Мне очень нужна доза тебя.

- Алло, - ответила Алла, сжимая телефон в руке. - Алл, тут такое дело, - замялся Галкин. - Ну говори уже, - немного нервно прозвучал голос примы. - Я сегодня в городе останусь, съёмки затягиваются. - Так бы сразу и сказал.В общем, тебя не ждать, - произнесла Пугачева, смотря на Филиппа, который не скрывал своей сиюминутной радости. - Не ждите, приеду завтра к вечеру или послезавтра. Не дожидаясь ответа жены, Макс скинул звонок. - Филипп, ты бы хоть так открыто не радовался. - А что мне мешает, Аллочка? Это ведь значит, что мы остаёмся, - хитрым взглядом он посмотрел на Аллу, уже предчувствуя победу. Сколько бы она ни сопротивлялась, под натиском Филиппа, а сегодня не только его, всегда сдавалась. - Ладно, оставайтесь, - сказала Алла. - Урааааа! - в ответ ей тут же раздались детские крики радости. Женщина слабо улыбнулась, посмотрев на сияющего Филиппа. - Я уверен, что ты приняла правильное решение. - Наверное, - задумчиво проговорила она, думая о неправильных решениях, навсегда изменивших её жизнь. Алла ещё не знала, что все может опять поменяться и что может все быть так, как она всегда мечтала. - Дети, вам уже спать пора! Давайте марш по комнатам. - Мамочка, я с Аллочкой спать хочу, можно? - Да, моя хорошая, идите. Только не мешайте друг другу. - Тогда Мартюшу с Гарри, Филь, ладно? Справишься? - А ты во мне сомневаешься? - наигранно обидевшись, спросил Филипп. - Нет, конечно. - А ты куда? - К себе пойду. - Я потом вернусь, жди, - шепнул он ей на ушко, чтобы дети не слышали, и вышел из детской в окружении четверых малышей, виснувших на нем. Алла смотрела на эту картину и мгновенно перед глазами вставали воспоминания, которые, как она думала, она запрятала вглубь своей души и запрещала себе думать об этом. Но выполнить данную себе установку не получалось. После появления детей и у Филиппа, и у неё, она часто думала об этом. О том, как бы все сложилось, если бы тогда, в самый их счастливый период, у них все-таки родился бы малыш. Если бы она все не испортила. Если бы она была хотя бы лет на десять моложе... Если бы... Алла стояла в своей комнате около окна, невидящим взглядом смотря куда-то вдаль. Тупая боль и чувство вины уже начали мучить её больное сердце, и так измученное переживаниями. Против её воли всплывали трагические моменты из прошлого. Понимая, что Филиппа уже достаточно давно нет, хотя он обещал прийти после того, как уложит детей, она пошла в детскую Лизы, где сегодня спали обе девочки. Там она застала умилительную картину. Алла-Виктория, судя по всему, уже спокойно спала в своей кроватке, а Филипп держал на руках Лизу и укачивал её. Девочка хныкала, но уже засыпала. Алла неслышно подошла к ним и положила руку Филиппу на плечо. Он тут же повернул на неё голову. - Аллусенька, - улыбнулся он, наклонившись и поцеловав её в лоб. - Решила проверить, как у нас дела? - Да, папа Филипп, - произнесла Пугачева, ощутив, как что-то кольнуло в груди от этой фразы. - Как справляетесь со своими обязанностями? - Превосходно. Мальчики уже спят, вот последняя капризуля осталась, - Алла сразу обратила внимание на нежность, с которой он говорил обо всех их детях. Не общих. Когда Лиза окончательно заснула, Филипп осторожно опустил её в кроватку. - Я сейчас Гарри и Мартина проверю и приду, ладно? Алла молча кивнула и, как только он вышел, подошла к Алле-младшей, которая сладко спала и немного шевельнулась во сне, когда женщина аккуратно тронула её руку. Алла грустно улыбнулась и уже хотела отстраниться, как вдруг девочка сжала её большой палец своей ладошкой. Она замерла, не двигаясь. И так и стояла, пока Алла-Виктория не перевернулась на бок, выпустив её палец. Она выпрямилась, ощутив острую боль в области поясницы, но сейчас до этого ей не было никакого дела. Волновало её совсем другое. Алла полностью погрузилась в свои мысли и не заметила, как Филипп вернулся в детскую. - Аллочка, ты что? Что с тобой? - Когда Филипп зашёл в детскую, Алла-старшая стояла неподвижно и смотрела на свою спящую младшую тезку и словно находилась в какой-то прострации. - А? Что? - Мягкий голос Филиппа вырвал её из этого оцепенения. - Что такое, маленькая? - он притянул Аллу к себе и осторожно взял её руку в свою. - Сегодня нашей малышке исполнилось бы 21. А из-за меня... - она говорила прерывисто, опустив голову. -Ты бы не пережила роды..если бы доносила..Марк сказал, сердце бы не выдержало.. -Лучше бы оно вообще остановилось! Знаешь,я почему-то подсознательно воспринимала Аллу-Викторию, как нашу дочь..иногда даже находила общие черты. Глупо, правда? -усмехнувшись сказала прима. -Она твоя копия.-грустно улыбаясь сказала прошептала женщина, смотря на спящую девочку.-Если бы нам удалось сохранить на счастье..Те яйцеклетки, я заморозила их для наших детей, но потом все пошло под откос. Филь, это могла бы быть наша дочь, понимаешь? Ты не должна винить себя. Родная... - Филипп судорожно обнял её, осознавая, что те раны до сих пор кровоточат в ней. - В этом нет твоей вины, слышишь? Так сложились обстоятельства. Ты не виновата... - приглушенно проговорил он, уткнувшись губами в её макушку. А Алла так прижалась к нему, словно искала тепла, защиты. Такая маленькая, такая ранимая. И за что ей пришлось тогда пережить такое? Это был, наверное, один из самых жестоких ударов из всех, которые наносила ей жизнь. А ведь они были так счастливы сначала, когда только узнали! И это счастье превратилось в трагедию для двух любящих людей, которым так и не суждено было стать родителями продолжения их чистой и искренней любви. Алла стояла, спрятав лицо у него на груди, несмело положив руку на его плечо. Он взял эту руку и, отодвинув длинный рукав свободной кофточки, увидел три круглых шрамика, которые едва не задевали вены, на внутренней стороне, ближе к локтю. Они до сих пор остались у неё как постоянное напоминание о том вечере, когда Алла едва не покончила с собой. Яркой вспышкой перед глазами Филиппа встал тот эпизод. *1996 год * - Аллочка, привет, моя хорошая! Как ты? - после концерта Филипп сразу позвонил жене. Знал, что она не спит, снова много думает об их общем ребёнке и винит себя во всем случившемся, плачет. - Нормально... - сдавленно прошептала она дрожащим голосом после нескольких секунд молчания. - Что делаешь? - Ничего. А... А у тебя как концерт? Полный зал? - его сильная девочка, она держалась как могла, делала вид, что справляется со своей болью. С их общей болью. Но Филипп чувствовал, Алла закрылась. Замкнулась в себе. - Да, как обычно. Принимают замечательно. А ты, мышка? Что ты делала сегодня? - Ничего не делала... Я бесполезна. Даже не могу выполнить предназначение женщины... Я... - Ну, что ты, родная? Не изводи себя, слышишь, не думай об этом? - Филечка... - выдохнула она, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Такой родной голос, наполненный заботой... Она слушала его, прижав трубку к уху, и беззвучные слёзы катились по её щекам. - Ты плачешь, солнышко? В ответ она лишь всхлипнула. - Аллусенька, не плачь, родная, не надо, прошу. - Прости... - Не плачь... Девочка моя. - Какая я тебе девочка? - Моя. Моя девочка. - Твоя девочка была во мне, а я её убила. - Ты что говоришь такое?! Не смей даже так думать! - Но ведь это так и есть, - безжизненным шёпотом произнесла Алла. - Я сейчас закажу билет и прилечу. - Не надо... Не надо ничего отменять, пожалуйста. Тем более ради меня... Не стоит. - Сейчас давай ложись и поспи, хорошо? А с утра тебя будет ждать сюрприз. Договорились? - Филипп... - Я люблю тебя, слышишь, Аллусечка? Безумно люблю. - И я тебя люблю. Прости... - едва слышно произнесла она и положила трубку. Произнесла так, будто прощалась... Прощалась навсегда. - Филечка, любимый мой... Прости меня. Я люблю тебя... и поэтому я должна это сделать. Я должна освободить тебя... Прости... - выдохнула она в пустоту дрожащим хриплым голосом, дорожки слёз не переставая катились по её щекам. А Филипп почувствовал неладное и сразу начал звонить Алле, но она уже не брала трубку - шли только короткие гудки, она специально положила телефон так, как будто он был занят. Поняв, что до неё не дозвониться, с растущим в душе страхом он набрал Люсю. - Люсь? - Филипп, ты? - Люся, ты дома?! - Да дома я, дома. Где мне ещё быть? Ты сам когда обратно? Алла угасает на глазах, есть отказывается, только плачет постоянно. Я сегодня лёгкую кашу готовила, еле уговорила её две ложки съесть. - Бедная моя... - А сейчас вообще в комнате заперлась. - Как заперлась?! Люся! Я же просил не оставлять ее одну! Срочно иди к ней! - Как, Филипп? Я не пробовала что ли? Она молчит и не открывает. - Люся, я вылетаю. Буду ближе к утру, а сейчас следи за Аллой, прошу тебя! Я не переживу, если с ней что-нибудь случится. ** Тем временем Алла сидела на кровати с ногами, прижимая к животу подушку мужа, рядом лежала коробка, где женщина хранила все записки Филиппа, все его признания в любви на бумаге. Она перечитывала каждую из них, и каждый раз в её сердце что-то сжималось. "Радость моя", "моё счастье", "любимая", "солнышко"... Все его обращения, все фразы были пропитаны таким трепетом и такой любовью, что Алла уже даже не сдерживала слёзы. Они стекали по её лицу, капали на кофту, на руки, на записки, но Алла словно не замечала этого. Дойдя до того времени, когда они уже ждали ребёнка, женщина наткнулась на диск. Открыв его, она обнаружила там их с Филиппом фотографию, где он трепетно гладил её округлившийся животик, снимок с узи, а на самом диске была записана песня "Маленький секрет большой любви", которую муж посвятил их неродившемуся ребёнку. Алла встала, подошла к проигрывателю и вставила диск в дисковод. По комнате сразу разлилась приятная мелодия и мягкий и безмятежный голос Филиппа, трогательно поющий о маленьком, но таком необходимом счастье. Она сидела, поджав под себя ноги, рассматривая снимки их маленького счастья. - Доченька... - слезы скатывались по щекам, оставляя на них черные дорожки туши, капая на фотографии. Дрожащими руками Алла дотянулась до пачки сигарет и обессилено упала спиной на кровать. Будто специально делая себе ещё больнее, она начала читать записку, которую Филипп написал ей незадолго до той трагедии. "Аллусенька, моя самая любимая девочка, с добрым утром! Я улетел ночью и решил тебя не будить, ты так сладко спала. Знаешь, даже не верится, что уже совсем скоро мы с тобой станем родителями! Я же говорил тебе, что все будет хорошо, а ты боялась, мышка. Осталось совсем чуть-чуть, и мы сможем взять её на руки. Ты только не переживай ни о чем, обещаешь? Все самое страшное уже позади. А я скоро вернусь и привезу подарки для моих девочек. Целую твой животик. Очень вас люблю, мои самые лучшие мышки. Только ваш Филипп." Едва дочитав эту записку, которая сейчас раздирала ей и так измученную душу, Алла резко и с нажимом провела окурком по внутренней стороне руки, туша сигарету, обжигая нежную кожу пеплом, но она ничего не чувствовала. Женщина словно пыталась тушить душевную боль о физическую. Этот пепел от сигарет разлетелся также, как и их мечты стать родителями, причиняет мучительную боль. Алле было все равно, что на коже останутся ожоги. Все равно на себя. Ей хотелось только исчезнуть. Исчезнуть из этого мира. Алла понимала, что не будет больше жить. Не сможет. Не сможет без Филиппа, но и портить ему жизнь и быть обузой, мешать ему строить свою жизнь она тоже больше не могла. Женщина будто решила окончательно добить себя: на повторе играла песня, которую муж посвятил их неродившемуся ребёнку, вокруг неё лежали его записки, которые он писал ей во время счастливой поры её беременности, снимок с узи - единственная фотография их доченьки, и фотография Аллы и Филиппа, нежно обнимающего её животик. А рядом, как страшное напоминание о суровой реальности, лежала справка о том, что Алла больше не сможет иметь детей. Недавно, пару дней назад, женщина была на приёме у Марка, где он вынес этот вердикт. Но Алла не сказала об этом Филиппу - не нашла в себе силы признаться в этом, боялась... Страх рос в её душе с каждым днём, даже если она и понимала, что отпустить мужа будет правильно с её стороны. Она уже и так слишком многое заставила его пережить. Снова перечитав эту справку уже со второй сигаретой, Алла вновь, с ещё большей ненавистью к себе, с нажимом провела ей по руке, рядом с первым ожогом, и это было настолько больно, что она даже вздрогнула, но не убрала сигарету. Алла достала из верхнего ящика комода упаковку снотворного, налила из кувшина воду в стакан. Было время, когда после того, как они в первый раз потеряли ребёнка, её мучила бессонница и она пила эти таблетки, чтобы заснуть. Тогда Алла ещё верила, что у них может получиться, пока её веру не сломали. А сейчас верить было не во что. Алла начала пить по пять таблеток, запивая водой и морщась от ощущения, как горсть снотворных проходит по её пищеводу. Pov Алла Я должна Филиппу что-то оставить напоследок... Я не могу просто так уйти. Мне нужно поблагодарить его. За все. За все, что он сделал для меня. А я ничего не сделала. Для него. Я же просто испортила ему жизнь. Если бы не я, у него все могло сложиться совсем по-другому. А из-за меня... Алла достала бумагу с ручкой и устроилась на кровати, подложив подушку Филиппа на ноги. Едва она начала писать первые строки, слёзы закапали из её глаз, падая на листок и создавая на нем волны. Алла и вправду скучала. По тем им, которыми они были до всех трагедий. Счастливыми и полными надежды в светлое и беззаботное будущее. Филипп тогда убедил её, что у них все будет хорошо. И ведь было. Они оба мечтали о семье, которая была бы самой лучшей, самой крепкой, а главное, самой счастливой! Алла постоянно представляла ребёнка, похожего на мужа. Такие же огромные карие глаза, чёрные кудряшки, обрамляющие лицо, и очаровательная улыбка. А он, наоборот, хотел девочку, похожую на неё. Рыженькую. "Мини-Аллочку", как мужчина сам говорил. И они ещё спорили, чьи гены сильнее и кто в итоге победит в битве за сходство. Алла горько вздохнула, вспоминая все эти мгновения. Перечитав написанное, женщина скомкала лист и кинула его на пол, взяв следующий. Выпив ещё две пластинки снотворных по десять таблеток, снова начала писать тому, кого любит больше жизни. Сейчас это было все, что Алла могла ему дать. И должна была сделать. Она уже чувствовала, как затуманивается мозг - таблетки начинали действовать. "Осталось немного", - пронеслось у неё в голове. Ей было больно напрягать руку - ожоги от сигарет сильно повредили нежную кожу. Но Алла будто ничего не замечала, только продолжала неслышно плакать, выводя на бумаге каждую фразу. Вдруг ей стало трудно дышать, Алла ощутила, как сознание покидает её. Выпустив из рук лист с запиской и ручку, женщина упала на спину, так и прижимая к себе подушку мужа. Вот и все. Так и закончится её жизнь. Это начало конца или?.. Дорогой Филипп, я пишу эти строки тебе потому, что они самые последние. Я на самом деле думала, что смогу выносить и родить нашего малыша...Прости...Я скучаю, Филечка... Скучаю по нам, по нашему общению.. Скучаю по смешным и нелепым случаям, по нашим ссорам, по ночным разговорам... Скучаю по твоим губам, глазам, рукам, мягкому голосу, который всегда говорил слова, которые мечтает услышать, наверное, каждая женщина... Ты был такой родной, любимый и до бешенства ревнивый, а я была твоей маленькой, гордой и тоже очень ревнивой девочкой... Твоей девочкой, которую воспитывал ты сам. Ты многому научил меня. Научил любить, открыл для меня мир с другой стороны. Мой любимый... Знаешь, когда я встретила тебя, я уже не верила ни во что, а ты создал сказку для меня и заставил поверить в неё. Я так благодарна тебе за все. И сейчас я уже не смогу без тебя - так сильно тебя люблю... Но... я отравляю твою жизнь. Я и так отняла у тебя лучшие годы, которые ты мог бы быть счастлив с молодой, красивой девушкой, а я все испортила. Я не могу больше держать тебя. Помнишь, я тебе обещала, что, как только у тебя кто-то появится, я сразу отойду в сторону? Так вот, ты сам не сможешь бросить меня, твоя порядочность не позволит тебе этого сделать. Но я больше не хочу жить. Жить, зная, что лишила тебя детей. После случившегося, ты всегда говорил, что тебе не важно будет у нас ребенок или нет, но придет придет время,и ты поймёшь, что тебе нужно продолжение,к оторое я не смогу тебе дать.. Помнишь, как ты был счастлив когда я сообщила тебе о беременности? А помнишь, как ты учился на мне заплетать косички, когда узнал, что у нас будет девочка..наша девочка.. Я тебя очень люблю. Очень больно думать о том, что наш ребенок умер, даже не родившись. Я много мечтала о нашей жизни вместе, как мы впервые возьмем на руки нашу кроху,как будем гулять с колясочкой, но это оказались только мечты. Я всегда надеялась, что они сбудутся, но теперь точно уверена, что этого никогда не случится. Ты воплощение того мужчины, о котором может мечтать настоящая женщина. Того самого, для которого хочется варить борщи, гладить рубашки, печь его любимые пироги, покупать его любимое кружевное. Филечка, ты именно тот мужчина, чьих детей я хочу носить под сердцем. Хотела. Но ты знаешь, что из этого вышло. Ты тот, с кем я гoтова пережить любую катастрофу, разделить боль, утрату. Которого готова всегда с интересом слушать. За которого я всегда радовалась и буду радоваться там, на небесах, насколько позволяет моё сердце, преисполненное Верой в твой успех, в твою способность доказать этому миру свое превосходство. Это Вера с большой буквы. Искренняя, невероятно сильная, неиссякаемая. Ты тот мужчина, с которым я хотела встретить старость, например, закутавшись в плед где-то в лесах Норвегии, хотя ты наверное продолжил бы работать и гастролировать, так что все это мы бы делали уже в моей глубокой старости; хрустеть круассаном в Париже и рассказывать внукам истории из бурной молодости. Внукам, которых не будет. И ничего этого не будет. Будешь ты и твоя жизнь, которую ты просто обязан прожить так, как мечтаешь. Так, чтобы ты добился всех своих целей, всего, чего хочешь! И я уверена, что так и будет. Что ты, наконец, возьмёшь на руки своих детей. А еще, Филь, ты тот мужчина, с кем я хотела делить постель до конца своих дней. Мой самый любимый на свете Филипп, я была готова безгранично верить в твою безумную и сильную любовь и оправдывать её ежесекундно. Я даже не знала, что так можно любить, как любишь ты. Тем более я не знала, что так можно любить меня. Я хотела подарить тебе мир, а подарила лишь страдания, переживания и потери. Прости меня, если сможешь. Хотя за такое не прощают, знаю. Но все равно... Я должна извиниться перед тобой за все. И не верь в то, что я говорила в моменты ссор, ладно? Ты самый лучший из всех, кого я встречала и вообще самый лучший на свете. Не забывай об этом никогда. Я надеюсь оказаться на небесах, хотя в моём случае наверняка попаду в ад…Ты сам все знаешь... Я люблю тебя. Люблю всем сердцем, правда. И всегда буду любить. А ты, Филечка, лучше забудь про меня и будь счастлив, прошу. А я и наши маленькие ангелочки, которым так и не суждено было увидеть этот мир, будем оберегать тебя. Хотя бы там, на небесах, я наконец увижу их. Прощай. Навсегда твоя, Алла. ** Самолёт приземлился в Москве в половине пятого утра, и, быстро пройдя контроль, бросился к ожидавшей его машине с бессменным водителем Анатолием. - Толь, быстрее, я тебя прошу! Внутри у Филиппа бушевала буря эмоций, так, как он сейчас переживал за Аллу, не переживал, наверное, никогда, за исключением тех трагических моментов, когда она впала в кому после операции - организм попросту не выдерживал такой нагрузки и такого стресса и требовал восстановления. Сейчас же сердце Филиппа словно чуяло что-то неладное - они всегда чувствовали друг друга, даже находясь далеко. Но разум тщетно пытался взять контроль над сердцем. Что с Аллой могло случиться? Она дома, скорее всего, спит, заснула после их разговора. Мужчина сразу представил её, такую хрупкую, спящую, как девочка, подложив руку под щечку. Однако непонятная тревога заставляла его сердце биться быстрее. Он знал, как сильно жена страдала из-за такого количества неудачных попыток, постоянно корила и изводила себя. Часто плакала, пока его не было, а при нем сдерживалась, как могла, но её пустые и полные боли глаза все говорили сами за себя. Залетев в подъезд, Филипп помчался вверх по лестнице, игнорируя лифт. Вот и дверь квартиры. Он быстро раздевается, снимая пальто и ботинки, сразу проходит в спальню и замирает на пороге.