Corpse groom

1. Чонгук рисует бабочку черными чернилами на тусклых альбомных листах, таких же серых, как и вся его жизнь. Плавные линии, которые, казалось, не представляли собой ничего толкового, постепенно обретали форму чего-то хрупкого и прекрасного. Его голубокрылая натурщица, заточенная в банке, бьется об стеклянные стены, мечтая вырваться на свободу. Оставив размашистую подпись, он закрывает альбом. И в последний раз, вглядевшись в яркие синие крылья, поднимает пузатую крышку, освобождая пленницу. Та мгновенно распахивает крылья и, покружившись по серой комнате, вылетает в распахнутое окно. Вмиг позабыв о тоненьком юноше, что когда-то был совсем маленьким мальчиком и имел забавного пятнистого пса, если верить тусклой фотографии на стене, среди десятка таких же портретов её предшественниц. Чонгук провожает её такую прекрасную взглядом огромных черных глаз. Освобожденная бабочка влетает в безветренное небо проносясь вокруг потускневших крыш, старого дворника, что не убирает, а только поднимает пыль в воздух, и совсем не обращает внимания на выпрашивающего осетровую голову кота, прямо у входа в рыбную лавку. — Слушайте, слушайте! — настойчивый трезвон колокольчика глашатая разлетается трелью по каменным улочкам. — До репетиции свадьбы юного Чона осталось десять минут! И под бесконечно повторяющееся объявление хрупкая бабочка первой замечает статного незнакомца в шляпе и черном фраке, прислушивающегося к свежим сплетням под одиноким памятником какого-то генерала. Неизвестный грубо смахивает её с плеча и исчезает в тени проезжающей мимо кареты торговцев рыбой. Кучер останавливает лошадь прямо под окном встревоженного Чонгука, оповещая о неминуемом. Его родители уже ждут на пороге, предаваясь мечтаниям о светской жизни и королевских балах. — Замечательный день, — неловко произносит отец, опираясь на трость сутулой фигуркой. — Вполне подходящий для свадьбы, — соглашается матушка, когда тот укладывает на её грузные плечи лисью шкурку. — Для её репетиции, — уточняет мужчина. — Которую ничто не сорвет. Обмахиваясь кружевным веером госпожа Чон в круговую обходит карету поочередно с мужем снимая объявления о продаже рыбы, не переставая восклицать о подвернувшемся шансе попасть в аристократическое общество. Но никто кроме запряженной в узды лошади так и не замечает притаившегося за каменной плитой незнакомца, обладающего поразительно тонким слухом. — Где же Чонгук, он уже опаздывает? — ворчливо произносит женщина, не без особых усилий пролезая сквозь узкий проем в покачивающуюся карету. 2. — Торговцы рыбой, — с нескрываемым отвращением говорит Мадлен Ким, разглядывая неполную чету Чон на соседней стороне улицы. — Просто отвратительный день! Весьма неудачен для свадьбы. — Могли бы подумать, что мужем нашего сына станет нувориш, хам? — Варвар, — поддакивает ей муж. — Это беда, — в сердцах произносит женщина, не глядя на мужа. — Возвращу, — отходя в сторону, не соглашается Ким, — он мог быть жалким аристократишкой и не иметь за душой ни гроша. Как мы, — с прискорбием уточняет отец семейства, стряхивая пыль с пустующего сейфа за собственным портретом. Предстоящая свадьба – блистательный план выбраться из глубин ужасной бедности, сковавшей семью Ким. Спасительный шаг ценой в свободу собственного сына. В изобильный миг, их прежней жизни, никто и предвидеть не мог такого исхода событий. — Никто не думал, что наша сынок, что лицом так похож на хорька, станет нашем пропуском за облака, — восторженно, но не теряя гордости, выдыхает женщина, проходя статной фигурой по коридору с портретами Кимов прошедших лет. 3. — О, Хильдегарда, а если мы не полюбим друг друга? — совсем слабо произносит Тэхен, вглядываясь в свое бледное отражение, пока старая горничная затягивает на нем корсет, что вот-вот сломает хрупкие ребра и перекроет дыхание. — Ха, — с усмешкой на наивный вопрос отзывается мать, стоящая в дверях его спальни, — можно подумать это важно для брака. Думаешь, мы с твоим отцом любим друг друга? ¬— Не иначе, как да? — хлопая ресницами спрашивает Тэхен, слишком молодой, чтобы растерять надежду. — Не иначе, как нет, — в один голос отвечают родители, с презрением поглядев друг на друга. — И затяни как положено корсет. Я не вижу, чтобы ты задыхался, — приказывает мать, вместо одобрения и поддержки. 4. Под причитания матери Чонгук бегом запрыгивает в карету, которая тут же срывается с места. Умостив руки на острых коленях юноша устремляет напуганный взгляд на двери родного дома, словно выискивая хоть что-то незначительное, но способное отсрочить эту проклятую репетицию свадьбы. — Знатная рыбка на крючке, Чонгук, — пытается пошутить отец, зажатый кринолиновыми юбками жены в угол. — Осталось потянуть и вытащить, — дополняет госпожа Чон. — Я тяну, как могу маменька, но для Ким Тэхена нужен какой-нибудь лорд, — неуверенно высказывается Чонгук, за что мать ударяет его веером. — Глупости, — выкрикивает она. — Мы ничем ни хуже каких-то Кимов. Я всегда знала, что торговля рыбой для меня как-то мелковато, — высокомерным тоном произносит женщина поправляя затянутые в тугой пучок волосы. — Мы с ним даже словечком не перемолвились, — замечает Чонгук, умалчивая то, что никогда Тэхена и в глаза не видел. — Это нам даже на руку, олух, не успел нас опозорить, — ворчит мать, начиная уже приевшийся монолог о его неумении подавать себя людям в знатном обществе. — Вы непременно правы, матушка. Если бы Чонгук обладал натурой чуть более волевой и чуть менее покладистой, он бы, непременно, возразил против вступления в брак с незнакомым человеком. Но ему остается лишь до хруста сжимать кулаки в карманах поношенного твидового пальто и натянутого улыбаться матушке. Кучер за спиной заходится в кашле, который он отчаянно старается сдержать, чтобы не потревожить хозяев, но дышать становится все труднее. Чонгук каждый раз оглядывается назад, взволнованный здоровьем старика Мэтью. Он служил их семье задолго до обретения хорошего состояния путем продажи рыбы, а уж тем более до его рождения. Но родители видимо не замечали, а сам Мэтью ни разу не заводил разговор о своем здоровье. Чонгук мог бы поднять эту тему сам, но, как говорит матушка, не лезет не в свое дело. — Мэтью! — взвизгивает мать, отчего Чонгук подпрыгивает на месте и снова оборачивается. — Хватит кашлять, надоело! 5. На пути в дому Кимов, мать постоянно дергает Чонгука за воротник и плечи, стараясь пригладить пиджак и смахивая несуществующие пылинки с лацканов пальто. Юношу болезненно стонет, когда женщина грубо проходится гребнем по его и без того приглаженным черным волосам, зачесывая челку набок. Дом Кимов был гораздо массивнее и роскошнее его родительской усадьбы. Высокая изгородь почти вся была покрыта завядшим плющом, а видневшийся за ней сад давно потерял свои краски, представляя собой заброшенный много лет назад цветник. Место давило на плечи Чонгука ещё сильнее, чем обязательства перед семьёй. Он поправил примявшееся пальто и несмелыми шагами последовал за родителями к парадному входу. — Ничто не должно испортить наш блистательный план, — звучит в четыре голоса, ищущих выгоды родителей, когда по особняку Кимов проходится трель дверного звонка, оповещающая о прибытии жениха. ¬— Как ты стоишь? Как ты стоишь, олух? — неустанно причитает мать, не переставая трепать его за плечи и бесконечно оттягивать галстук, что скоро перекроет поток воздуха и Чонгук попросту задохнется. — Можно подумать у тебя рахит. Прямей! Она настолько увлечена упреканием сына, что даже не замечает открывшейся за входной двери за своей спиной. И только напуганный взор сына вынуждает её обернуться. По крысиному засмеявшись госпожа Чон неловко одергивает юбку, и отстранившись от Чонгука, что зашуганно тупит взгляд в сторону темной лестнице, у подножья которой их уже ждут родители его жениха, проходит внутрь устрашающего своим холодом дома. Женщина осматривает каждый уголок, наперебой выкрикивая восхищения, прерываясь лишь восторженными вздохами. — Великолепно! Безупречный вкус! — восклицает мать, и Чонгук неловко вскидывает голову, но так ничего «чудесного» и «безупречного» не находит. Внутри всё выглядело ещё более удручающе, чем снаружи. Огромное пространство и тяжёлые стены потеряли свои настоящие цвета и превратились в серые, погрязнув в пыли. Высокие дубовые двери за спиной с грохотом захлопывается, отрезая Чонгуку последний путь на свободу. Мальчишка неловко мнется за спиной родителей, когда дворецкий представляет семьи друг другу. Неестественная улыбка едва растягивается на обвисшем лице будущего родственника; ни малейшего намека на искренность, но Чонгуку уже все равно. — Чай подадут в западную гостиную, — высокомерно сообщает госпожа Ким и высоко задрав подбородок исчезает в глубине широкого коридора, ведя за собой свиту гостей, — проходите. Мать не перестающая восклицать о прекрасной обстановке, вызывает у Чонгука тяжелый вздох. Он нехотя плетется вслед, но оступившись касается ладонью пыльных клавишей черного рояля, одиноко притаившегося у входа в западное крыло. Осмотревшись юноша тихонько опускается на мягкое кресло и стряхивает пыль, дрожащие от недавнего волнения пальцы на пробу касаются белоснежных клавиш, приятно удивляя чистым и глубоким звуков в ответ на прикосновение. Инструмент был пыльным и заброшенным, но все еще отлично справлялся с поставленной задачей. Уже через пару мгновений пальцы начали ловко перескакивать с одной клавиши на другую, а прыткий ум на ходу продумывать их путь. Незамысловатая мелодия приходит на ум сама по себе, будто что-то забытое из детства, а может он играл её когда-то с няней, сидя на старой веранде. Кажется, Чонгук и вовсе забыл, для чего он здесь, с головой погружаясь в свою игру до тех пор, пока заинтересованный вздох за спиной не отрезвил его. Услышав первые ноты, Тэхен немедленно спустился вниз, удивленный живой музыкой в их темном доме, где никто кроме него самого к инструменту не прикасался. Чонгук, отвлеченный от мирских забот, не мог слышать стук маленьких каблучков об мраморную лестницу, поэтому его появление оказалось для него неожиданностью. Чонгук резко подскочил с места, роняя пуфик на пол, крышка фортепиано оглушительно громко захлопнулась от его резкого движения, а крошечная фарфоровая вазочка скатившись вниз гулко ударилась о клавиши. Рывками глотая воздух, молодой человек пытался что-то сказать, но безуспешно. — Извините, господин Ким, — хрипло выдыхает Чонгук, возвращая вазу на место. — Вы чудесно играете, — произносит Тэхен и смаргивает накатившуюся на глаза грусть. – А мне музицировать запрещают, маман говорит, что музыка – занятие не для таких, как я. Слишком много страсти. Его грудь вздымается из-за тяжелых вздохов, полных болезненной тоски по занятию, которым он никогда не сможет насладиться. Тэхен грустно улыбается и заправляет пепельную прядь за ухо, смущенный молчанием. А Чонгук, наконец, позволяет себе рассмотреть своего жениха. Пугающий сын высшего общества, оказывается безбожно хорошеньким. Скромный парнишка на два года помладше, он напоминал Чонгуку лань – больший умные глаза с проблеском серебра смотрят прицельно в душу, а прямой и стройный стан видится истинным воплощением грации. Потрясающе. Чонгук впервые благодарен собственной бесхребетности. Тэхен что-то говорит, но Чон абсолютно его не слышит, поглощенный счетом крошечных пылинок в светлых волосах, и стыдливо просит повторить. — Я говорю, раз уж так сложилось, можете просто звать меня Тэхеном. — Да, конечно, Тэхен, — прерывисто соглашается Чонгук, не переставая дергать свой уже многострадальный галстук. – Мы ведь уже завтра… завтра… — Поженимся, — заканчивает за него Ким и Чонгук заикаясь повторяет за ним. — С детства мечтал о дне своей свадьбы, — Тэхен опускается за фортепиано и едва касаясь пробегается по клавишам. Он говорит так, будто делится самым сокровенным и таинственным, что только у него есть, возможно именно это заставляет Чонгука отпустить истерзанный узловатыми пальцами галстук. – Я всегда хотел найти такого человека, которого полюблю на всю жизнь, —и немного помедлив с горечью добавляет, — как глупо верно? — Да, — резко выпаливает Чон, но тут же останавливает себя, заметив, как грустная улыбка соскальзывает с тонких губ, — нет, вовсе нет, это совсем не глупо. Он хотел бы сказать, что-то еще, но госпожа Ким, прерывает неловкий потом поток еще не начавшихся слов, громко заявляя, что они почти опоздали на репетицию, тем более им категорически нельзя оставаться наедине. 6. – Начнем сначала, — ворчливо приказывает проповедник, держа в руках крошечную книжечку, в кожаной обложке, где хранятся все его таинства, до которых сейчас никому нет дела. – Ну же, господин Чон. —Да, — неловко откашливается Чонгук и берет в руку тоненькую незажженную свечку, чувствуя на себе недовольные взгляды со стороны родственников. — Этой свечой я развею… Но свеча все никак не загорается, сколько бы он не подносил её к огню. Шёл третий час и они всё ещё не продвинулись дальше третьей строчки проклятого обета. Мать за его спиной тяжко вздыхает и саркастично предлагает сказать обет вместо сына. Пока Пастер, громко ударяет длинным посохом по полу, призывая к тишине. По дому разносится трель дверного звонка и всего через несколько мгновений в гостиную входит дворецкий с визитной карточкой в руках с именем «Лорд Ким Сокджин», который незамедлительно появляется следом, сверкая начищенными до блеска туфлями и оправляет сверкающий чистотой и свежестью дорогой костюм. Чонгук опасливо оглядывается, понимая, что он совсем никакой не лорд, подходящий Тэхену на роль жениха, а всего на просто сын торговцев рыбой, удачно разбогатевших конечно же. Сокджин выше на пол головы и взрослее, а его статно расправленные плечи настолько широкие, что юному Чону даже не верится — Мы не ждали гостей, — недоверчиво осмотрев незнакомца изрекает госпожа Ким. – Может кто-то из твоих родственников? – уже тише спрашивает она у мужа. — Не припоминаю. — Прошу меня извинить, — Лорд Ким чуть кланяется в знак приветствия и опускается на предложенный ему стул, — все время путаю числа. Я хотел прибыть на свадьбу, а она кажется завтра. — Ничего страшного, — с нескрываемым недовольством отвечает отец Тэхена, — мы всегда рады гостям. — Продолжим, — прерывает разговор голос нависшего над Чонгуком немолодого священника. — Конечно, — сипло мямлит тот, в который раз дернувшись, позволяя нескольким каплям воска со свечи скатить прямо на атласный тэхеновский пиджак, но тот понимающе молчит и только тяжело вздыхает, стряхивая уже застывшие катышки с ткани. — Этой рукой, — начинает Чонгук, едва не выронив свечу, и подвигается к столу, врезаясь в него позабыв, что ему нужно сделать всего два шага. — Три шага! Так трудно запомнить? Или может быть вы, юноша, не хотите жениться? — громкий голос священника громом раздался по гостиной, заставляя молодого человека испуганно подпрыгнуть. — Нет, — резко выпаливает Чонгук, не думая о точности своего ответа. — Не хочешь? – с испугом переспрашивает Тэхен, совсем не ожидавший того, что жених оставит его прямо перед алтарем. —Нет, — машет головой юноша, — то есть да. Хочу. Я хочу жениться. — Тогда где кольцо? – проповедник пару раз ударяет посохом по полу, привлекая внимание. — Здесь, — победоносно выкрикивает Чонгук, вытащив из внутреннего кармана крошечное золотое колечко, — вот оно, — но вспотевшие от волнения трусящиеся руки не могут его удержать и кольцо валится на пол под аккомпанемент разочарованных вздохов и ругани. Свеча, в его руках, падает прямиком на подол платья госпожи Ким, вызывая новую бурю недовольства и криков. Её муж отталкивает Чонгука назад, и принимается топтать платье, пока сама женщина истошно кричит. Но подоспевший вовремя Лорд Ким Сокджин выливает на её юбку вино из чаши, предназначенное для церемонии. — Хватит, — священник зажал свою книгу под рукой, встал из-за алтаря и теперь медленно приближался к Чонгуку. – Свадьбы не будет до тех пор, пока он не будет знать слова, – сморщенный палец старика неприятно ткнул прямо в грудь. – Молодой человек, учите-учите обеты. Все взгляды были снова прикованы к нему, но он был совершенно не в восторге от подобного внимания. Испуганный юноша широко раскрыл свои глаза, всё ближе подползая к двери. Сорвать репетицию свадьбы не входило в его планы. Нащупав дверную ручку, Чонгук резко исчезает за ней, совершенно не заметив брошенный тэхеновский взгляд, который практически уверен, что жених его больше сюда не вернется. 7. Остановившись на широком мосту перед городом, юноша достал то самое потерянно кольцо, выскочившее из его пальцев, которое уже завтра должно блестеть золотом на безымянно пальцы его суженного. — О, Тэхен, — жалобно стонет Чонгук, понурив голову, — он наверняка думает, что я глуп. Не день, а несчастье какое-то. А громкий голос глашатая вместе с непрекращающейся трелью колокольчика только удручает сложившуюся ситуацию: «Репетиция свадьбы сорвана. Юный Чон все испортил. Торговцам рыбы дали отворот-поворот». Развернувшись на пятках, Чонгук спускается в сторону леса подальше от разочарованной матушки, всеобщего позора и, за что особенно стыдно, брошенного перед алтарем Тэхена. — В этом нет ничего сложного, всего пара строчек, — громко говорит юноша, не рассчитывая, что в тёмном лесу находился кто-то помимо него. — Этой рукой я возьму… свечой… этой свечой… — он глубоко вздохнул, — я подожгу твою маман. Бесполезно, он ни на что не годен, вот же Тэхен расстроится, думает юноша. Хуже брака с нелюбимым только быть брошенным им же за день до свадьбы. Чонгук снова достает из кармана кольцо, должное принадлежать совсем не ему, воспоминая большие оленьи глаза, смотревшие на него с такой тоской и надеждой, что отвернуться было бы предательством. — Все пара строк, — повторяет для себя Чонгук. – Этой рукой развею все горести, и чаша не опустеет ибо я твое вино. Этой свечой я освещу твой путь во тьме. Прими же кольцо – отныне будь моей, — заканчивает юноша и надевает колечко на сухонькую веточку, торчащую из оврага. Если завтра он произнесёт всё так же, любой забудет предшествующий этому позор. Внезапный хруст, отвлёк его от мыслей. Некстати поднявшийся ветер и не замолкающие вороны над головой резко вытягивают Чонгука из эйфории, последовавшей после правильно произнесенного обета. Вдруг кто-то резко хватает его за руку и притягивает к земле сквозь толщу снега. Юноша успевает лишь жалобно взвизгнуть. «Сук» ещё сильнее сжимает его запястье, не давая возможности сдвинуться с места. Чонгук со всей силы дернулся назад, и он, наконец, был свободен, если не брать в счет костлявой руки, повисшей на лодыжке. Земля перед ним задрожала и начала трескаться, выпуская чьё-то тело наружу. Перевернувшись на спину, Чон отползал всё дальше, не отводя взгляда от появившейся из-под земли фигуры. Юноша издал хриплый стон, когда крепко сжимавшие руку пальцы ослабили хватку и поползли по направлению к силуэту. Молодой мужчина предстает перед ним в свадебном одеянии, и откидывая назад фату, произносит всего одно слово, эхом разлетающееся по лесу: — Согласен. Чонгук кричит и вскакивает с земли, силясь сбежать как можно дальше от мертвеца. Острые ветки царапают лицо и руки, цепляются за костюм, будто не хотят выпускать его из леса. Юноша бежит не разбирая дороги, огибая местное кладбище укрытое снегом, но сколько бы Чон не оборачивался он всё ещё мог видеть преследующую его фигуру. Это был силуэт молодого мужского тела в парадном костюме, с впалыми щеками и мертвеющим цветом кожи. Обернувшись назад, он с тупым звуком врезается в дерево. Всё расплылось перед глазами, не давая идти дальше. Но незнакомец приближался всё ближе, и страх быть пойманным развеял всю боль от удара, давая возможность бежать. Выбежав на мост перед городом, Чонгук закрывает голову руками спасаясь от летящей за ним тучи воронов. Громкое карканье исчезает вдалеке, позволяя юноше выпрямиться и осмотреться вокруг, но так и не заметить продолжившейся за ним погони. — Неужели привиделось? – неверующе шепчет Чонгук, и тут же сталкивается с тоненькой фигуркой незнакомца, что медленно надвигается, протягивая костлявые руки к его груди. —Теперь можешь поцеловать жениха, — шепчет тот и, привстав на носочки, невесомо касается побледневшие от ужаса губ. Оглушающие крики ворон было последним, что услышал Чонгук, перед тем, как раствориться в холодных объятиях мужчины с чарующе-серыми глазами и мертвенно бледной кожей. 8. Виски сдавливает тупой болью, вынуждая Чонгука зажмуриться и судорожно простонать, отчаянно пытаясь игнорировать шум вокруг себя. Размытые силуэты перед глазами все никак не складывались воедино, но отчетливо слышались хриплые смешки и приглушенная музыка. Кто спрашивает о его самочувствие, но Чонгука волнует только то, где он находится, о чем и незамедлительно спрашивает. Но его сразу же прерывают тонкие костлявые руки, упершиеся ему в плечи. — Как ты? – спрашивает мужчина в свадебном костюме, — не ушибся? Мертвецы отталкивают его, начиная наперебой задавать бесчисленные вопросы: «Друг, да ты живой!», «Мягонький», «А у тебя мертвого друга не найдется?». Чонгук вжимается лопатками в стену и медленно скользит вверх, избегая прикосновений оголенных костей к себе. Чонгук в ужасе дергается сбежать, но лишь сильнее жмется к стене, когда понимает, кто все эти люди. Мертвецы. Они окружают его, рассматривая, смех и выкрики не прекращаются ни на секунду, у одного даже челюсть падает на пол в порыве веселья. Двое мужчин стоят прямо перед ним и отсалютовав ему кружкой чего-то отдаленно непонимающего эль, весело выкрикивает: « За новобрачных!» — выкрикивает скелет в военном мундире и саблей в том месте, где раньше находилось сердце. Кто-то осторожно приобнял его за плечи, вызывая новую волну страха, его черные глаза встретились с изумрудно-серыми. Мужчина касался с невероятной заботой держался за его плечи, не отводя выискивающего взгляда. — Новобрачных? – Чонгук испуганно косится на голубоволосого мужчину рядом с собой и в ужасе замирает. — Там в лесу твой обет звучал безупречно, — нараспев отвечает он и хвастается золотым кольцом, что должно принадлежать совсем другому. Чонгук лихорадочно замотал головой, отказываясь что-либо понимать. Это всё было похоже на ужасный сон. Ему просто необходимо проснуться. «Нет» —взвизгнул юноша и ударился головой об барную стойку, только бы привести себя в чувства и наконец покинуть это отвратительное место. — Уйдите все прочь, — кричит Чон и срывается с места, расталкивая всех на своем пути, оставляя за собой толпы пыли и шума, с ужасом понимая, что это сыплются чьи-то кости. – Я требую вопросы. Сейчас же! — Ответы, — поправляет его карлик в военном мундире с дырками от пуль на груди, – тебе нужны ответы. — Спасибо, — кивает Чонгук. – Я хочу узнать, где я? Что это за место? – он окидывает взглядом все помещение, замечая, что все мертвецы смотрят только на него. — И кто ты? – почти кричит юноша и указывает пальцем на неловко притаившегося в стороне голубоволосого мужчину. — Ну, — тот лишь виновато опускает взор и теребит последнюю оставшуюся пуговицу на пиджаке, — это долгая история… — Увлекательная, жуткая повесть о любви, страсти и гнусном убийстве, — прерывает его молодой мужчина с явным недостатком кожной ткани, и поправив съехавшую набок черную шляпу, опирается на кривую стену. – Зовите меня Чон, Чон Хосок, если вы конечно не знаете. — Ты не пожалеешь, — подмигивает карлик и валится со стойки, в любой другой ситуации Чонгук помог бы ему подняться, но не тогда, когда упавший изначально был мертв и теперь собирает по земле свои развалившиеся ребра. – !Venga! – выкрикивает Хосок и помещение окутывает зеленый дым, вынуждая Чона вжаться в ближайшую стену. — Хей, старый кости, дома для мышей, Раскойте свои остатки ушей. Эта песня о том, какой бывает любовь О самом лучшем и мертвом из всех женихов. Громкий голос с явным испанским акцентом заваливает все пространство, подстраиваясь под ритм старого потрепанного фортепиано и звон костей вокруг. Он был краше и милей всех вокруг, Но странный субъект объявился вдруг. Он был мил и изящен, хоть пуст был карман, С наивным бедняжкой завел он роман. Его папа в ответ сказал свое «нет», Все, что было потом это страшный секрет. Чонгук упирается ногами в пол, когда его тянут в центр, в пучину сего действа, предлагая вступить в незамысловатый танец со своим мужем. «¡Anda!» —снова кричит Хосок и пускается в пляс, собирая по пути костлявых дам, чьи изношенные временем платья совсем не прикрывают насквозь прогнившее тело. Он закручивает Чонгука в неуклюжем пируэте, на что тот даже не пытаясь вырваться, повисает в его руках безвольной куклой. Ими созданный план был блестящ и умен, И кроме них был никому не известен он. Отцовский костюм ему был точно как раз, О лучшем он и не мечтал в тот час. Отмечу другое – его билет в другое из царств — На нем было несколько фунтов богатств. Есть возле кладбища старый клен, Подно ночью, ьуда, позабыв страх и сон, Он прибежал, но где же жених? Тень за спиной, под луной сверкнул нож, Как бьется сердечко, почувствовав ложь. В последний раз… И вот он мертв, вокруг темнота и мрак, Испачкан в земле отцовский фрак, Пропало золото – к чему слова. Поклялся он, лежа между гробов, Что вернет его к жизни лишь большая любовь. Кто руки его нежной попросит навек, И вот вы нашлись, молодой человек. Последние слова произнесены были хором мертвых голосов, выделяя их на фоне всей веселенькой хосоковой песни. Чонгук не мог не воспользоваться этим шансом. Он обернулся на высокие двери под самой крышей, к которым вела старая винтовая лестница, и подождав, когда все отвлекутся на молодого жениха, ринулся к выходу, провожаемый тоскливым взглядом серо-изумрудных глаз. 9. Серые тучи медленно сгущались над городом, грозясь орушить самую настоящую бурю ближе к утру следующего дня. Но замеревшему у высоких ставен тонкому юноше было абсолютно все равно на темнеющее небо, он ожидал совсем не дождя. — Тэхен, — кричит где-то позади мать, немедленно отойди от окна! — И будучи послушным юношей Тэхен повинуется. – Я уверена, он вернется, — хихикает госпожа Чон, успевая шумно подскрёбывать чай и фарфоровой чашки, — Чонгук ужасно боится темноты. Громкий стук в дверь прерывает её крысиный смех. — Войдите, — громко дает разрешение господин Ким, и двери незамедлительно раскрываются перед Лордом. — Вы так великодушны ко мне, — по змеиному шепчет Сокджин и проходит в глубь комнаты, вплотную к Киму старшему, — поэтому мне будет очень жаль сообщать вам дурную весть, но это будет честно с моей стороны, — выпрямившись он оборачивается к глашатому, которого привел за собой. – Повтори-ка сегодняшнюю новость, милейший. — Слушайте, слушайте, — выкрикивает тот, разрывая барабанные перепонки присутствующих, и заставляя стрястись чашки на подносах, — молодой Чон был замечен на мосту в объятьях незнакомки, — учтиво поклонившись он сразу же скрывается за дверью. — Незнакомка? – не поверив восклицает мать Чонгука, — да, у него нет и знакомых дам. — Вы так считаете? Одно слово и я немедленно вернусь на помощь, — заверят Лорд Ким и закрывает за собой широкие двери. Удостоверившись, напоследок, что Тэхен достаточно ошарашен открывшейся тайной юного Чонгука. — Правда это или нет? – рычит Ким, — но одного новобрачного явно не хватает. — Какой скандал, у меня просто нет слов! – драматично прижав ладонь к сердцу вздыхает жена, искоса посматривая на засуетившуюся торговку рыбой. Они не могут просто так потерять столько удачный шанс выбраться из долговой ямы. Без Чоном им не обойтись, а остальное все сплетни, если же нет, юноше можно и простить мимолетное помутнение. — До рассвета мы его найдем, — заверяет та, подозрававк себе мужа, что согласно кивает рядом. — Хорошо, до рассвета. Двери в который раз захлопываются, отрезая онемевшего в ужасе Тэхена от возможности еще раз увидеть своего суженного «своим». 10. – Чонгук, где же ты? – безостановочно раздавалось со стороны центральной улицы, если судить по её ширине. Но юноша не откликался на зов «мужа», продолжая бежать вперед, изредка петляя между невысокими цветастыми домами и многочисленными памятниками неизвестно кому. Все это место безумно пугало его. Оно напоминало огромный лабиринт, к которого нет ни начала ни конца, только бесконечные коридоры косых и кривых построек, разбросанных что-куда. Чонгук отчаянно пытался найти призрачный выход из этого сумасшествия. Все вокруг было слишком пестрым, контрастным, не таким, как «наверху», где все серо и пропахло морской солью вперемешку с рыбой. Каждый, кто встречался ему на пути был, полон веселья и энтузиазма, не смотря на торчащие кости или отсутствие глаза, а то и двух сразу. — Чонгук, — доносится до него где-то поблизости, и юноша снова срывается с места, огибая какие-то ветхие домики до самой крыши увешанные разноцветными фонариками. Кажется, жизнь после смерти, была многим ярче, чем до. Он бежит, забывая о дышать, но голос за спиной все ближе. — Где же ты, милый? – прямо у самого уха, но Чонгук успевает вовремя схватиться за выступ и подняться вверх, воспользовавшись моментом. — Глупенький, — раздается сверху в сопровождении с мягким смехом, —тут же лестница есть, —мужчина указывает на широкий подъем, что был прямо у него перед носом. Чонгук уже совсем не удивляется собственной глупости. – Ах, — вздыхает голубоволосый, —отсюда прекрасный вид! Дух захватывает, — покрутившись пару раз, он позволяет чонгуковой ладони выскользнуть на свободу, совершенно не страшась нового побега. И тоскливо добавляет, – мне бы еще дышать. Чонгук хотел бы сказать, что-то утешающее, но слова так и застревают поперек горла. Он только вздыхает сочувствующе и плетется следом за вновь повеселевшим мужчиной. Однажды его бесхребетность сведет его в могилу, хотя, не здесь ли он уже?! — Слушай, я очень сочувствую тебе. Я бы рад помочь, но мне срочно нужно домой, — Чонгук очень надеется на понимание с его стороны, вглядываясь в бездонные изумрудные глаза некогда прекрасного мужчины. — Теперь здесь твой дом! — Но я даже не знаю твоего имени, — и если честно это единственный аргумент, который сейчас способен вымолвить Чонгук. — Ох, извини, —смущенно произносит тот и протягивает руку с поблескивающим на безымянном пальце кольцом, —зови меня Юнги. — Юнги, — шепотом повторят Чонгук, попробовав имя на вкус. — Ой, я совсем забыл, — вскрикнул Юнги, потирая свои холодные косточки друг об друга, — какой же я рассеянный! – засмеялся тот и запустил руки под скамейку. Чонгуку он казался слишком нереальным с его искренним смехом, наивными глазами и вечно рассыпающимися конечностями. Конечно, он ведь был мертвым, но когда-то Юнги все-таки жил и был практически таким же, не считая изъеденной кем-то кожной ткани и картавящего червячка, живущего у него в глазнице, наличие которого Чонгук старается игнорировать. Юнги был слишком живым для царства мертвых, хотя судя по всему это место было совсем не мертвым, скорее наоборот. «Разве что не хватало неба», — подумал Чонгук задрав голову кверху всматриваясь в бесконечную черноту с переливами сирени и глубоководной синевы. — Чонгук? – зовет тот, заставляя юношу отпрянуть от бесконечных раздумий, — ты меня слышал? — Прости, я задумался, — Чонгук напряженно сглатывает, пересчитывая голые реберные кости Юнги, виднеющиеся через большую дыру в безнадежно испорченном свадебном пиджаке. – Ты что-то сказал? — Я приготовил тебе свадебный подарок, — заговорчески сообщает тот и ставит на его колени небольшую желтую коробку, перевязанную темной лентой. Немного помедлив Чонгук все же снимает крышку, не представляя, что там может находиться. Увиденное заставляет его испуганно охнуть и отпрянуть назад. На дне коробки рассыпана горстка маленьких косточек, в которых утопает череп какого-то небольшого животного. Вскинув вопросительный взгляд на юнги, он поднимает одну из них перед собой, все еще не знаю, зачем ему этот суповой набор. «Спасибо?» — тихо говорит он и, не дождавшись объяснений, бросает кость обратно в коробку. Стоит этому случиться, как крышка сама по себе с грохотом захлопывается, а внутри коробки начинается самый что ни на есть хаос. Чонгук взвизгивает, когда она валится на землю и их нее высыпаются косточки, которые тут же собираются в вихорь вперемешку с пылью и искорками. Раздается звонкий лай, когда все части встают на своим места. Собравшееся воедино существо радостно виляет хвостом. «Скрепс?» —спрашивает Чонгук, когда замечает потёртый красный ошейник, болтающийся на шейных костях. Существо в ответ счастливо поскуливает и забирается к нему на колени. — Я знал, что ты обрадуешься, — смеется Юнги, смотря на Чонгука, что радостно обнимает собаку, вернее то, что от нее осталось. – Он очень милый. — Видел бы ты его мех, — отвечает юноша. – Матушка не одобряла, когда он лез на колени, — и, посмотрев на кольцо на чужом безымянном пальце, добавляет, — впрочем, она не одобряла не только это. — А она одобрила бы меня? – с надеждой на дне изумрудных глаз спрашивает Юнги. — Хорошо, что вы не встретитесь, — со смешком отвечает тот и, улыбнувшись, продолжает, — хотя, раз ты заговорил об этом, то это вполне хорошая идея. Раз уж мы поженились, вам бы вполне было полезно познакомиться. Мы навестим их сейчас. — Замечательно, — восторженно подскакивает юнги, совсем не замечая подвоха в чужих словах. И Чонгук гладя на эту искреннюю улыбку не может не чувствовать себя чудовищем, таким же как и тот мужчина, что лишил Юнги жизни и права на счастье. – Где их могилы? — Они не здешние, — виновато отворачивается Чонгук и указывает пальцем вверх, там где скорее всего сейчас проходят улицы его серого родного города. — Ах, они еще живы. — Боюсь, что да. — Досадно, — задумчиво добавляет его новоиспеченный муж, но мгновенье спустя воодушевленно подпрыгивает на месте. – Старейшина Гуткнехт. —Что, — непонимающе выдыхает Чон, но Юнги уже его не слышит. 11. Звонкий лай вперемешку с топотом маленьких косточек заполняет старое скрипящее от малейшего дуновения ветра здание. Башня старого мертвеца оказалась именно такой, какой и представлял её себе Чонгук, до ужаса боящийся темноты. Облицовочные камни были сырыми и холодными, во многих углах собрались тяжелые паучьи коконы, готовые выпустить оттуда всех жильцов разом. — Старейшина Гуткнехт, — тихо позвал Юнги, но ему в ответ ответили только вороны, коих здесь было не меньше сотни. И к чоновскому ужасу они были абсолютно повсюду: на горах пыльных книг, служащих скорее опорой ветхих стен, нежели библиотекой, на верхушке пробитой молниями крыши, некоторые и вовсе ходили по полу, будто позабыв о том, что они способны летать. — Старейшина Гуткнехт, — в который раз повторил Юнги, поправляя увядший венок из роз на своей макушке, — здесь кто-нибудь есть? Вокруг раздался хриплый кашель, и из-за стеллажа прямо напротив прибывших появился человек. Точнее его очертания. Стоило ему выйти в свет, как все вороны мигом замолкли, даже Скрепс перестал лаять. Чонгук испуганно вздрагивает, прижимаясь к плечу Юнги, когда замечает переломанный скелет за высокой кафедрой. Он задумчиво трет оголенный череп и надев очки(хотя за неимением глаз, они вряд ли ему так необходимы), склоняется вниз, тепло приветствуя Юнги. — Знакомься, это мой супруг – Чонгук, — и юноша вежливо кланяется. Он чертовски его боится, дрожащие пальцы, спрятанные в карманы, тому доказательство. — Мы хотим посетить мир живых, — чуть громче объясняет Юнги, страшась, что старик его не услышит. — Ох, детки, зачем подниматься, если люди смерть как хотят попасть сюда? — старик задумчиво качает головой, не обращая внимания на мольбы Юнги. — Сэр, я хочу наверх, — противится ему Чон, — это так важно для меня… нас, — заверяет он, заметив вопрос в изумрудных глаз. — Важно для нас. — Пожалуйста, старейшина, — Юнги подбежал к старику и положил свою ладонь на чужую в поисках понимания, — если не вы то кто? — Хорошо, деточка, если это важно, то я попытаюсь, — кивает маг, отчего его раздробленный на части череп трещит как рассохшиеся доски на веранде в старой чоновской даче. — Украинский заговор, как раз будет кстати! Поднявшись на пьедестал, он раскрыл огромный шкаф, выпуская оттуда клубы пыли и вороньих перьев, где многие века покоились скопившиеся заклинания. Достав еще пару каких-то баночек с чем-то, что отдаленно напоминает болотную тину, он бросил свою ношу на стол, не удосужившись для начала согнать оттуда ворон. — Я счастлив, что ты меня пригласил, — шепчет Юнги мужу на ухо, пока старик занимается заговором. — Я тоже, — с тоской в голосе отвечает тот. Тем временем старик закончил смешивать сухие травы в своем котелке. Прокашлявшись, для привлечения внимания, он поднял его над головой. — Что нам нужно делать? — сжав руку Чонгука, спросил жених. — Просто скажите «прыг-скок», когда нужно будет вернуться обратно, и не задерживайтесь слишком долго, — было последними словами Старейшины, после чего он произнёс что-то неясное, и вылил на них золотые клубы дыма, что тут же поглотили молодых молодоженов. 12. Чонгук раскрыл глаза, уставившись на чернеющее звёздное небо. Прошло совсем немного с его отбытия в царство мертвых, там не имея неба над головой он не имел возможности ориентироваться во времени. Впрочем, какой смысл считать часы мертвецам, если их дни и так уже сочтены. Мягкий лунный свет пробирался сквозь оголенные извилистые деревья, освещая покосившиеся от старости надгробные плиты и нахохлившихся ворон. Луна была большой и идеально круглой, отчего вокруг все отдавало серебром. Юнги, замеревший в восторге, излучал небывалое свечение, что будто окутало его голубоватую кожу, а его узкие изумрудные глаза светили ярче звезд, от созерцания которых он не мог оторваться. Казалось, всё его нутро тянулось туда, ввысь, как можно ближе к белоснежной, будто припорошенной снегом, луне. Он на секунду сомкнул веки, позволив маленькой слезинке быстро покатилась по мёртвому лицу. — Я был в земле так долго, что почти забыл, как прекрасен лунный свет, — с придыханием воскликнул Юнги, закружившись в одному ему известном вальсе по лесу. Чонгук не мог оторвать от него взгляда. Он ощущал себя предателем, отнявшим мечту у хрупкого, словно стеклышко, мужчины, и выманившим его из своего мира ради попытки навсегда его оставить. Звонкие смешки, слетающие с его бледных губ, не могли не вызывать на его лице грустной улыбки. Но его сердце принадлежит совсем другому, так же как и кольцо, что сейчас украшает безымянный палец мертвеца, поблескивая в лунном свете. — Послушай, Юнги, — осторожно подбирая слова, начинает Чон, подумать только тот в стократ наивней его самого, — мне нужно время, чтобы подготовить родителей к новости. В ответ на него уставились два изумрудных озера непонимания. — Я пойду вперед, а ты подожди меня там, на мосту. — Прекрасно! — кивает тот, смотря на Чонгука с обожанием, ведь совсем скоро они станут настоящей семьей. — Я мигом. Не подглядывай, — выкрикнет Чон и срывается с места, приближаясь в городу. Юнги только хихикает, в предвкушении от предстоящего знакомства. 13. Чонгук спешно подбирается к дому Кимов, замедлившись у двери. Заперто. Плющ, обвивающий колонные ведущие к мансарде, подойдет как нельзя кстати. Там он найдет Тэхена, извинится и все объяснит, только бы не упасть вниз, всполошив злобных собак или того хуже, все семейство Кимов. Едва не свалившись наземь, Чонгук неловко подбирается к тэхеновскому окну. Его жених уже почти заснул, свернувшись в кресле у камина, огорченный сорванной свадьбой. Он испуганно вздрагивает, послышав, как кто-то стучится в окно и взволнованно оборачивается. Радостный вздох слетает с искусанных в нетерпении губ, когда Тэхен срывается с места, торопясь впустить долгожданного Чонгука. — Тэхен, — выдыхает юноша, силясь отдышаться после непрерывной беготни. — Тише, — Ким прижимает палец к чужим губам, опасаясь разгневать матушку, если та узнает про их полуночную встречу. — Чонгук, я безумно рад вас видеть. Ваши ладони совсем ледяные, — лепечет он, пока ведет его к камину. — Где же вы были? С вами все в порядке? Чонгук заикается не в силах ответить, ведь Тэхен ни за что не поверит в его россказни о царстве мертвецов, сочтя их за дурной тон и нежелание жениться. Лишь шелестящее имя слетает с его губ в оправдание. — Я должен признаться, — наконец произносит Чон, не отводя от языков пламени в камине, встреться он с тэхеновским взглядом – и все его попытки собраться сгорят, как и эти сосновые бревна. — Утром я еще страшился брака, но увидев вас, я понял, что необходим вам и должен быть рядом. И жду не дождусь нашей с вами свадьбы. Тэхен ловит каждое слово, робко улыбаясь, но, не отводя огромных оленьих глаз; хоть у кого-то из них достаточно смелости. — Я тоже этого хочу, Чонгук. Он склоняется все ближе, стремясь закрепить обещание поцелуем, но вскочивший в места Чонгук не дает ему этого сделать. Холодные руки мягко обхватывают его лицо, а взгляд вновь опускается вниз. Тэхен не хочет снова быть оставленным. — Тэхен, мне кажется, что я уже не свободен, но знайте, это не по моей воле, — юноша говорит быстро, словно торопится не успеть, будто что-то мешает ему разъяснить всю истину. И Тэхен, уверен, что скажи он ему о путешествии на луну, он бы непременно ему поверил. Нельзя не поверить. Балконные двери с грохотом ударяются о стены, впуская внутрь прекрасного молодого мужчину в свадебном фраке. Тэхен вскрикивает в ужасе, когда замечает оголенные кости рук, что поправляют растрепавшийся розовый венок. — Я заждался тебя, — взволнованно произносит он, но обрывает на полуслове, увидев Тэхена, что скрывается тенью за чонгуковской спиной, словно тот может его спасти. Чонгук бы непременно это сделал, имей он чуть более храбрости, чтобы вымолвить хоть пару слов. — Дорогой, — прищурившись на молодого юношу, зовет Юнги, обхватывая «мужа» за предплечье, — кто это? — Кто он? — вторит Тэхен. — Я его муж, — гордо отвечает Юнги, протягивая ладонь для приветствия. — Нет, — кричит Чонгук, становясь между ними, — это неправда. Он не может быть моим мужем, посмотри на него, он ведь мертв! — Довольно, — прерывает его Юнги, и Чонгук с ужасом понимает, что от прекрасного и хрупкого мужчины не осталось и следа. Изумрудные глаза окрасились в черный, а торчащие сквозь одежду кости, стали острыми, как ножи, которыми Мэтью разделывает рыбу. — «Прыг-скок», - слышится сквозь завывающий за окном ветер и Юнги, сжав ладонь «мужа» в своей рассеивается в воздухе. 14. — Ты обманул меня, - обиженно выкрикивает Юнги, оттолкнув Чонгук от себя так сильно, что тот врезался лопатками в стеллаж с книгами. — Ты все придумал, чтобы улизнуть от меня к другому мужчине. — Неужели не ясно, — осмелев говорит Чон, — это ты другой мужчина… — Нет! — взрывается Юнги и тычет пальцем в чонгукову грудь. — Ты! Мой супруг, а не его, — и для поправки поднимает руку, указывая примерное местонахождение Тэхена. Но на большее его не хватает и, отвернувшись мужчина бросается в слезы, которые бесконечно вытирает рукавом испорченной временем рубашки. — Прости, но у нас ничего не получится, — пожимает плечами Чонгук. — Кто знает, может при других обстоятельствах, я бы желал стать твои мужем и осчастливить тебя, мой дорогой Юнги. Но мы не похожи… — Я же знаю, что ты любишь меня больше, чем своего Тэхена. — Юнги, ведь ты мертв… — Сначала дал клятву, а теперь передумал, — сквозь всхлипы говорит Юнги. — Это было недоразумение, я не собирался жениться на тебе. Слова срываются с губ раньше, чем Чонгук успевает подумать о их весе, но Юнги услышал достаточно и единственный выход для него – просто уйти. Юный Чон провожает его взглядом до тех пор, пока тот и вовсе не скрывает из виду за кучами книг. А, попав в это место, он думал, что хуже и быть не может. Но разбив одно мертвое сердце, у него появляются сомнения. 15. Дождевые капли разбиваются о черепицу и стучат по водостокам, превращая улицы маленького городка в струящиеся реки. Но Тэхену, так сильно влюбленному в дождливые ночи, на эту абсолютно наплевать: из его глаз струятся такие же реки. — Это правда, мама, — восклицает он, — он обручен с мертвецом. Понимаю, она мертвая, но она стояла прямо здесь, рядом с Чонгуком… — Чонгук в твоей комнате? — злится мать. — Безмозглый мальчишка! — Нужно помочь ему, — сквозь слезы молит Тэхен, пропуская оскорбления сквозь. Звонкая пощечина не приводит в чувства дрожащее тело, только сильнее распаляет рыдания. — Какой позор, Тэхен! — не переставая кричит мать. — Ты останешься здесь, думать о своем поведении, утром я спрошу тебя снова. Женщина уходит, закрывая дверь на ключ, оставив Тэхена в полнейшем одиночестве. Но желание спасти возлюбленного стократ сильнее злой матери и разыгравшейся в городе бури; он сбегает через окно, закутавшись в бордовый плащ, только бы найти Чонгука, прежде чем мертвый жених навсегда заберет его в свое царство. Он прибегает к старой церкви на отшибе города и безостановочно стучится в широкие ворота. Взбешённый им священник, с ворчаньем и горящей свечой в руке отворяет замок, не веря своим глазам. — Мистер Ким? Почему здесь, а не дома в слезах и убитый горем? — Пожалуйста, — шепчет тот продрогшим от холода голосом, — этом городе только вы знаете, что ждет нас после смерти… — Мрачноватая тема для юного жениха, — подозревающе произносит старик, но все равно позволяет юношу протиснуться в приходской зал. — Разрушьте сомнения, на мертвой можно жениться? — Немыслимо! — Чонгук обручен с трупом, — поежившись толи от холода, толи от абсурдности происходящего, объясняет юноша, - его жена покойница! И этот брак жуткий нужно поскорее расторгнуть. — Думаю, выход я найду, — немного погодя, кивает священник и хватает юношу за запястье настолько сильно, что на нем наверняка останутся красные следы, — за мной… 16. — Тэхен! — удивленно восклицает мать, когда открыв входные ворота, видит перед собой собственного сына, извивающегося пойманным лесным зверьком в руках Пастера. — Он бред какой-то несет, — ворчит старик и сильнее сжимает хватку на тонких предплечьях, чтобы не вырвался. — Ему покойники чудятся, уж не разумом ли повредился, не зря от него женихи со свадьбы сбегают?! Мать грубо затаскивает юношу в дом и наплевав на благодарности захлопывает дверь. Если этот несносный мальчишка и стремится опозорить их честь и род, то с ним она справиться сумеет. — Я правду говорю, — со слезами повторяет Тэхен, цепляясь за накидку на плечах матери, но та даже не слушает его, резко оттолкнув сына назад, — мама, мама, мама! Ему нужно помочь. — Запереть! Дворецкий не смеет противиться хозяйке оттого и хватает мальчишку, чьи попытки вырваться больше похожи на истязания котенка в руках упитанного избалованного мальчишки, которому наконец подарили новую зверюшку. По коридорам пустого поместья еще долго раздается эхо слезных выкриков, но родители чудесно делают вид, будто ничего не случилось. — Если кто-то это видел? — причитает мать, озираясь у окна. — Как мы соседям в глаза смотреть будем?! — Какая напасть, — раздается со стороны гостевого крыла. Лорд Ким Сокджин как нельзя кстати, — какой-то глупый оборванец бросил вашего столь прекрасного сына. Стань юноша вроде вашего моим, я бы окружил его королевской роскошью. — Как несказанно повезло вашему супругу, — не без зависти замечает госпожа Ким, окидывая гостя оценивающим взглядом. — Нет, нет, я, к сожалению, не женат, — покачав головой сообщает мужчина, и заметив заинтересованный огонек в глазах хозяев поместья, едва сдерживает хитрый оскал. — Я уже был обручен, но увы, — продолжает он свой трагичный рассказ, — трагедия лишила меня возлюбленного. Богатство ничто, если ты одинок. 17. Дверь со скрипом распахивается впуская в горницу на удивление довольных родителей, даже на лице матушки сияет победоносная улыбка. — Радуйся, сын, свадьба состоится! — вещает отец. — Вы спасли его? — с волнением спрашивает Тэхен, пятясь назад, не в силах скрыть своего неверия. — Конечно же нет! — отрезает мать. — Ты выйдешь замуж за Лорда Сокджина и не смей мне противиться. Он будет получше всяких пропащих торговцев рыбой. — Но, матушка…. Договорить Тэхен так и не успевает, дверь спальни снова захлопывается перед его носом. 18. Чонгук вяло плетется к опустевшей таверне Хосока, сжимая в руках забытый свадебный букет Юнги, что давно уже высох, став настолько де мертвым, как и его владелец. Хосока нигде не видно, только хрупкий мужчина, сидит ссутулившись у потрепанного временем пианино, бездумно перебирая клавиши, что испускают тихую струящуюся мелодию, отдаленно похожую на плачь. — Ты забыл свой букет, — виновато говорит Чонгук и опускается рядом, — извини, что солгал. Юнги все также молчит, рассматривая собственные пальцы, лениво скачущие по клавишам. Но резко убирает руки, когда его «муж» смеет продолжить его мелодию. Обиженно отвернувшись, мужчина вслушивается в веселый ритм, заданный Чонгуком и силится держать себя в руках, только бы не присоединиться. Но Юнги никогда не был силен в эмоциях и прочих победах, оттого скромно улыбнувшись, опускает ладони на клавиши. Чонгук едва слышно смеется, когда чужая рука вдруг отрывается от хозяина и пускается в пляс, достигая его. — Прости, увлекся, — смущенно спрятав глаза, извиняется Юнги, но тот в ответ лишь качает головой и ставит костяную ладонь на её законное место. — Ничего страшного. Радостный крик Хосока, растерявшего где-то весь свой акцент, заставляет молодоженов подпрыгнуть на месте. Владелец таверны скатывается по перилам и ныряет за барную стойку, принявшись разливать эль подступающим мертвецам. — У нас пополнение! — выкрикивает кто-то из толпы, поднимая счастливый гогот. — Новенького ко мне, — стараясь перекричать всех, приказывает Хосок, забравшись на стойку с ногами. — Мэтью, — узнает новоприбывшего мертвеца Чонгук и срывается с места, но посчитав встречу в подобном месте сомнительным поводом для радости, останавливается. ¬— Ох, прости, мне очень жаль. — Ничего страшного, — с улыбкой отвечает кучер, отпивая эль из чашки, — мне здесь нравится. А вот ваши родители ломают голову – куда же вы подевались. Мистер Ким вечером выходит замуж. — За кого? — За приезжего лорда. — Немыслимо! — не верит Чонгук, но Мэтью ответ только жмет плечами. — Забудь, — качает головой кучер, — нужно собраться и жить дальше. Чонгук бы смог, не будь столь влюбленным в Тэхена. 19. Запах ладана заставляет слезиться глаза, но за предшествующую ночь Тэхен истратил столько слез, что уже не в состоянии плакать у алтаря. — Этой свечой я освещу твой пусть во тьме, — громко скандирует Лорд Ким, пока звучащий где-то за спиной церковный орган делает всю атмосферу празднества все более угнетающей. — Прими же кольцо и будь моим! Одинокая слеза скатывает по бледной щеке, навсегда утратившей свой румянец, когда Сокджин надевает кольцо на палец своего новоиспеченного мужа, что совсем не реагирует на аплодисменты семьи, уставившись на слабо тлеющую свечу в резном светильнике. 20. — Юнги, у меня для тебя огорчающие новости, — печально сообщает Старейшина Гуткнехт, — есть загвоздка с твоей свадьбой. Он кладет на стол перед ним толстенную книгу в кроваво-красной обложке, не зря Юнги не любит этот цвет, от него всегда одни неприятности — Узы брака связываю, пока смерть не разлучит вас, — поясняет старик. — И что? — Смерть уже вас разлучила. Юнги испуганно вздрагивает, больше всего он не хочет терять Чонгука снова, оставаясь снова в одиночестве. — Есть один шанс, но Чонгуку придется умереть. — Нет, — сквозь зубы шепчет Юнги, такой ценой ему этот брак не нужен, это будет все равно, что убийство. Чонгук должен расстаться с жизнью навеки. Вы должны вернуться в мир живых, где он повторит обет и выпьет яд. Его сердце перестанет биться и тогда его сердце перестанет биться, он сможет отдать его тебе. — Я не смогу просить его, — с горечью прерывает старика Юнги и опускается наземь, не в силах сдержать груз вины за чонгукову жизнь на своих хрупких плечах. — И не надо, — качает головой юноша, подслушивающий все это время под дверью, — я выпью… Смысла бежать от Юнги больше нет, ведь там наверху его больше никто не ждет, а родители все равно не узнают настоящую причину его исчезновения, списав все на трусость. Так даже к лучшему, исчезнуть, когда о тебе все позабыли, а в твоей жизни больше нет необходимости. — Сынок, — зовет старейшина, — если выпьешь яд, то уже не вернешься в мир живых. Ты пойдешь на это? — Пойду, — с гордостью отвечает Чон, протягивая руку все еще жениху, встречаясь с неизмеримой благодарностью во взгляде напротив.

***

— Берите бокалы, сеньоры и сеньориты, свадьба будет проходить наверху! — раздается по городу радостной новостью, пока Юнги довольно восседает на пьедестале безымянного памятника. 21. Тишина в гостиной настолько сгущается, что можно расслышать, как крутятся шестерёнки в часах, стоящих в соседней комнате. Кто-то из высокопоставленных гостей даже успел задремать, ожидая десерта. — Господа, попрошу внимания, — встав с места, начинает свадебную речь Лорд Ким, не замечая как с каждым произнесенным словом Тэхену становится только хуже, — спасибо! Элегантность, красота, интеллект, — Тэхен нашел мужа, каких очень-очень мало на свете. Судьба свела нас случайно и теперь никто нас не разлучит! Спящий многие годы камин, внезапно загорается зеленеющим пламенем, пробуждая всех присутствующих от скучающей дремоты. Женский крик разносится по помещению, стоит мертвецам едва появиться из тени. Вся аристократия разбегается словно мыши, завидевшие кота. Лорд Ким одним из первых срывается с места, позабыв о супруге, что безмолвной тенью остается на месте. — Подать мой мушкет, — кричит господин Ким, забравшись на стол. — Обойдешься! — дворецкий умело пробирается к черному входу и открыв дверь, добавляет, — я увольняюсь. Входные двери валятся с петель, выпуская на улицы весь свет и мрак, горожане в ужасе захлопывают окна и двери, посматривая в щели на шествующие по улицам скелеты. Одному Тэхену нет дела до балагана, разразившегося по случаю свадьбы, ему уже совсем все равно. Какой смысл бояться, если тебя похоронили заживо?! — Ну все, хватит! — раздается из-под стола некогда певучим голос, растерявшем всю свою лесть. — заберем деньги и бриллианты, а после прочь отсюда. — Деньги? — подает голос Тэхен. — Твое приданной, глупец! — У нас ничего нет, мой брак должен был решить все проблемы, — с усмешкой отвечает Тэхен. — Что? — выкрикивает Лорд, рывком поднимая юношу с места. — Ты лжешь! Скажи, что ты лжешь! — Кажется, я разрушил ваши планы Лорд Ким Сокджин? — поиграв бровями отвечает Тэхен, вырезываясь из рук мужа. — Теперь у нас есть хоть что-то общее – разочарование. И воспользовавшись моментом, молодой человек скрывается за ближайшим поворотом, оказываясь на улице, по которой дружной цепью и живые и мертвые следуют к старой церкви. — Что за милейший pimpollo** и совсем один? ¬— раздается над ухом. Тэхен опасливо оглядывается, заметив статного мужчину в черной шляпе. Будь он жив, Тэхен бы непременно сделал ему комплимент по поводу внешности, но отсутствие одного глаза порядком смущает, о чем он спешит сообщить. — Пардон, — кланяется незнакомец, и, достав из шляпы недостающий глаз, вставляет его на место, — неважно видеть вас один глазом или двумя, вы все также прекрасны. Зовите меня Чон. Чон Хосок, — представляется мужчина и оставляет поцелуй на его руке. — Тэхен, — отвечает Ким и застенчиво принимает чужую ладонь. — Прошу меня простить, но мы опаздываем на свадьбу, — поторапливает его Хосок. — Конечно. 22. Переполненная церковь так и пестрит цветастыми костюмами мертвецов, когда Юнги, счастливо улыбаясь, шествует к алтарю, где его уже ждет Чонгук, украдкой поглядывающий на бокал вина, должный стать окончанием его жизни. — Дети мои, живые и мертвые, мы собрались здесь связать браком эту пару, — хрипло вещает Старейшина Гутхнехт, возглавляющий всю процессию. — Начнет живой. — Этой рукой я развею все твои горести, а твоя чаша не опустеет, ибо я твое вино, — произносит Чонгук, держа бокал с ядом в руке, повернувшись к еще жениху. — Этой рукой я развею все горести, твоя чаша не опустеет, ибо я буду… буду… чаша не опустеет, — нерешительно продолжает Юнги, бегая глазами по залу. — Вином, — подсказывает Чонгук и подносит вино к губам. — Не надо, — останавливает его руку Юнги, свободной ладонью оглаживая чужую щеку еще живую и теплую с персиковым румянцем, — так нельзя, — шепчет он, заглядывая Чонгуку в глаза. — Я был женихом, но у меня отняли мечты, а сейчас я краду их сам, — со слезами в глазах признается мужчина, протягивая Чону кольцо, предназначенное не для него. — Я люблю тебя, Чонгук, только ты не мой. — Виктор! — выкрикивает Хосок, подводя к алтарю Тэхена, облаченного в свадебный наряд. По залу раздаются восторженные вздохи и чей-то счастливый плач. — Как трогательно! — ядовитым тоном произносит Сокджин, таившийся за колонной все это время. — Воссоединение возлюбленных, как жаль, что уже поздно! Он уже мой! — рычит Лорд и выдергивает Тэхена из чонгуковских рук. — А я не уйду с пустыми руками. — Ты? — неверующе спрашивает Юнги, постаревшее, но все еще знакомое лицо. — Юнги? — вскрикивает Лорд Ким, — но мы расстались… — Убийца! — вмиг помрачнев, вдыхает Юнги, вызывая удивленный вздох по залу. — Схватить его, — приказывает Хосок, и все присутствующие поднимаются с мест, медленно окружая разоблаченного Лорда, что все еще сжимает в руках безвольное тэхеново тело. — Нам пора идти, — рычит Сокджин, приставив нож к горлу юноши. — Убери. От него. Руки, — твердо проговаривает Чонгуком, с каждым словом приближаясь на шаг. — И тебя убить, юнец? — Сокджин толкает Тэхену в сторону, выхватывая саблю из ножен мертвого генерала, и Чонгук едва увернувшись от удара, валится назад. — Прими поражение, юный Чон, — и замахнувшись вонзает клинок прямо в сердце Юнги, вставшего между ними. — Не смей, — сквозь зубы проговаривает он, вынимая саблю из груди. — Туше, дорогой, — посмеивается Лорд, обходя несостоявшегося мужа стороной. — Так и быть я покину вас, но сначала тост. За тебя милый Юнги: вечно жених, муж – никогда! Ответь, может ли сердце разбиться, если оно не бьется? — Будь ты мертв, я бы убил тебя еще раз, — скалится Хосок, придерживая ослабшего Тэхена за плечи. — Но в мире живых другие законы, — смеется Сокджин, и отсалютовав бокалом вина, выпивает все его содержимое залпом. — И ты здесь ненадолго, — с улыбкой отвечает Хосок, следя за Лордом, которого медленно покидает жизнь, — теперь ты в наших рядах. Друзья, кажется он заслужил наказание. Истошный крик разносится по городу, когда мертвецы настигают свою цель, и исчезают во тьме. ¡Le echaré de menos a Usted!*** — напоследок выкрикивает он, посылая напуганному Тэхену воздушный поцелуй. 23. Юноша сильнее жмется к Чонгуку, и уложи голову на плечо, расслабленно прикрывает глаза: «Я уже и не надеялся», — шепчет он ему на ухо. — Но я ведь дал клятву, — несмело произносит он, встречаясь взглядом с Юнги. — И ты исполнил её – освободил меня, а я освобождаю тебя. Тэхен подходит ближе, и взяв мужа за руку, просит его остаться. Чонгук не может не. Юнги оглядывается в последний раз, и грустно улыбнувшись, прижимает свой свадебный букет к груди. Ночной ветер врывается в его волосы, что светятся голубым сиянием в лунном свете, пока он навсегда покидает этот мир освобождённым от вечного бремени. Не сдержавшись от соблазна, Юнги бросает букет за спину, и конечно же совершенно случайно тот оказывается в ладонях Тэхена. Выйдя из церкви, мужчина позволяет лунному свету окутать свое тело, и свободно вздохнув рассыпается тысячами голубокрылых бабочек, взмывающих в небеса. — Теперь уж точно – раз и навсегда? — Теперь точно. У Тэхена с Чонгуком нещадно саднит в груди, хоть их концовка и трактуется как хорошая. — Спасибо, Юнги.