Pixie

Чонгук бежит так быстро, как только может, совсем не обращая внимания на корявые ветки старых деревьев, которые то и дело цепляются за его короткие волосы и норовят ударить мага по вспотевшему лбу. Изо рта парня вылетают шумные клочья переработанного воздуха и тихие ругательства. Ноги совсем не слушаются, постоянно спотыкаясь о злосчастные коренья и проваливаясь в размякшую почву с противным хлюпаньем. И наверняка Чонгук с листьями и ветками в волосах, грязью на ногах и разорванным рукавом плотной рубашки выглядит до ужаса смешно и нелепо, в противном случае он бы не слышал ото всюду сладкий смех дриад. Но Чон крепче сжимает зубы, ускоряясь и вспоминая, что дриады — это прекрасные нимфы и, что без них лес не был бы столь чудесным, поэтому простить им смех можно. Во всяком случае у него нет времени на них обижаться, ведь сейчас главной целью для мага является прибытие в его маленький, затерянный домик как можно скорее. Под ступнёй что-то громко хрустнуло и Чонгук, зажмурив глаза, изо всех сил надеется, что это была очередная трухлявая веточка, а не хрупкий позвоночник какого-то мелкого магического существа. У него и так напряжённые отношения с эллиллами, потому что по своей глупой неосторожности он постоянно давит поганки, рядом с которыми может находиться одна из крошечных фейри. Но сейчас стоит думать совсем не об этих малявках; Чонгук резко вдыхает тёплый, пропахший листвой, золотой пыльцой и нежитью воздух, делая последний рывок и наконец выбегая к одинокой, заросшей мхом и другой зеленью избушке. Теперь парень может позволить себе небольшой перерыв на восстановление сбитого дыхания. Чон сгибается, облокачиваясь руками о колени, и тяжело дышит, чувствуя неприятные покалывания в горле. Взгляд тёмных глаз поднимается, осматривая избу на наличие внешних повреждений. И к огромному счастью Чонгука, которое подтверждается резким облегчённым выдохом, его жилище в полном порядке. В относительном полном порядке. Всё-таки изба посреди изумрудного леса не могла похвастаться новизной со своими скошенными круглыми окошками, скрипучей, дырявой дверью и полами, давно ушедшими под мягкую землю. Ещё раз внимательно всё просканировав, Чон разгибается и делает медленные шаги, невольно напрягаясь всем телом. Мозолистые пальцы цепляют слегка заржавевшую ручку и тянут назад, открывая вход в прохладное помещение, от которого исходит приятный запах высушенных трав и влажной земли. Сам того не замечая, маг задерживает дыхание и нервно входит внутрь, прикрывая за собой трухлявую дверь, тем самым лишая себя половины света. Глаза быстро моргают, пытаясь привыкнуть к лёгкой темноте помещения, и закрываются, давая Чону время для молитв покровителю леса. Но всё же самодельная тьма не спасёт от будущего ужаса, поэтому, Чонгук хоть и с великой неохотой, распахивает глаза и борется с желанием тут же их закрыть. Всё хуже, чем он предполагал. Небольшой коридор выглядит так, будто здесь не один день веселились леприконы под знатным количеством потина. Скудное количество верхней одежды Гука разорвано в клочья и жалко свисает с импровизированного крючка-ветки, на шероховатом полу пенятся дурно пахнущие зелья, рядом с которыми валяются разбитые склянки и сломанные сухоцветы. Маг сглатывает вязкую слюну и прислушивается к абсолютной тишине, которая пугает его до чёртиков. — Чиминни, — планирует громко позвать Чон, но из горла выходит только сдавленный писк. Парень делает шаг вперёд, заставляя половицы скрипеть под тяжестью его тела, и тут же останавливается, наблюдая за прокатившимся мимо единственным, видимо только в прошлом, целым котелком, тянущим за собой неизвестную тряпку илистого цвета. Чонгук качает головой и старается несильно поджимать губы, всё-таки неприятно наблюдать за своими испорченными вещами. Коротко вздохнув, маг быстро проходит дальше, оказываясь на кухне, которая имеет видок не лучше, чем коридор: льняная скатерть грязным комом валяется на полу в луже масла, крошечный холодильник для хранения холодолюбивых ингредиентов разбит, а сами ингредиенты можно найти по всему периметру кухни вместе с обломками всевозможной посуды. Чонгук осматривается по сторонам и, перебирая пальцы, тихо зовёт: — Чиминни. Слева от мага раздаётся пугающее звяканье, а одинокая лампочка над головой опасливо шипит. Чон медленно поворачивает голову и наблюдает за подрагивающей крышечкой объёмного стеклянного заварника. Парень шумно сглатывает и аккуратно тянет руку к чайнику, который с приближением руки начинает только сильнее дребезжать, ещё больше пугая бедного мага. Пальцы обхватывают прыгающую крышечку и Чонгук, слегка отклонив корпус, тянет её на себя. Некоторое время не происходит совсем ничего и Чон приподнимает бровь, заглядывая в тёмную полость заварника. Это и было его ошибкой. Что-то крошечное с ужасающей скоростью вырывается из полости чайника и врезается в зубы Чонгука, который тут же хватается за пострадавший рот. Однако это мелкое нечто не останавливается на зубах Чона и, перелетая с места на место, дёргает мага за волосы и уши, бьёт по голове и груди, оттягивает воротник, душа парня этим жестом, и возмущённо пищит своим тоненьким голоском. Чонгук шипит и вскрикивает от многочисленных крошечных ударов и изо всех сил старается защитить многострадальную голову. — Прекрати, Чиминни, мне вообще-то больно! — отчаянно вскрикивает парень, крепче окутывая руками череп, однако, это ничем не помогает, и существо, резко приземлившись на плечо мага, пихает того в щёку, дёргает нос и, потеряв остатки какой-либо совести, с силой тыкает своей маленькой ручкой прямо в глаз несчастного парня. Прежде чем Чонгук что-либо осознаёт, его рука резко дёргается, сбивая с плеча маленькую фигурку и впечатывая её в грубую стенку. Тельце медленно сползает вниз и приземляется коленями на дубовый стол. Чон задерживает дыхание и замирает вместе с тянущимся, как резина временем. Его глаза беспокойно скользят по хиленькой фигурке, облачённой в зелёную курточку и такие же зелёные штанишки, задерживаясь на слегка погнутом желтоватом крылышке и ангельском личике, которое исказилось от обиды и боли. — Чиминни... — начинает Гук, осторожно подходя к размякшему существу, протянув навстречу дрожащую ладонь, но его прерывает оскорблённый, но на удивление приятный писк. — Вот так вот значит, Чонгукки, — тянет фигурка на столе, позволяя слезам выступить на крохотных глазах, — теперь ты на меня ещё и руку поднимаешь. — Это ведь чистая случайность, — оправдывается взволнованный маг, протягиваю руку ещё ближе. — Сегодня ты говоришь, что это чистая случайность, — прикрикивает Чиминни, порывисто вставая с колен, и, взяв Гука за большой палец ладони, отбрасывает её, — а завтра ты поместишь меня в рамку, как чёртову бабочку. — Не драматизируй, Чимин. Судя по всему ты не пострадал сильно и вообще, это ты первый начал бить меня, да ещё и такой беспорядок дома устроил, — выдыхает Чонгук, строго смотря на кукольное тельце, которое после услышанного возмущённо давится воздухом и пыхтит, не находя слов для выражения своей обиды. — Да как ты смеешь! — всё-таки выкрикивает парень, нервно разглаживая погнутое крыло, — ты пропадаешь неизвестно куда на три дня, оставляя меня в полном одиночестве, а после того, как объявляешься наконец-то в доме, хладнокровно меня избиваешь, после небольших заслуженных тумаков. И теперь говоришь, что я драматизирую? От злости и обиды, скопившейся в столь крошечном теле, Чимин дрожит, оскорблённо смотря в глаза недоумевающего парня. Крошечные губы надулись вместе с пухленькими щёчками, а в глазах до сих пор стоят чистые слёзы. И этот малыш выглядит так до безобразия трогательно, что Чонгук действительно начинает чувствовать себя виноватым. И как только маг уже хочет что-то сказать, выражение лица резко меняется на удивлённо-озарённое, что совсем не нравится Чону. — Я понял, — кивает сам себе Чимин, — ты просто меня разлюбил! — выкрикивает он, заставляя Гука шокировано смотреть на маленькую злюку. — Ну и не надо, — топает Чимин крохотной ножкой и расправляет крылышки, — я пикси гордая, раз больше не нужен, то уйду. А ты иди и флиртуй с дриадами — они о тебе часто говорят. Зелёный комочек резко взлетает, пиная шипящую лампу, заставляя ту предсмертно вспыхнуть и погаснуть, и вылетает из кухни в их с Гуком комнату. Чонгук тяжело вздыхает, прикрывая глаза и наконец опуская затёкшие руки. Сейчас он совсем не хочет разбираться с истериками Чимина — он хочет крепкий чай с позолоченной мятой и прекратить нервные дёрганья своего левого глаза, но вместо этого он направляется вслед за маленьким вредителем. Гук помнит то беззаботное время, когда он был всего лишь неловким учеником лесного алхимика и его единственной обязанностью было следить за тем, чтобы старик не перепутал травы и не потерялся в собственном доме. А потом алхимик решил отправиться в путешествие на старости лет, переложив все дела на неопытного мага. Чонгук пытался вразумить своего непутёвого учителя, не потому, что не хотел работать вместо него, а потому что знает, что во внешнем мире алхимика точно примут за сумасшедшего, если даже в скрытом лесу его считают не совсем разумным. Но старик естественно не послушал своего ученика, взял бесполезную котомку и ушёл, напоследок оставив предупреждение: — Никогда, слышишь, никогда не связывайся с гномами, пикси и единорогами, — слюняво шипел алхимик, сильно тряся Гука за плечо. И если с первыми двумя всё было предельно ясно, то с единорогами у старика, видимо, личные счёты. На самом деле предостережение было не совсем полезным, ведь Чон не собирался контактировать с магическими существами — знал, что себе дороже. Но у судьбы явно были другие планы и в один прекрасный день в избе завелась несносная пикси, которая ломала, рвала и прятала вещи Гука, звонко при этом хихикая. И вот угораздило же Чонгука, вместо того, чтобы прогнать неугомонное существо, влюбиться в него. Скорее всего у Чона тоже не всё в порядке с мозгами, раз он души не чает в столь раздражающей фейри. Маг приоткрывает дверь и видит расстроенную пикси, которая, всхлипывая, складывает в носовой платок свои вещи, представленные исключительно сладостями и зелёной одеждой. — Хей, Чиминни, — осторожно зовёт Чонгук, наблюдая за тем как вздрагивают тонкие крылышки, — давай поговорим. — О чём нам говорить? По-моему, всё и так ясно, — проговаривает фейри, поворачивая заплаканное личико к магу, от вида которого у последнего всё внутри сжимается. — Давай не будем делать поспешных выводов, — нежно лепечет Чонгук, протягиваю раскрытую ладонь к ножкам Чимина, — иди сюда. Чимин мягко ступает на пальцы мага и проходит дальше в центр ладони, складывая тонкие ручки в ожидании действий. — Утри сопли, — смеётся Чонгук и указательным пальцем другой руки мягко тыкает в липкий носик, на что пикси, покраснев, быстро вытирается, — я тебя люблю и не понимаю с чего ты так уверен в обратном. — Ты пропал на три дня, — топает ножкой Чимин, слегка царапая ладонь Гука каблучком туфли, — где ты был? — уже спокойнее спрашивает фейри. — Я искал одно растение, — вздыхает Чон, смотря в глазки Минни, — никогда не думал, что липпию найти так трудно. — Липпия? — непонимающе вздёргивает бровь пикси, — зачем тебе липпия? — Ну, ты же жаловался на боль в горле, а все зелья, которые я знаю не очень приятные на вкус, поэтому я подумал, что липпия может придать им сладости. Выражение лица Чимина меняется и становится застенчиво-расслабленным. Он опускает руки и трогательно берётся за большой палец Чона. — Если бы я знал, что ты пропадёшь из-за такого пустяка, я бы промолчал, — тихо бормочет пикси, играясь с отросшим ноготком мага, — почему ты не сказал мне, что уходишь? — Прости меня за это, ты тогда был в своей деревне и я не хотел тебе мешать, — прикрывая один глаз, пристыженно произносит Чонгук, — и за то, что ударил прости. Я действительно случайно. — Я прощу тебя, но только если ты меня поцелуешь, — ухмыляется Чимин, приобнимая большой палец Чона. Маг краснеет и неловко отводит взгляд, прокашливаясь. — Ну, тогда может ты примешь человеческий размер? — Чем тебя не устраивает мой размер? — возмущается фейри и легонько шлёпает Гука по пальцу, — целуй так. — Но мои губы размером с твою голову. — Целуй, — медленно проговаривает Чимин, прищурив глазки. Чонгук выдыхает насыщенный воздух и быстро прижимается к рыжей макушке губами. — Теперь я прощён? — застенчиво спрашивает Чон, давая румянцу расползтись по своим щекам. — Ммм... Почти, — довольно тянет пикси, — кроме поцелуев тебе ещё следует обеспечить меня новыми сладостями и избавить от работы по дому, а то я очень устал. — Что? — захлёбывается возмущением маг, сведя брови к переносице, — но ты ведь ничем, кроме погрома, не занимался! — Устраивать беспорядок очень утомительно, Гукки, — хмыкает Чимин, взлетая вверх к лицу Чона, — я пойду играть с остальными пикси, а ты убирай, а то живём как в конюшне, ей-богу, — мягко целует мага в нос и вылетает сквозь разбитое окно, оставляя закипающего Чонгука наедине с собой. "Никогда, слышишь, никогда не связывайся с гномами, пикси и единорогами!" — проносятся в голове слова учителя, когда Гук перекладывает маленькую одежду Чимина обратно в его шкафчик. И если у старика были особые счёты с единорогами, то у Чона они будут с пикси. И он искренне будет желать никому и никогда не влюбляется в этих маленьких, вредных, но до ужаса очаровательных магических созданий.