Все так же смотрю на тебя

      Как и всегда, ты просыпаешься от ощущения прикосновения длинных ногтей, вырисовывающих узоры на боку. От тепла руки Сомбры кажется, что будто бы ещё чуть-чуть и твоя холодная кожа может растаять в месте контакта. Не двигаешься и молчишь, догадываясь, что она уже знает о пробуждении, пока её рука не начинает ползти наверх к подмышке.       Перехватываешь ладонь раньше, чем та успевает совершить задуманное, и, чуть повернув голову, видишь игривую улыбку, навеки выгравированную на её губах. Ты тяжело вздыхаешь.       — Я уже сотню раз говорила, что не люблю щекотку. — Всё, что можешь сказать, убирая чужую руку из-под рубашки. Сомбра обхватывает тебя за талию и прижимается всем телом сзади. Кончик её носа щекочет тебе шею.       — Ты меня игнорировала, — единственное, что говорит она в свою защиту.       Обычно ты бы не позволила кому-то так близко подобраться к тебе, зайдя за черту установленных тобой условностей, но Сомбра смогла доказать, что уважает ограничения, когда дела заходят не совсем в нужное русло. Ты научилась ценить её беспечный подход, хотя порой он действует тебе на нервы. Похоже именно поэтому отношения с ней остаются такими же житейскими как и сейчас. Даже не говоря о том, что у тебя нет времени и терпения на отношения, требующие заботы свыше того изыска, что царит у вас с Сомброй. Она куда взрослее, чем считает; факт, который манит тебя к ней ещё сильнее.       — Игнорировала, — отвечаешь, чуть поворачивая голову, чтобы получше рассмотреть её краешком глаза. И как всегда, на её лице играет эта невозмутимая лукавая улыбка, когда она опять заводит руку тебе под одежду, начиная оглаживать низ живота.       — Почему ты всегда одеваешься перед сном? — говорит она, ладонь плотно прижимается к твоей коже. — Это странно.       — Думаю, страннее будет то, что даже с другим человеком ты любишь спать полностью голая. Не говоря уже о гигиене.       Отодвигаясь, чтобы лечь на спину, она фыркает и смеётся. Её взгляд устремлён в потолок, руки — заведены за голову, а ступни пытаются поигрывать с твоими.       — Как по мне, опасно вставать и одеваться каждый раз после секса.       Такой ответ заслуживает крохотной улыбки, которую Сомбра всё равно не увидит. Откидываешь одеяло в сторону и садишься, оборачиваясь к ней спиной.       — С чего бы это? — тихо произносишь, надевая взятые с прикроватного столика носки, сложенные самым идеальным образом.       — Подумай над этим, — начинает она, усаживаясь и оборачиваясь к тебе лицом. Перебравшись через постель, она проводит пальцами от твоей шеи к пояснице. — Ты едва передвигаешь ногами после вчерашнего. Мне с трудом верится, что ты сможешь вообще подняться. И что прикажешь делать с тобой, если упадешь?       Одна из рук тянется к твоей щеке, пытаясь привлечь внимание. Взяв тебя за подбородок, Сомбре удается заставить взглянуть на неё. И ты принимаешь безмолвное предложение, наклоняясь ровно настолько, чтобы дать понять — она может поцеловать тебя. Ты уверена, что так она пытается отвлечь тебя и затащить обратно в постель, прекрасно при этом осознавая, что так дела с тобой не ведутся. Отодвигаясь, хватаешь её за руку, чтобы снова кратко и нежно прижаться к губам. Опускаешь взгляд на руки, и пальцами проводишь по очертанию одного из её ногтей.       — Это ещё что? Он длинее, чем остальные, Сомбра, — заявляешь, не выпуская пальцев её руки; другой же тянешься к ночному столику за пилочкой. Мигом приступаешь к делу, чтобы ноготь стал таким же по длине, как и другие. Трижды сверяешься, пока не довольствуешься результатом. За всё это время Сомбра не делает ничего, разве что сидит с постной миной да горестно вздыхает. Однако ни единой жалобы не слетает с её губ. Никогда и ни за что этого не произнесёшь, но тебе нравится её покладистость.       Вот так всё работает между вами. Тебе не нужно ничего говорить; вы обе знаете, как другие ведут себя в отношениях. Это молчаливое соучастие — вот что так сильно заводит тебя в Сомбре; покорная и уступчивая, когда нужно, и дикая ровно настолько, насколько этого требует обстановка.       Ты никогда не поблагодаришь, чего и она ни за что не сделает, но по-прежнему видишь её рядом с собой почти каждую ночь в том же самом месте, что и сейчас. Готовую сорваться с цепей чуточку сильнее, чем прошлой ночью, но меньше, чем следующей.       Заканчиваешь марафет, и пилочка сразу возвращается на место, а ты награждаешь свою гостью очередным поцелуем, мягко, но уверенно оставляя его на губах за сотрудничество.       — Тебе пора, — всё, что ты тихо говоришь, твои пальцы обхватывают её шею и всего несколько сантиметров удерживает тебя от еще одного поцелуя. Улыбка на лице Сомбры становится шире, а руки не двигаются с места — она упирается ими в кровать.       — Мне не нужно уходить, — говорит она, чуть отклоняя голову назад, и скользя дальше пальцами по шее. — Ты просто хочешь, чтобы я ушла.       — Ты же знаешь, что я этого не хочу. — Именно эти слова ей хочется услышать, так почему бы не порадовать её? Замечаешь как побледнела её смуглая кожа там, где ты чуть сильнее прижимаешь свои пальцы, прежде чем убрать их. В голове мигом всплывают образы прошлой ночи, где Сомбра, сидя на коленях перед тобой, готова исполнить абсолютно все, о чём попросишь. Ты помнишь ощущение прикосновений рук на твоём теле, помнишь разочарованный, но любопытный взгляд на лице, когда говорила «нет», и радостный — когда говорила «да». На секунду кажется сложным совладать с искушением. — Но у меня есть обязанности, которые я не могу исполнять, лёжа на кровати или расхаживая «а-ля натурель».       Знаешь, что она сочтет это комплиментом, хотя всё что пыталась сделать — слабо переубедить тебя остаться. Поднявшись со вздохом, идёшь к гардеробу и достаешь наряд, который планировала надеть сегодня.       — А я и вправду думала что, сверкая задницей, смогу удержать тебя рядом.       — Я могу сдерживать свои инстинкты, Сомбра. Я не животное.       — Но можешь им быть.       Поворачиваешь к ней голову и вскидываешь бровь, но всё, что она делает — это громко смеётся, лежа на постели звёздочкой.       Ты улыбаешься.       После этого Сомбра молчит дольше обычного. Ты бы не задавалась вопросом, был бы это кто-нибудь другой на её месте, но вы провели вместе достаточно долго времени, чтобы понять, что такого рода тишина значит наличие какой-то мысли или идеи. Пользуясь моментом, одеваешься в тишине, и когда снова оборачиваешься, она по-прежнему лежит голая на постели. Подходишь ближе и снова садишься на кровать.       — Что-то не так?       Она смотрит на тебя краем глаза и мотает головой.       — Ты ведь не заметила, так ведь?       — Не заметила что? — всё, что спрашиваешь, хмурясь.       Тяжело вздохнув, Сомбра садится на постели, хрустя затёкшими суставами на ногах, и встаёт, чтобы подобрать разбросанные повсюду вещи от двери к её стороне кровати. Ты уверена, что найдешь ещё одну пару носков, которые не принадлежат тебе, как только она уйдет.       — Ну ты знаешь, Фарра. Ты ещё спишь с ней.       От фразы, пусть и брошенной невзначай, становится не по себе, что является нонсенсом. Тебе не интересны чувства других; не потому, что привыкла думать о картине в целом, а не о мелких деталях, навроде того, что тебя тревожит или, наоборот, бесит больше. Однако с Сомброй и её непрекращающимися попытками узнать тебя… Ладно, чего тут врать; она тебе не безразлична.       — Ревнуешь?       К твоему облегчению всё, что она делает, это смеётся в ответ на заявление и, повернувшись к тебе, мотает головой.       — Ох, черт, нет. Нет, вовсе нет. Я не это имела…       — Что-то мне с трудом в это верится, — отвечаешь с лёгкостью в голосе.       — То, что я имела в виду… — повторяет она, пытаясь одновременно подняться и натянуть джинсы. Получилось неловко и скомканно. — Ты не заметила в ней ничего странного?       — Странного что?..       — Что она хочет проводить с тобой больше времени. Наверняка даже писала тебе об этом, предлагая, не знаю… Пообедать вместе, — продолжает Сомбра, ловко надев кофту и подбирая куртку.       — Думаю, да. Но я уже предупреждала её об этом. У меня нет времени на подобные пустяки.       — И она прекратила после этого?       — Ну… — На секунду замолкаешь, чтобы присесть перед туалетным столиком. Хватаешь самую большую расческу, идеально расположенную рядом с другими на столике перед тобой, и начинаешь причесываться. — Нет, раз уж ты напомнила.       — И что это может значить? — говорит она, пытаясь намекнуть тебе на сокрытое между строк.       — Что она не принимает «нет» в качестве ответа?       Ты почти можешь услышать хлопок ладони по лбу. Ты слышишь её шаги, когда Сомбра подходит ближе, видишь в зеркале как её отражение забирает у тебя расчёску, начиная расчёсывать тебе волосы.       — Как ты можешь быть такой умной и невинной одновременно?       — Я не невинна, — оспариваешь в ответ, хмурясь. — У меня нет времени беспокоиться по таким пустякам, Сомбра. Ты же знаешь.       — Знаю, cariño. Только вот знает ли она?       Вот теперь всё становится на свои места. Становится ясно, что она подразумевает. Настойчивые предложения Фарии проводить больше времени с тобой; то, как заливаются краской её щеки каждый раз, когда она видит тебя. Неловкие попытки взять тебя за руку или поцеловать при любом подходящем для этого моменте.       — Она считает?..       — Я более чем уверена, что считает, — отвечает она раньше, не давая тебе договорить. Решив, что с волосами закончено, она кладет расчёску на столик и вытягивает маленькое устройство, открывшее перед вами голограмму. Поворачиваешь голову, чтобы разглядеть получше.       И понимаешь, что это страница Фарры на Фейсбуке. Нет нужды спрашивать, была ли она взломана или нет. Ты не знаешь наверняка, да это и столь неважно, но почему-то уверена, что права.       Вот, теперь можешь прочесть переписку Фарии с доктором Циглер, в которой твоя любовница объясняет, что встретила кое-кого особенного. Ангела, похоже, питает к этому нескрываемый интерес, как будто бы лично знает этого человека и может представить картину… По всей видимости, они очень близки, так что это не сильно удивляет тебя. Особенно если учитывать, что Ангела знает Фарию ещё маленькой девочкой. Похоже, она больше беспокоится за неё, чем заинтересована в порции сплетен (Ангела не кажется той женщиной, которая будет падка на любую пикантную информацию). Хоть Фарра и отказывается отвечать, судя по ответам она явно желает поделиться новостью.       — Возможно она говорит о ком-то другом. — От взгляда, которым награждает тебя Сомбра, становится почти стыдно. — Что тебе известно?       — Куда больше, чем тебе, очевидно. — Она смеется, чем намекает прямо в лоб.       — Разве у доктора Циглер нет дел поважнее?       — Ох, ещё как есть, — шепчет Сомбра, на что снова оборачиваешься, чтобы взглянуть на нее. — Точно не знаю, но давай скажем, что доктор находится в очень схожей ситуации. Только вот она превосходно понимает, что спит с кое-кем, кто находится в куда более чем стабильных отношениях.       Если бы тебе было не настолько всё равно на эту сплетню, то Сомбра бы уже вдоволь посмаковала ею, но вместо этого у тебя есть вещи посерьёзнее.       — И что мне теперь делать? — спрашиваешь вместо ответа, поднявшись, чтобы рассмотреть себя в зеркале в шкафу. — Мне нравится компания Фарии, но я не заинтересована в отношениях с ней. Или с кем-то другим, раз уже на то пошло.       — Не мне это ты должна говорить, amor, — подчеркивает она, обнимая тебя сзади и покрывая нежными поцелуями поверх кофты. У тебя от этого до сих пор мурашки по коже. — А ей.       Она продолжает свой путь выше до шеи, где, убрав волосы на плечо, оставляет нежный поцелуй. Её непослушные пальцы проигрывают с пуговицами на твоей безупречно заправленной блузке, руша образ напрочь. Но ты не беспокоишься сейчас, когда другой рукой она ласкает твое бедро и проводит ею выше, к талии.       Наконец-то сдаешься, позволяя весу тела опереться о нее, но Сомбра останавливается и отходит.       Беспомощно пятишься назад и оборачиваешься, чтобы взглянуть на неё; убираешь назад выбившийся из прически локон волос и, сбитая с толку таким поворотом событий, только и можешь, что проводить её взглядом к двери, ведущей из спальни.       — Не зацикливайся на этом. Увидимся вечером.