплектация. Просто он не признавался в этом даже себе. Ерунда — он и так был главой медслужбы и спасал жизни; перфекционизм — это не его, вот во что он верил. Рэтчет не пытался заменить свои руки — до последнего времени он не жаловался на сбои и дрожь в сервоприводах. А потом… он износился. Фарма — нет… Как ему удалось сохранить кисти в идеальном состоянии? Он следил за собой лучше Рэтчета? О, да кто угодно… И при этом никто повально не ломится в медблок с просьбой привинтить новые руки-ноги. Хотя некоторым бы не мешало башку подкрутить… О, нет, это его личная проблема: он разваливается на части и может лишь оттянуть агонию. Установив себе кисти Фармы… «Не пропадать же им», — так сформулировал Рэтчет для себя оправдание тому, с какой… жадностью смотрел на отчищенные от энергона кисти. Никто не требовал, чтобы он оправдывался, но… Он перевел взгляд на кончик отвертки. Правильно ли он поступает? Он делает это, потому что другого выбора нет? Или потому что всегда хотел заполучить их?.. Что бы сказал Фарма? Фарма бы улыбнулся, медленно побарабанил пальцами по столу и заявил, что каждый стремится к совершенству, но не всем дано его достичь. Даже странно, как сильно он верил в предопределение, учитывая, что его работой было — менять судьбу. Вытаскивать из послеискрия. Впрочем, Фарма верил во что-то, только если ему это было выгодно. Рэтчета это никогда не смущало. Профессионализм гораздо важнее… Он услышал слабый стук, как если бы кто-то и правда постучал по столешнице. Вздрогнул, быстро огляделся — никого, — и снова сфокусировался на руках Фармы. Ему кажется, или указательный палец на левой не был согнут? Нет, наверное, был. — Пф, — сказал себе Рэтчет. Хватит тратить время на ерунду! У него полно дел, за которые можно будет приняться только после пересадки. В дверном проеме возник Ферст Эйд. Вежливо постучался, потом вошел и остановился в паре метров от стола. — Ты… правда хочешь установить их? — спросил он негромко. Рэтчет решительно подцепил отверткой ближайший наружный винт и быстро закрутил. — Я проверил, это безопасно, — ответил он. — Вирус не добрался до кистей. Ферст Эйд покивал, но продолжил все тем же тоном, выдающим легкое замешательство: — Я имею в виду… это ведь… руки Фармы. Что он хочет сказать? Рэтчет дернул плечом и отрезал: — Мне нужно работать. Дрифт разваливается на части. Вирус успел затронуть сердечник эндоскелета. Его не переправить на «Потерянный свет», если не… Благодаря вакцине красная ржавчина больше не распространялась, но состояние Дрифта оставалось тяжелым. Подключенный к аппаратам, он был в безопасности, но низкие температуры снаружи станции и перепады давления при выходе в космос могли усугубить повреждения. Рэтчет собирался починить его, прежде чем возвращаться. Нет. Он должен починить. — Мы с Амбулоном поможем, — Ферст Эйд сделал было шаг вперед, но Рэтчет как раз снял пластину, защищающую несущий сустав кисти, заблокировал топливные магистрали и принялся отсоединять контакты. — Помогите Пайпсу, — бросил он. — Я справлюсь. Ферст Эйд озадаченно потер шлем, но в конце концов кивнул: — Да, конечно. Прости, что помешал. — Ничего, — буркнул Рэтчет уже ему в спину. Чем дольше он сосредотачивается на мелкой работе, тем хуже слушаются руки. Нужно закончить пересадку левой кисти побыстрее и приняться за правую уже с новыми силами. Дверь за Ферст Эйдом закрылась.***
Можно сказать, что после этой замены началась новая жизнь. Рэтчет перестал бояться, что уронит паяльник в чужое нутро. Работа спорилась, и — странно осознавать это, когда ты медик со стажем в миллионы лет, — он еще никогда не чувствовал себя так уверенно, берясь за скальпель. Правда, во все остальное время кисти слегка покалывало. Проведя несколько тестов, он не нашел этому объяснения и решил, что дело в разнице энергоемкости. Его прежние руки требовали чуть меньше питания. Ничего страшного, системы в конце концов перестроятся сами. За работой он не замечал никаких сбоев, и как-то само собой получилось, что он стал проводить в медбэе больше времени, чем раньше. «Еще больше», — как выражался Дрифт, отчаявшийся вытаскивать его к Сверву. Вот и сегодня в конце смены Рэтчет пересобирал камеру восстановления вместо того, чтобы пойти на киносеанс. Он уже видел «Ребенка Розмари» на Земле, и внезапную страсть Ревайнда показывать драматичные ужастики про сверхъестественное не разделял. — Тоже не пошел на вечер кино? — спросил Ферст Эйд, заходя и сгружая стопку небольших контейнеров на свой стол. Он собирал какие-то образцы по всему кораблю, у него была очередная теория, и Рэтчет не мешал ему ее развивать в свободное время. — Не пошел. А ты почему? — Хорроры — это не мое, — признался Ферст Эйд. — Слушай… я понимаю, ты, наверное, устал, но… — Да нет, — Рэтчет отложил гаечный ключ. Кажется, он нисколько не устал, хотя не отключался уже несколько суток. Просто… столько работы было в медбэе. Теперь, когда их здесь стало трое, аппаратуру приходилось настраивать гораздо чаще. — Но я не готов снимать пробы с забрал всех мехов на корабле, если ты опять… — Нет! Нет, — смутился Ферст Эйд. — Я… ты обещал посмотреть мой ти-ког. Помнишь? — О, — Рэтчет постучал по шлему пальцем. — Точно. Давно пора этим заняться. Что ж ты раньше не напомнил? — Ну, ты знаешь, медикам всегда не до своих травм, — махнул рукой Ферст Эйд. — Я тоже постоянно забываю. Привык на Мессатине, что его заклинило, ну и… — он прошел к ремплатформе и настроил ее под рост Рэтчета. Заскочил и принялся отсоединять бедренную пластину. — Я сам, — Рэтчет остановил его руку. — Ложись. Медпанель открой, пожалуйста. — Там наверняка что-нибудь застряло, — Ферст Эйд оперся на локти. — Не обязательно подключать… — Давай уж по протоколу, — строго возразил Рэтчет. — Сейчас ты пациент, Ферст Эйд, а мы не посреди битвы, чтобы с наскоку руки в чужие системы совать. Ферст Эйд еще говорил под руку какое-то время, но Рэтчет перестал слушать. Он проверил общие показатели — все в норме, — и перешел к техническому осмотру. Ферст Эйд перестал его отвлекать. Рэтчет вскользь провел по тумблерам медицинского терминала, регулируя питание в подключенном корпусе, и вскрыл ложемент ти-кога. Застарелая протечка… перегоревший мост. Мелкая крошка на пальцах. «Нельзя так себя запускать, Ферст Эйд». Тишина в ответ. Смутился, наверное. Фарма так натаскал своих помощников, что они почти не думали о себе: Амбулон не мог разобраться с покрытием, а Ферст Эйд — с тем, что внутри. Конечно, не Рэтчету судить… Он не поднимал головы. Элементарная операция — хотя на самом себе провести ее может не каждый, слишком многое зависит от конструкции. Рэтчет перебирал инструменты: зажим для топливного канала, распухшего от пробки из застарелого энергона, лазерный скальпель, отвертка, плоскогубцы… гайки не поддаются, но контакты отсоединяются легко. Это всегда легко. Ты тянешь, и они щелкают, как лопающиеся пузырьки на вакуумной пленке… Писк аппаратуры. Рэтчет вздрогнул и поднял взгляд на монитор, а затем медленно-медленно опустил — на ти-ког в своей ладони… и скальпель в другой. — Что?.. — выдавил он, не веря собственному видеопотоку, и снова уставился на показатели. В черном экране, по которому бежали полосы, отражались его расширенные линзы. Безумно расширенные – показалось на миг – дико, почти белым горящие. Миг спустя он встрепенулся и склонился над Ферст Эйдом. Уровень заряда критически низок – настолько, что камера искры переключилась на резервное питание, вытягивая его из внутреннего энергона. Под корпусом растекалась лужа спущенного топлива – команда на слив была отдана с консоли… но он этого не делал! Без нагнетателя в баке такие команды никто в здравом уме не отдаст, и зачем бы… Неужели он ошибся? Промахнулся по кнопке? Включил не тот режим? Вот почему Ферст Эйд отключился на процедуре, которая не требовала оффлайна! Капли энергона разбивались о розовое пятно на полу с отчетливым плеском. Рэтчет наконец обратил внимание на аккуратно взрезанную у основания бедренную магистраль. — Нет-нет-нет… — он бросил ти-ког на столик рядом и переключил терминал на поддержку искры. Огляделся в поисках синтетических заплаток — рулон оказался неподалеку. Он так нервничал, отрывая кусок, что забыл о скальпеле в другой руке и вцепился в липкую ленту дентами. Фраг! Этого быть не может! Он не мог задеть… зачем ему вообще потребовался скальпель? И извлекать ти-ког? Ему нужно было прочистить трансформационные цепи — и только! Такой ремонт проводишь автоматически; руки сами знают, что делать… На то чтобы подключить аппарат переливания энергона и начать заполнять опустевший бак, ушло еще несколько кликов. Рэтчет загладил заплатку и обработал термофеном, чтобы быстрее схватилась. Ферст Эйда пришлось переместить, платформу и пол вытереть… пальцы дрожали, пока Рэтчет убирал последствия своей ошибки. Это случайность. Да, это странная случайность… его переклинило из-за того, что он давно не отдыхал. Монотонная работа по очистке ложемента превратилась в операцию по пересадке, рука дрогнула — и… Эти руки ведь никогда не подводили! Он выдохся — от волнения и мутного страха, что его застанут ползающим по полу со щеткой, будто медбрата, неправильно надрезавшего топливопровод и встретившего фейсплейтом фонтан энергона. Ферст Эйд уже вернулся в норму. Удалить из его логов информацию о сбое с консоли было легко. Рэтчет чувствовал себя преступником, подчищая данные, но… не стоит пугать Ферст Эйда. Ведь если он решит, что проблема была серьезнее загрязнения, то наверняка начнет очередной эксперимент. Мысли совсем спутались. Рэтчет устало рухнул в кресло для пациентов и закрыл ладонями фейсплейт. От них пахло энергоном. — Как-то… много времени заняло, да? — спросил Ферст Эйд, садясь на платформе. — Все в порядке, Рэтчет? — Да, — хрипло подтвердил тот. — Можешь трансформироваться и протестировать. — Ух ты! — Ферст Эйд, видимо, проверил трансформационные протоколы и засиял. — Спасибо! Другое дело! Я уже забыл, как хорошо… Рэтчет перестал его слушать, сосредотачиваясь на пугающем запахе, напоминавшем, что ему не показалось. Что он действительно чуть не распотрошил Ферст Эйда.***
Начиная с этого дня он подмечал их одну за другой. Мелочи. Нюансы. Разницу в ощущениях между любым рабочим процессом — и попыткой глотнуть коктейль из стакана. У Сверва он окончательно перешел на трубочки — потому что ненароком обливался всякий шлаков раз, когда пытался выпить. Как назло, травмироваться команда «Потерянного света» перестала, и медбэй настигло мучительное затишье. Накануне Рэтчет обнаружил, что краска на указательном пальце левой руки слезла и проступает оригинальный, синий цвет. Он потратил целый вечер, чтобы закрасить пятно, но оно появлялось и появлялось снова, пока он не выронил аппликатор и не вырубился от истощения. После возвращения в онлайн никакого пятна он, конечно же, не увидел. Рэтчет задумался о том, чтобы пойти к Рангу, но на «Потерянном свете» нельзя было посетить психотерапевта незаметно, а уж когда до Ферст Эйда дойдет… или до Дрифта, упаси Праймус… Если кто-нибудь узнает, что за мысли его посещают, медбэй превратится в дом престарелых, а ему начнут подсовывать подушки и задавать дурацкие вопросы. Нет уж! Пытаясь найти хоть какое-нибудь занятие, он чистил табельное оружие, сидя за столом в медбэе. Амбулон на своем месте подкрашивал колени, действуя сосредоточенно и привычно. Он определенно примирился с судьбой. Ферст Эйд доказывал ему, что цвет не имеет значения, что он может быть и лиловым, никто не станет относиться к нему хуже, но Амбулон не слушал. Слишком упрямый. Рэтчет не сразу понял, когда стал наблюдать за помощником, взяв его на мушку. Пистолет был собран и направлен в песочно-желтый шлем. Палец гладил спусковой крючок. В ужасе Рэтчет отшвырнул оружие, оно сбило пару планшетов. Амбулон обернулся на грохот. — Что случилось? — Все хорошо! — рявкнул Рэтчет, резко встал и вылетел из медбэя. Пистолет остался на столе… но Рэтчет не был уверен, что согласится повесить его хотя бы на пояс. Этого не может происходить с ним! Да, корпус у него старый, сильно истощенный, и Рэтчет знает, что полет «Потерянного света», возможно, последнее его приключение, но… не может быть, чтобы и разум его подводил! Выжить из ума — вот уж позорный финал! Кибертронцы уходят в ясном сознании, он знал, он знал это о себе самом… — Мне просто нужно отдохнуть, — сказал он громко, удивив проходившего мимо Скидса. — Док? — спросил тот. Рэтчет покачал головой, отворачиваясь и ускоряя шаг: — Передай… передай остальным, чтобы обращались пока к Ферст Эйду. Родимусу я сам скажу.***
Рэтчет заперся в каюте и тяжело опустился на платформу, хватаясь за голову. Конечно, сама затея с поиском Рыцарей Кибертрона немного безумна, но это не значит, что члены экипажа должны слетать с катушек! Особенно старший медицинский офицер! Он переживал и другие безумные времена. Вспомнить хотя бы Землю. Праул выдернул его на эту органическую планету из комфортного медбэя, пришлось месить грязь и… море ржавчины! Рэтчет нигде так часто не боролся с гниением шлангов и расползающейся по броне ржой, как на Земле. До отлета они работали с Фармой… или все же Фарму перевели раньше? Он уже и не помнит, потому что это не важно. Каждый из них — отличный врач; им не обязательно работать вместе, наоборот, полезнее оказаться на разных фронтах. Еще не известно, кому не повезло больше. Ему, на Земле, где хотя бы климатические пояса разные, или Фарме — бесконечные снежные бури, мороз, от которого топливо стынет в шлангах… Но командой в свое время они были идеальной. За работой они почти не разговаривали, потому что каждый и так знал, что делать, а все свободное время пустоту и тишину заполнял Фарма. Его было всегда больше, чем можно вынести. Рэтчет усмехнулся. Стоит признать — хотя бы сейчас — что, похоже, его притягивают мехи, которым всегда мало сцены, и они норовят привнести представление в твою жизнь. Ему симпатичен Родимус, хотя он и переигрывает. Ему приятна компания Дрифта. Он хочет усмехнуться, когда слушает Вирла, даже если тот несет ужасный бред (да все они порой несут ужасный бред…). И Фарма. Ему нравилась компания Фармы. А теперь он стремится уничтожить последнее воспоминание о нем, закрашивая малейший намек на синюю краску. Он что-то упустил. Он… повел себя неправильно. Фарма паниковал. Он сходил с ума в «Дельфи», а Рэтчет не попытался протянуть ему руку… А теперь он сам сходит с ума. Ему нельзя к пациентам. Он не в себе, он… должен отключить себя, как Ред Алерт. — Рэтчет, — услышал он очень издалека. — Рэтчет! — громче. — Пожалуйста, опусти руку… пожалуйста. Он несколько раз перезагрузил оптику, прежде чем рассмотрел склонившегося Дрифта. Тот крепко сжимал его кисть, медленно отводя ее в сторону. Пальцы — красные, без следов синего — держали активированный лазерный скальпель. Рэтчет вздрогнул. Нервно передернул плечами. — Что… ты здесь делаешь? — Ты сказал Скидсу, что берешь отгул, а потом целые сутки не отвечал на комлинк. Родимус, кажется, не заметил, но я решил тебя проведать… и я, судя по всему, вовремя, — голубая оптика горела беспокойством. — Что случилось? Сутки? Он ведь только что… — Все… нормально. Я переутомился. Откуда взялся инструмент? Он же не приносил с собой… взгляд Рэтчета упал на тумбочку рядом с платформой. Походный ремнабор лежал раскрытым. Скальпеля в нем как раз не хватало. — Ты направил лезвие себе в горло, — Дрифт встал перед ним на колени и осторожно вынул инструмент. Отключил, отложил на пол. Рэтчет хотел было возмутиться про санитарию, но не смог — вокалайзер не среагировал. — Может, это и не смертельно, но точно не нормально, — мягко добавил Дрифт. Рэтчет коснулся горловой магистрали. Неестественно теплая, как будто нагрелась. — Опять… — пробормотал он. — Бред. — Тебя что-то беспокоит? — Дрифт не отпускал его руку. Рэтчет поджал губы. — Ерунда. Глупости. Я… должно быть, я… Фраг! — в ярости воскликнул он. Дрифт вздрогнул. — Я не могу быть таким впечатлительным! — Рэтчет! Расскажи мне, что происходит. Это останется между нами, клянусь, я никому не… — Мне кажется, руки Фармы хотят убивать! — выпалил Рэтчет, выдернул ладонь и закрыл оптику. — Праймус, как глупо! — застонал он. — Забудь, что я сказал! Он вскочил, подобрал скальпель и суетливо захлопнул ремнабор. Только бы не смотреть на Дрифта сейчас, потому что Рэтчет так и представлял, как он открыл рот и готовится выдать очередную ужасающую своей нелогичностью раздражающую сентенцию. — Рэчтет… что ты чувствуешь? — судя по звуку, Дрифт поднялся, но подходить не спешил. — Да ничего я не чувствую! — огрызнулся он. Его руки — руки Фармы — лежали на крышке ремнабора, спокойно, неподвижно. Рэтчет ненавидел их. Ненавидел себя. Дрифта — за то, что лезет, куда его не просят… — Я готов тебя выслушать, — Дрифт сел на платформу. Вот маленький нахал! Вломился, как к себе в каюту… Рэтчет покачал головой. — Мехи не пытаются порезать себе шланги, если им нечего сказать. Я не обещаю, что дам тебе хороший совет, это… ты даешь всем хорошие советы, — судя по голосу, он улыбнулся. — Но я тебя выслушаю. Рэтчет молчал несколько кликов — и эти несколько кликов Дрифт спокойно вентилировал за спиной. Как он умудряется… этот неусидчивый, кипящий от энергии, безумный религиозный фанатик… как он умудряется быть таким умиротворяющим? — Я чуть не убил Ферст Эйда, когда он попросил меня посмотреть его ти-ког, — заговорил он негромко. — Я начал стандартную процедуру прочистки ложемента, а пришел в себя, когда из него вытек почти весь энергон… с ти-когом в руках. Я никогда так не ошибался, Дрифт. Я не умею так ошибаться! — он сжал кулаки. — Сегодня я чуть не пристрелил Амбулона. Я ничего не чувствую! — повторил он. — Я даже ничего не помню! — он повернулся и развел руками, ладонями вверх, пальцы чуть согнуты. — Но я не верю им! Понимаешь, какой это… шлаков… бред?! Я не верю своим рукам! Дрифт смотрел на него без улыбки, без иронии. Рэтчет умирал от только что вслух произнесенных глупостей, а Дрифт нисколько не смутился. Он вопросительно взглянул в оптику Рэтчету, спрашивая разрешения, а потом положил пальцы в протянутые ладони. — Это руки Фармы, — тихо и уверенно сказал он. — Что если в них остался его дух? Часть его личности? Рэтчет полклика молча пялился на него, а потом всплеснул руками, вырываясь: — Во имя Адаптуса! Уходи, Дрифт, пока я тебя не прибил! Конечно… что он мог толкового сказать? «Часть его личности», «дух»… хуже безумца, честное слово! Несмотря на грубость, Дрифт нисколько не смутился. — Ты хочешь медицинских обоснований? — возразил он. — Я знаю все о том, что такое жить в новых корпусах. Базовые рефлексы прописываются в цепях, и чем дольше ты живешь, тем сильнее отпечаток, который ты оставляешь. Корпус становится… слепком твоего сознания. С корпусом ты меняешь все: привычки, манеры… а если устанавливаешь себе чужую деталь, то всегда приобретаешь вместе с ней что-то. Рэтчет не переставал качать головой с первых звуков его монолога. Это не «медицинские обоснования», это бред сумасшедшего. — Если на клик предположить, лишь на клик, что ты прав… то это — идеальные руки медика, Дрифт! Фарма был прекрасным хирургом! Он проводил блестящие операции! Мы были друзьями! Он не… — …не убивал? — грустно спросил Дрифт. — Не навел на тебя ракетницу? Рэтчет ощутил прилив невероятной усталости и опустился рядом с Дрифтом на платформу. — Я знаю, ты стараешься помнить о нем только хорошее. И ты жалеешь, что все так закончилось, так сильно, что предпочитаешь не вспоминать «Дельфи». Но мы нашли Фарму безумным… — …мы бросили его умирать, — прошептал Рэтчет. — Я бросил! — Иногда нужно признать свои ошибки, чтобы отпустить… — Дрифт положил руку ему на плечо. — Отвали, — Рэтчет в который раз сбросил ее. Вот настырный. — Искроспасительные беседы не помогают, Дрифт! Я знаю, что я сделал! Я не пытаюсь выгородить себя! — Ты чувствуешь вину, — Дрифт свел ладони перед собой. — И ты не чувствуешь эти руки своими. Это нормально. Мы взяли их… без разрешения. Та часть Фармы, что осталась в них, не уйдет, пока ты… — О-о-о, — застонал Рэтчет, хватаясь за шлем. — Мне больно уже от того, что ты серьезен. Уходи, Дрифт, — он кивнул на дверь. — Уходи, пожалуйста. Мне жаль, что я заставил тебя беспокоиться, но — спасибо — я способен справиться со своими руками. Он ожидал, что просьба вызовет новый виток эзотерического бреда, но Дрифт выпрямился и подхватил ремнабор: — Я возьму это с собой, хорошо? — он дождался кивка. — Если понадобится поговорить, свяжись со мной. В любое время. Я постараюсь лучше подбирать слова.***
«Мы были друзьями». Рэтчет стоял у панорамного окна, прижимаясь к нему ладонями и лбом. Насколько глубоко Фарму проела ржавчина? Не красная зараза, которой он щедро одарил всю станцию в попытке противопоставить хоть что-то ДЖД, а… насколько изменилась его искра? Был ли он тем самым «старым другом», когда целился в Рэтчета посреди комнаты, заставленной ти-когами? — Я не мог тебе помочь, — четко произнес Рэтчет. — Я хотел бы. Но ты пытался убить меня. Пальцы скрипнули по толстому стеклопласту. Рэтчет не мог лгать самому себе: с тех пор как они с Фармой разлетелись, он почти не вспоминал о коллеге, с которым тесно работал раньше. Рэтчет привык сосредотачиваться на деле и посвящал себя тем, кто рядом. Он никогда не… пытался быть Фарме близким другом, потому что даже не думал, что ему нужен друг. Так или иначе, он считал себя плохой кандидатурой для дружбы. Он даже на Дрифта накричал, а тот ведь пытался помочь. Да, по-своему, но чего от него было ждать? Или это профессиональная деформация: все медики рано или поздно начинают считать других идиотами? Начинают убивать своих пациентов. Отражение усмехнулось ему. Губы расползались в улыбке, хотя Рэтчет вовсе не хотел улыбаться. Оптограни перестраивались, и из темного космоса на него вновь смотрели белесые круглые линзы. — Тебя нет, — сказал Рэтчет. Отражение не шевельнулось. — Дрифт прав. Ты — персонификация моего чувства вины. Я разговариваю с иллюминатором! Подумать только… — пробурчал он и сделал шаг назад. Захотел сделать. Но не сдвинулся с места. Рэтчет застыл, не в силах отступить, завороженно глядя в чужие линзы, смотрящие на него сверху вниз. Отражение слегка побарабанило пальцами по стеклопласту с другой стороны, хотя Рэтчет ими не шевелил, а потом… Пальцы левой руки начали отгибаться назад. Сначала — до сильного натяжения, потом — до хруста. Указательный выскочил из крепления и повис. Кончик слегка подергивался. Потом — средний. Он слегка крутился, прежде чем переломиться у основания. — Так не бывает, — прошептал Рэтчет. Боль догнала его только сейчас, он вскрикнул и отпрянул от окна, сжимая правой ладонью левую. Между вывернутыми пальцами сочился энергон. Рэтчет осел на пол, глядя на пустой космос снаружи. «Дрифт, — позвал он в отчаянии, не зная, что еще делать. — Дрифт… я сломал свою руку».***
Дрифт обернул его ладонь быстро впитывающей энергон салфеткой. — Прости, что поднял не в твою смену. — Я ждал, — откликнулся тот. — Я надеялся, что ты правда позовешь, хотя и боялся… — Я позвал тебя, потому что ты… второй помощник на этом корабле. Ты можешь… принимать решения. Я не хотел бы рассказывать все это еще раз Ультра Магнусу или Родимусу, — тяжело провентилировал Рэтчет. — Меня нужно изолировать. Я опасен для себя и окружающих. Может быть, это какой-нибудь мнемовирус, не знаю… Ферст Эйд может провести тесты, но я… — Рэтчет, — перебил его Дрифт. — Я не буду тебя на гауптвахту сажать со сломанной рукой! — Я ее сам сломал, — упрямо повторил Рэтчет. — Я пришел в себя на полу, и я сжимал ее, и я… Дрифт убрал салфетку и осторожно погладил уцелевшие пальцы. Он сидел напротив, на коленях, меч сдвинут набок, чтобы не мешал. — Рэтчет, которого я знаю, не стал бы заниматься такими глупостями, — он проницательно сверкнул оптикой. — Что произошло на самом деле? — Сжалься надо мной, пацан! — Рэтчет низко опустил голову. — Что ты хочешь услышать? Что я видел Фарму? Что моя рука сама начала хрустеть и корежиться? Меня нужно запереть, а желательно еще и отключить, и… Дрифт взял его фейсплейт в ладони: — Послушай меня… только не сердись. Я верю, что ты не безумен. Что ты самый трезвомыслящий мех на борту. Но то, что с тобой происходит, не нормально. Мы должны бороться. Можем попробовать мой метод. Не получится — я никогда его больше не предложу и запру тебя, как ты хочешь. Все сделаю, как ты хочешь. Так, наверное, заманивают в секты. Рэтчет судорожно втянул воздух. — И каков твой метод? — спросил он, пытаясь пошутить. — Мне нужно медитировать снаружи корабля? Перекрасить руки в какой-нибудь более символичный цвет? Дрифт светло улыбнулся ему: — Я ценю, что ты помнишь основные постулаты моей веры, но нет, — он посерьезнел. — Вообще-то я имел в виду экзорцизм.***
— Для протокола. Я согласился, потому что я в отчаянии. Это может считаться еще одним подтверждением моего безумия, когда мы перейдем к моему методу борьбы с агрессивным помешательством. — Я не уверен, должен ли сдавать Ультра Магнусу отчет о проводимых на борту экзорцизмах, — безмятежно отозвался Дрифт. — В корабельном уставе такого нет. Рэтчет позволил усадить себя перед круглым столом и осмотрелся. Подсобка, которую Дрифт оборудовал специально для «ритуала», была заставлена горящими диодами всех возможных цветов, которые в спектрализме символизировали силу света, добра и справедливости. Палитра весьма богатая, но белых и золотистых — больше всего. И немного красных. Еще Дрифт повсюду набросал на раскаленные контакты какой-то стружки, запах от которой стоял резкий и сладкий. «Благовония», он сказал. Сразу подавив желание спрашивать о причинах и значении каждого действия, Рэтчет решительно отдал инициативу Дрифту. Он уже здесь, и будет глупо убегать, испугавшись «благовоний», хотя — чует он — последствия осядут на кулерах, и придется прочищать и себя, и этого недоделанного экзорциста. Дрифт навесил на себя лиловую ткань, бликующую, как тонкая резина, достал из сабспейса тюбик золотой краски и, плавно надавливая, начал выводить на столе какие-то руны. Старокибертронский они не напоминали, ритуальный язык спектралистов — тоже. — Это — защитный круг, — начал рассказывать он, хотя Рэтчет ничем не намекнул, что хочет знать подробности. — Если в твоих руках что-то есть, оно не сможет причинить нам вред, пока ты держишь руки в круге. «Оно». Разве Дрифт не считает, что это «дух Фармы»? — Тебе придется продолжать линию прямо по моим предплечьям, — ляпнул Рэтчет и тут же пожалел, что втянулся в диалог. Его уже ничего не беспокоило. Он почти уверился, что зловещий Фарма в отражении ему померещился, и больше всего ему хотелось пойти восстановить левую кисть и забыть о самом предложении поучаствовать в «изгнании духа». — Точно. Тогда клади, — распорядился Дрифт и тут же обеспокоенно спросил: — Пальцы сильно болят? — Я отключил нейросеть, — Рэтчет поджал губы, наблюдая за тем, как густая краска ложится на красный металл. — Я вообще сейчас не управляю кистями, если что. — Так даже лучше, — решил Дрифт и предупредил: — Круг нельзя разрывать, поэтому, пожалуйста, не шевелись. Я еще нарисую символы на самих руках… не беспокойся, эта краска стирается. — О, я не беспокоюсь… Дрифт лукаво подмигнул ему: — Эй! Тебе придется отсеять свой скепсис и поверить мне! Иначе точно не сработает! — Фух… — провентилировал Рэтчет. — Это будет нелегко, знаешь! Но ты уже рисуешь на мне свои… ритуальные круги, так что не наступай ногой на горло, пожалуйста! Может быть, Дрифт придумал все это, чтобы отвлечь его? С него станется. Неплохой вышел отвлекающий маневр. — Ты удивишься, если я скажу, что тоже могу притворяться циником? — хмыкнул Дрифт. — Нет, — отозвался он. Пожалуй, Дрифт кем угодно мог бы притвориться. — Где ты всего этого нахватался? Скажи, что не в фильмотеке Ревайнда! Дрифт закончил выводить на его кистях загогулины и взволнованно огляделся. Похоже, он действительно старался создать условия, соответствующие какой-то идеальной картинке в голове. — В разных культурах со злыми духами обходятся по-разному, — заговорил он, словно собрался прочесть Рэтчету лекцию. И словно нарисованный им круг — настоящие оковы, которые не позволят жертве сбежать от рассказов о привидениях. — Как правило… их изгоняют. Или заключают в других объектах. Я много где побывал, прежде чем попал к автоботам. Я не отрицаю, что большинство технически развитых цивилизаций игнорирует тот пласт мироздания, который не поддается формальной логике, но… если присутствие духов можно зарегистрировать, значит, на них можно повлиять. Он вдруг щелкнул пальцами, словно вспомнил о чем-то, порылся под столом и вытащил огромную черную восковую свечу. Рэтчет уставился на нее в изумлении. — Касайся ее, — Дрифт водрузил свечу в центр круга и высек искру из пальца. — Не обязательно держать, а то сломаешь еще. Просто касайся. Рэтчет не стал спрашивать, откуда этот раритет взялся на «Потерянном свете», но не удержался от другого вопроса: — Ты понимаешь, что мне потом придется вечность воск из суставов выковыривать?! — Я помогу, — пообещал Дрифт. — Пожалуйста… я сейчас начну. Не перебивай меня и, что бы ни случилось, держи руки на столе. А потом он начал что-то напевать. Рэтчет никогда не слышал, чтобы Дрифт пел, и модуляции оказались очень приятными. Немного гипнотическими — но, возможно, это из-за сенсорной атаки, которую Дрифт устроил шлаковыми «благовониями». Диоды начали моргать, сначала хаотически, потом — будто по ним пробегала волна отключений. Рэтчет хотел было спросить, входит ли это в сценарий, но услышал стук — частый, знакомый… близкий. Он барабанил пальцами по столу — теми, что сломаны, в том числе. Дрифт тоже уставился на его руки — оптикой слегка расширенной и тревожно горящей. — Я ими даже не управляю, — напомнил Рэтчет. — Я знаю, — Дрифт вцепился в стол с разных сторон, склоняясь. — Полный шлак… Он не верил своей оптике. Это не может происходить на самом деле. Просто. Не. Может. — Ф-Фарма? — позвал Дрифт. Пальцы перестали стучать. — Мы знаем, что это ты. А ты знаешь, что тебе здесь не место, — Дрифт встретился с Рэтчетом взглядом и покачал головой, когда тот открыл было рот. Ладно. Можно и помолчать… Пламя свечи стало ярче. Воск потек на большие пальцы. Они шевельнулись — и медленно-медленно ладони начали сползаться. — Я все еще не… — Тш! — встревоженно перебил Дрифт. Пальцы впились в свечу, легко пронзая теплый воск. Рэтчет боролся с желанием подключить нейросеть и перехватить контроль, а они мяли податливый материал, чудом не задевая фитиль. Казалось, тот вот-вот сломается, но огонь продолжал плавить и разогревать воск. Фарма — ржа, Рэтчет уже сам готов поверить в эту чушь! — скатал его в шарик и несколькими резкими линиями обозначил характерные выпуклости и направляющие ти-кога. — Ты издеваешься! — гаркнул Рэтчет возмущенно. — Не разрывай круг! — воскликнул Дрифт, угадав его желание запустить восковым ти-когом в дальний угол подсобки. — Фарма. Чего ты хочешь? Что нам сделать, чтобы ты ушел? Правая ладонь сжала ти-ког. Диоды продолжали мерцать. Воск снова утрачивал форму, стекал на стол черной быстро застывающей лужицей. — Скажи ему, — предложил Дрифт. Рэтчет вопросительно уставился на него. — Скажи то, что сказал мне. — Я… — Рэтчет запнулся. Как такое вообще говорят? Болтать с мертвыми — вот ведь… — Я… виноват перед тобой? Да. Я… виноват. Я мог бы поступить лучше. Поступить правильно, — он почувствовал легкое воодушевление. Если бы Фарма действительно мог слышать! Но раз так сложилось, Рэтчет может обратиться и к его рукам. Они явно сошли с ума с Дрифтом, и терять нечего. — Ты вправе на меня злиться. Я… слишком черствый, чтобы раскаиваться, но я думаю о «Дельфи»! — он притушил оптику. — Я думаю, что мог бы спасти тебя, если бы не замкнулся на себе тогда. Ты не заслужил этого безумия, — Дрифт кивал ему. Левая рука меланхолично постукивала по черной лужице. Сломанные пальцы дергались в такт. — Если ты ищешь виновного, то это я. Не Ферст Эйд, не Амбулон… только я. — Рэтчет… — шепотом вмешался Дрифт. — Попробуй… как-нибудь… менее… — Ты всегда проводил операции… божественно. Без единого изъяна. Ты ненавидел смерть — и тебе пришлось убивать. Я боюсь даже представить себя на твоем месте. Я бы не справился, Фарма. Все бы погибли, если бы я командовал мессатинской медслужбой. Я не считаю, что ты нашел правильный выход из проблемы, но ты… я не верю, что тебе нужно прощение, — сказал он жестко. — Я не верю. Тебе нужна месть. Я — хорошая мишень, ты прав. — Рэтчет, это плохая… Руки вспыхнули – как будто огонь с почти расплавившейся свечи перекинулся на проводку. Рэтчет ощутил жар мгновенно — нейросеть подрубилась сама, и агония вновь пронзила датчики у оснований сломанных пальцев. Огонь потянулся дальше, к запястьям. Дверь распахнулась. Диоды панически замигали и разом потухли, Дрифт заорал. Когда бело-золотые точки включились вновь, огня уже не было. Рэтчет испуганно прятал разрисованные руки за спиной, Дрифт ошалело пялился на стол, заляпанный воском, а Вирл глядел в дверной проем суженной желтой линзой. — Приве-ет, — протянул он. — Что это вы тут учудили? — Вирл… ты… невовремя, — выдавил Дрифт. — Я всегда вовремя! — возразил тот. — Но так и быть, оставлю вас двоих с те-ем, чем вы тут занимались! — он выразительно обвел головой круг в воздухе. — Но я все видел, док! Тебе придется дорого заплатить за мое молчание! Но я пока не знаю, как. Придумаю позже. Пока! — он хлопнул дверью. — Зачем ты убрал их! — едва она закрылась, воскликнул Дрифт. — Нельзя разрывать круг!.. — Мы далеко зашли, — отрезал Рэтчет, нервно стряхивая с поврежденной руки остатки воска. Частичная чувствительность, которой он вновь безо всяких проблем управлял, позволила ему не регистрировать боль, но двигать левой кистью. — Хватит. Это… нет. Нет, — жестко отрезал он. Дрифт скептически покачал головой: — Ты просто не умеешь просить прощения, Рэтчет! «Убей меня» — это не извинения, — он вдруг тяжело оперся о столешницу. — Праймус… я уж думал, ты сейчас заживо передо мной сгоришь! Как ты… себя чувствуешь? — Плавящимся от стыда, — пробубнил Рэтчет. Он все никак не мог выкинуть из головы Вирла. Ему не обязательно знать, что происходило, достаточно картины, которую он увидел. Теперь она может обрасти совершенно ужасающими, абсолютно выдуманными, но компрометирующими подробностями. — А руки?.. — Ничего особенного, — Рэтчет прислушался к ощущениям. — Слушай, я… у меня есть вакуумные установки в запястьях, для мгновенного тушения, если корпус возгорается во время операции. Я, наверное, обжегся свечой, а потом… — все можно объяснить. Дрифт смотрел на него, немного разочарованно, но с пониманием, и это воодушевило Рэтчета. Возможно, стоит сказать правду. То, что он действительно думает о случившемся. — Я не считаю, что этот… «ритуал» имел смысл, прости. Ты прав, я чувствовал вину и не признавался в ней самому себе. Одно наложилось на другое… Дрифт встрепенулся и улыбнулся: — Может быть. Давай я помогу убрать краску, — он вытянул из сабспейса явно заранее заготовленную ветошь, осторожно придержал руку Рэтчета и принялся протирать ее. Рэтчет сжал ладонью его пальцы. — Это ты? — уточнил Дрифт дрогнувшим голосом. — Однозначно, — хмыкнул Рэтчет. — Я чувствую себя более нормальным, чем когда-либо. Это было невероятно… отрезвляюще. Извини, если разочаровал тебя. Спасибо за поддержку, парень. — Да не за что, — тепло улыбнулся ему Дрифт. — Сработало же!***
Он снова мог пить коктейли. Спонтанная трясучка, настигавшая его раньше, не возвращалась. Наконец-то он вернулся к шотам, которые всегда уважал больше лонг-дринков. Родимус так и не узнал, что шеф медицинской службы некоторое время не исполнял свои обязанности. Ферст Эйду пришлось соврать, что он упал, чтобы помог восстановить пальцы. Вирл таинственно подмигивал Рэтчету при каждом удобном случае, а Дрифт еще долго спрашивал у него, как дела, тактично не напоминая об «экзорцизме». В благодарность Рэтчет не отключал больше комлинк при слове «аура»: сколько бы глупостей ни было у Дрифта в голове, одна из них вернула Рэтчету здравый рассудок. Рэтчет прислонился к стойке и перебирал стопки, которые Сверв перед ним расставил. Этот сет можно начинать с любой — а дежурит сегодня Амбулон, так что расслабиться Рэтчет имеет полное право. Дрифт обещал подскочить после смены, Ревайнд с Хромдомом уже здесь, и все это напоминает обычный хороший отдых с друзьями, по которому он, оказывается, так скучал… — …да, прикинь! — донесся до него голос Вирла. — Я пришел в себя у стола, вообще ничего не помню, а передо мной лежит идеально настроенный хронометр! — О-о, — пробулькал в ответ Трейлбрейкер. — Я тебе клянусь, я такие мог делать, только когда у меня руки были!.. — Вирл клацнул клешнями. — Атас! Хочешь посмотреть? — Да-а… да-авай после еще одной… — Заметано! Прям шикарно вышло! Эй, док, хочешь взглянуть на самый-фраг-крутой-хронометр-в-мире?! Рэтчет сгреб все стопки разом и поспешил уйти от стойки: — Не сегодня, Вирл… — Очень зря, Рэтчет! — нетипично зловеще прошипели сзади, и Рэтчет встревоженно обернулся. Но Вирл уже вернулся к обработке Трейлбрейкера, которому, судя по усилиям, пытался свой идеальный хронометр впарить. На Рэтчета он больше не смотрел. А Дрифт приветственно махал от двери, как всегда, сияющий и радостный. Рэтчет отсалютовал ему шотами.