Твои глаза цвета виски, когда ты хочешь меня.

Знаете, есть такая определенная граница времени, переждав которую, можешь уже не надеяться на полноценный сон. Множество людей, вынужденных работать ночью, корректируют режим организма, подстраивая его под обстоятельства, а именно, некоторое время подряд осознанно нарушают вышеупомянутую границу. После сонливость уже не страшна: энергия наполняет каждую клеточку тела, заставляя мозг усиленно работать, как в стрессовом режиме. В такое время хочется сделать многое, и кажется, море по колено. Часы на прикроватной тумбочке оповестили о том, что нормальные люди в это время спят. Три часа ночи. Сколько бы Колин не ворочался, долгожданный и такой нужный сейчас сон не хотел идти к нему. Похоже, это и есть его граница. Только вот он не хотел ее нарушать, он хотел выспаться, как следует, за долгое время. Фаррелл глубоко вздохнул, выдыхая вместе с воздухом, кажется, свою душу. В последнее время он именно так себя и ощущал – пустая оболочка без души. Быть может, это из-за того, что последняя роль выжала из него все соки. Не так просто, как хотелось бы, несколько месяцев притворяться другим человеком, ведь для того, чтобы тебе поверили, приходилось не только изображать его, но и убедить себя в том, что он - это ты. Это самое главное. После первого, как всегда, самого сложного месяца, Колин убедил себя в том, что он и есть мрачноватый Виктор, участник криминалистической группировки. Вжился в роль. Но это была не та роль, которая хорошо бы сказывалась на состоянии души актера, она была одной из тех ролей, которые ложатся на плечи играющего гранитной плитой, заставляя сгибаться под своим весом и задыхаться от тяжести. Почти все его роли были такими, но эта была совсем некстати для человека, вымотанного работой и личными переживаниями. Колин опасался, что она может его сломать. Ощущая себя человеком, всю ночь таскавшим двадцатикилограммовые мешки с песком на тринадцатый этаж по лестнице – так все болело, Колин встал с измятой кровати, босыми ногами становясь на искусственно нагретый деревянный пол. Он поморщился от отвращения. Раздражал этот идеально теплый и чистый пол номера в этой проклятой гостинице. А в прочем, не только он. Взгляд Фаррелла заскользил по комнате, отмечая несуразные желтые обои, казалось, выкрашенные мочой, эти картины, от которых писались кипятком «истинные ценители» на дорогих аукционах, хотя Колин абсолютно не находил в них и капельки прелести и считал, что они не несут абсолютно никакой смысловой нагрузки. Бесили эти гигантские окна на всю стену, увешанные ничего не прикрывающими отвратительного цвета шторами. Рядом с таким окном было страшно стоять: казалось, что любой, кто захочет его убить, будет обладать тысячью и одной возможностью, благо бы имел воображение. Колин с ледяным равнодушием отметил мысль, что это могло бы случиться прямо сейчас, да, как только он подойдет поближе. Он в два шага дошел до окна и, как только стал на самое обозреваемое место, увидел лишь свое размытое отражение, и ничего не произошло. Ни выстрела в голову, ни гранаты. О, Боже, Колин, а чего ты ждал? Он пожал плечами, всматриваясь в свое едва заметное отражение. Как бы ни была глубока ночь за окном, в коридоре брезжил слабый свет от торшера: Колин не любил темноту. В темноте его пугало свое воображение, рисующее что-то поистине страшное совсем рядом. Колин мотнул головой. Надо выпить. Бар в номере нашелся быстро и наощупь. Конечно, он открывал его чаще, чем дверь от номера. Не зря говорят, что Фаррелл пьянчуга. Он усмехнулся, выуживая дрожащими пальцами прохладную полупустую бутылку доброго виски. Однажды один человек сказал ему, что его глаза имеют тот же оттенок. Но это было давно. *** - Колин, когда ты так хмуришься, кажется, что тебе девяносто лет, - Джаред плюхнулся рядом, совершенно привычным жестом схватив Колина за руку. – Ну, эй. Прекрати, мы совсем скоро увидимся, обещаю. - Колин, а я буду по тебе очень скучать, обещаю, Колин, - Джаред сжал его пальцы сильнее. - Колин, у нас будет секс по телефону, обещаю, - в его голосе была взрослая хрипотца и совсем детская интонация. Джаред недолго сидел на попе ровно, не успел Колин со вздохом откинуть голову на спинку дивана, как он перекинул через него ногу и неуклюже сел, поерзав, устраиваясь. - Кооолииин, - не успокаивался он. – Я сам не хочу уезжать, но надо. Шеннон сказал, что дело срочное. Обещаю, что буду звонить каждый день, - Джаред покрывал невесомыми поцелуями подбородок и шею Фаррелла. Фаррелл полулежал, закрыв глаза, и изо всех сил контролировал свое тело, которое требовало завалить этого бесстыдника на этот чертов диван и сделать с ним все, что душе угодно, чтобы тот даже не думал куда-то от него сваливать. Колину хотелось высказать все, что накипело, накричать на Лето, образумить его, ведь где-то на задворках сознания он понимал, что Джаред не позвонит и никогда не приедет. Испугается. А все его «обещаю» лишь пустой звук, дающий надежду. Колину так хотелось поддастся слабости и поверить. Так хотелось. Когда губы Джареда в сотый раз прошлись по губам Колина, тот перестал сопротивляться самому себе и решил: «Будь, что будет». Он погладил Джареда по щеке и посмотрел так проникновенно, будто пытался передать этим взглядом все, что не мог сказать. Глаза Джареда наполнились слезами, и он опустил голову, завесив лицо отросшими на съемках «Александра» волосами. Ему было мало взгляда, он хотел клятвы. Колин отчаянно игнорировал внутренний голос, кричавший ему: «Скажи! Скажи!», наклоняясь, чтобы поцеловать любимого. Он с силой притянул его к себе, сжимая за талию так, что Джаред хрипло выдохнул, но не оттолкнул его, а лишь прогнулся в спине, прижимаясь теснее. Ирландец прижался к нему губами, опьяненный близостью, закрывая глаза, а потом дал волю своим чувствам, целуя Джареда со всей страстью, на которую был способен. Его руки беспорядочно гладили спину любимого, пытаясь прижать его как можно сильнее, сократить расстояние между ними до нуля. Колин знал, что это все в последний раз. *** Фаррелл закрыл глаза, позволяя слезам скатиться по щекам. Он не допускал подобного проявление чувств, что бы ни случилось. Но это было не что-то там, это был Джаред. Рядом с ним спадали все запреты. Колин сделал еще один глоток отвратительного пойла, обжигающего горло, но приносящего удовлетворение. Хотя бы ненадолго. *** - Колин, смотри, - радостно подпрыгнул Джаред, ударившись локтем о барную стойку, - это же Форест! - Да, точно он, - улыбнувшись, ответил Фаррелл, пристально вглядываясь в счастливое лицо Джареда. Хотелось запомнить каждую деталь, каждую черточку. Хотя, казалось, лицо Лето намертво отпечаталось на сетчатке глаз Колина: куда бы он ни посмотрел, везде был Джаред. Колин с разрастающимся теплом в районе сердца смотрел на то, как смешно Джаред прыгает и размахивает руками, задевая всех вокруг и пытаясь привлечь внимание Фореста. Смотрел на то, как подпрыгивают волосы любимого и как сияют его глаза, хотя он ничего не пил. Колин был уверен, что ни у кого на Земле больше нет таких чистых и сияющих глаз, потому что знал, что этот свет шел изнутри. Будто Джаред весь светился. И таким был только он. - Ну вот, он меня не увидел, - Джаред по-детски выпятил нижнюю губу, смотря на Колина в поисках поддержки. - Ты его все равно завтра увидишь, не переживай, - Фаррелл взял его за руку, слегка погладив большим пальцем ладонь. - Колин, а слабо поцеловать меня при всех? – на этот раз взгляд Джареда был серьезным, в нем читался вызов, а Колин не был трусом. - Нет, - он притянул его к себе за шею и медленно поцеловал, наслаждаясь заминкой, не ожидавшего подобного Джареда. - Ты ненормальный, - счастливо вздохнул он, пряча смущение, прижавшись щекой к Колину. - Ты меня таким делаешь. *** Когда это все началось? Колин не знал, ему казалось, что он любил Джареда всю свою жизнь. Казалось, что он родился только ради встречи с этим человеком. Глупости. Колин был не меньшим трусом, чем Джаред, на самом деле. Тот испугался отсутствия гарантий, того, что Колин может его обмануть. А Колин боялся сделать хоть что-то, чтобы его переубедить. Если бы он только сказал ему тогда, что чувствует, Джаред точно бы вернулся. Если бы Колин не был таким трусом, они были бы сейчас вместе. Если бы. Колин со злостью ударил кулаком эту ненавистную желтую стену, оставляя на ней следы своей крови, своей слабости. Сил хватило только на то, чтобы свалиться на пол, выжимая последние капли из внушительного размера бутылки, и забыться беспокойным сном, в которых на короткие мгновения он оставался счастлив, держа в своей ладони руку Джареда, обводя кончиками пальцев родинки на его шее и заглядывая в его счастливые, вечно светящиеся глаза. *** - Колин, ты злишься? – Джаред обеспокоенно вглядывался в его лицо. - Да. - Ну, не злись, пожалуйста. Это больше не повторится, обещаю. - Нет, тебе нельзя доверять. - Ты меня любишь. - Нет. - Тогда точно хочешь. - Нет. - Колин, а знаешь, - Джаред понизил голос до бархатного шепота, – я знаю кое- что. - И что же? - Твои глаза сейчас цвета виски. - И? - Твои глаза цвета виски всегда, когда ты хочешь меня.