(Не)светлое чувство

По непривычно пустым коридорам шагами быстрыми. Лампы на потолке на секунду погасли и зажглись вновь. Помигали еще несколько раз и невольно вызвали мысль — может, обещанный конец света все-таки наступил? А вокруг, как бы странно это ни звучало, тишина гудит. Клокочет и эхом пустоты отдается в голове. Слишком тихо. И от безмолвия люди с ума сходят, оказывается. А на пути, поперек — стена. Тупик, девушка. Приплыли. Обратно. А душа, как стрелка часов — в другую сторону циферблата может крутиться, конечно, но риск сломать всю конструкцию выше гораздо. А по стенам — кровь пятнами и разводами жуткими. Похоже, ты рехнулась, дорогая. Галлюцинации, да? Жмуришься. Ком у горла сглатываешь устало. Оглядываешься и думаешь, а в какой момент все не так пошло? Когда перегорели лампы страсти и микросхемы нежных чувств? Определенно можно сказать лишь то, что давно уже. Ну и какого же ты тогда здесь делаешь?! У него — жена. Молодая, темноволосая, с огромными (отчего-то хочется добавить, что пустыми и абсолютно глупыми) глазищами. Хозяйственная-добрая-любящая и вообще состоящая лишь из сплошных положительностей. У тебя — будущий муж. Перспективный гинеколог, не то, чтобы красавец, но вполне себе симпатичный. А главное — надежный. Земля под ногами содрогается, кажется. Останавливаешься. Прислоняешься спиной к стене и сползаешь на обшарпанную плитку пола. Палантин послушно собирает на себя едкую побелку и падает на пол, освобождая плечи. Закусываешь губу, думая об одном — лишь бы он выжил. Черт возьми, на все плевать. Выжил бы. Только выжил. Вокруг ни души. Вымерли вы тут все, что ли?! На полу — ошметки грязи, очевидно оставленные чьми-то массивными ботинками, вперемешку с пылью, грязный палантин и ты в состоянии полубезумном. Обхватываешь колени, с такой силой прижимаешь их к груди, что тебе, кажется, уже должно стать больно. Только ты этого уже не чувствуешь. — Бра-а-агин… — то ли бессильно шепчешь, то ли кричишь так тихо. Все, что в душе осталось, — Бра-а-агин. Любовь. Разрыв аорты души — самой главной артерии. Дергаешься. Дышишь — дергано как при спазмах, судорогах. Реаниматолог, которому нужен реаниматолог. Глупое предложение, полное страшных жизненных сценариев. Лампы на потолке и мигать уже перестали. Потухли. Встаешь. Идешь, держась за стенку. А крови-то на ней нет и не было. С ума уже сходишь, да? Шаги. В рукавах сего лабиринта ты уже не путаешься — нашла один коридор, которого не замечала раньше. Невольно переходишь на бег. Что-то хрустнуло. Падаешь. Опять в грязь. Руки об колотые края плитки расцарапаны. Гребаный каблук. Сломался-таки. Ты не каблук — сломаться права не имеешь, пока его не найдешь. Скидываешь туфли. Дальше — босиком. Ноги даже холода не чувствуют. Лампы зажигаются. Плачешь. Навзрыд. Чувствуя, как бешено колотится все внутри. Тупик. Дверь. На двери выцветшая табличка «Морг». Воешь. Бьешь возникшее препятствие ладонью. Пачкаешь руки пылью, а дверь кровью. И опять сдавленно, совсем не своим голосом: — Бра-а-агин. И истерически хохочешь. — Да у нас же не больница, а катакомбы, Брагин. Сам черт ногу сломит. — поясняет добродушный травматолог, радостно кивая, как-будто на его голову какое-то неземное счастье свалилось. Просто скучно, а тут сразу двое коллег в отделении — разнообразие, какое никакое. Помолчав, добавляет, — Соседний корпус для работы вообще не пригоден — он не ровен час рухнет. Так из него все к нам перевезли. А Эмма твоя, видимо, этаж перепутала. Вот в подвал и попала. А в подвале что? Правильно, царство мертвых. — выносит вердикт врач, как-будто произошедшее — дело само собой разумеющееся. — Сидорович, ты дурак, что ли?! — негодует Олег, крепче сжимая твою ладонь. — Да я морг имею в виду. — оправдывается травматолог, для достоверности даже руками от коллеги отмахиваясь. — Да успокойся ты со своим моргом! Человек и так в истерике! А если она с ума сойдет после ваших катакомб?! — хирург не кричит, орет скорее. Так, что ты от его громкости сильнее съеживаешься. — Олег, ну я не психиатр, но по-моему, она уже… это… того… — замечает Сидорович, на всякий случай пятясь назад. — Уйди с глаз долой! — Не выдерживает Брагин, еле сдерживаясь, чтобы не пульнуть в товарища первым, что попадется под руку. Травматолог во избежание собственного кровопролития, стремительно капитулирует. — Эмм… — Олегу кажется, что он взывает пустоту. — Эмка… — с неподдельным испугом повторяет он, касаясь твоих волос. Закрываешь глаза, чувствуя, как по щекам слезы катятся. — Как же я люблю тебя, Брагин. — морщишься. Какой же идиот назвал любовь светлым чувством?!