The Old Soul

Сердце противно долбится в рёбра, как будто намеренно пытаясь разбиться. Оно звучит всё тише и спустя некоторое время теряет силу, застревая в болоте апатии. Чжухон стоит долго. Так долго, что когда его слух улавливает звук текущей воды, под открытым окном уже плещется большая дождевая лужа. Он подходит к окну с пустым взглядом, закрывает его, громко хлопая о раму, приносит тряпку и просто кидает её на пол. Она чавкает так же противно, как и его размазанные чувства. Злиться не получается. Только если на себя. Возможно, Чангюну действительно будет лучше без него. Возможно, ему уже давно надо было перестать навязываться. Он всего лишь бесполезный студент без цели в жизни, который только и умеет, что деревяшки строгать. По сравнению с парнем, который может видеть будущее и спасать людей, он никто, явно неровня ему. Становится обидно и стыдно. Чжухон просто хотел помочь, вот только сам не заметил, когда так сильно увлёкся, что чужой гулкий голос и дикие глаза засели глубоко внутри. Он хотел раскрыть дело так же отчаянно, как и получить в ответ его одобрение, почувствовать себя особенным и важным в его одиноком мире. В итоге своя собственная нетерпеливость довела только до неприязни. Хочется нащупать где-то кнопку и выключить противное нытье в груди. Оно протяжно воет, мешая дышать, и не даёт переключиться на что-то другое. Чжухон знает только два способа приведения эмоционального бардака в порядок. Вот только после уборки лучше не становится, а стамеской в руках хочется не фигурки строгать, а выковырять своё сердце и скинуть его с балкона. За три часа не получается ничего путного абсолютно. Потому что большую часть времени он бесцельно смотрит перед собой. Чжухон поглаживает пальцем шершавое дерево, крутит его в разные стороны, ерошит кучку из опилок. В памяти отчётливо звучит клацанье клавиатуры позади плеча, сосредоточенный взгляд заинтересованно поглядывает на него из-под спутанной вороньей чёлки. Руки, по самые костяшки прикрытые толстовкой, аккуратно ставят на стол горячий чай. Намёк на улыбку мелькает в уголке губ, когда готовая покрытая средством для обработки фигура высыхает на подставке. Чжухон со всей силы швыряет деревяшку в стену, оставляя маленький кривой скол. Какого чёрта он вообще пытается делать вид, что всё в порядке, когда всё далеко не в порядке? Он впервые в жизни так о ком-то заботился, что готов был день и ночь сидеть с ним рядом, а его бросили. Его откровенно бросили и он не знает куда себя теперь деть. В какой-то момент вся его жизнь резко сосредоточилась на Чангюне и теперь, когда его нет рядом, Чжухон понятия не имеет, что ему делать. Ощущение такое, словно его вытолкали из машины посреди трассы и уехали. Он в принципе не хочет делать ничего. Он хочет, чтобы ком внутри перестал жечь. Весь день сливается в одно грязное пятно. Ливень заканчивается быстро, зато тучи вплотную липнут к стёклам до самого вечера. Чжухон лежит на кровати, на ноутбуке перед ним включен документальный фильм про старинные дворцы, но он не слышит ни слова. Он смотрит насквозь через экран, в голове грузно осел непонятный серый сгусток, в котором застревала и терялась любая поступающая информация. Канализационное болото имени чувства собственной бестолковости. Нытьё притупилось, но не исчезло, оно мёртвым грузом тянуло вниз. Фильм заканчивается, экран гаснет. Чжухон обращает внимание на ушедший в спящий режим ноутбук, только когда выскакивает яркое уведомление о разрядившемся аккумуляторе. Вместо того, чтобы поднять с пола зарядку, Чжухон встаёт и, шаркая ногами, идёт в ванную. Вода стекает по коже, теряясь в вороте футболки. Легче не становится, но сознание хотя бы немного начинает реагировать на окружающий мир. Чжухон похлопывает себя по щекам, пытаясь достучаться до человека внутри, как его рука замирает, а затем опускается на шею. Палец скользит по бордовой полосе, вызывая жжение. Перед глазами темнота коридора, резко освещаемая софитами, и испуганное лицо Чангюна. Чангюна, который обычно скуп на эмоции. Так проходит минута, заполненная ударами капель, стекающих с локтей на холодную плитку. - Идиот, - Чжухон делает шаг назад, его лицо кривится в поражённой усмешке. – Какой же ты идиот. Он достаёт телефон и, немного поколебавшись, нажимает на контакт, подписанный как «Гюн» с эмодзи волка. Звонок не проходит, спотыкаясь об «абонент временно недоступен». То, что его телефон выключен, только подтверждает догадку Чжухона, которая озарила его так же резко, как вспыхнувший меж штор свет. Этот придурок с гипертрофированным чувством вины и пунктиком на самостоятельной деятельности наговорил всё это и сбежал специально. Он хотел вызвать к себе ненависть, чтобы Чжухон больше не путался с ним и не подвергался опасности. Ему как обычно казалось, что он является оплотом всех проблем, когда на самом деле их проблемой был убийца и только он. Чангюн хотел защищать людей, вот только делал он это по-дурацки и себе же во вред. Как будто не знал, что один человек видит его насквозь и уж точно не сможет возненавидеть, а будет послушно таскаться хвостом. Чжухон выбегает в коридор и мгновенно застывает. Он ведь так и не смог вытянуть из Чангюна, где тот живёт. Кихён знает, но если позвонить ему, то он начнёт задавать вопросы, а их отношения его точно не касались. Щека озадаченно покусывается изнутри. Его нельзя оставлять одного надолго, особенно когда после произошедшего в его голове творится чёрт знает что. Глаза растерянно скользят по квартире. В комнате родителей зажигается свет. Чжухон до сих пор чувствует запах порошка, ему кажется, что Чангюн высыпает сразу половину пачки на одну стирку. Кровать аккуратно заправлена, на тумбочке ничего нет, шкаф пустует. Ожившая было комната снова казалась всеми забытой. Чжухон не знает, что он здесь делает. Никто тут по одному его желанию не появится. Он тяжело опускается на кровать. Слишком тихо, аж в ушах звенеть начинает. Он успел отвыкнуть от этого. Когда звучали шаги, покашливание или копошение на кухне, было как-то спокойнее и уютнее. Дом тогда действительно жил, а не существовал статичной картиной. Глаза скользят по стенам, по полу и вдруг при лёгком наклоне головы что-то отсвечивает под прикроватной тумбой. Чжухон щурится и, опустившись на колени, достаёт маленький осколок стекла. Он вспоминает, как Чангюн разбил стакан, упав в обморок. Пусть даже он потом отрицал, что падал в обморок и что это было из-за видения. Он мог ничего не говорить, но Чжухон научился понимать его без слов. Чангюн что-то увидел и почему-то решил об этом не рассказывать. Пальцы резко начинают подрагивать. Осколок падает обратно на пол и Чжухон удивлённо смотрит на свою руку. С чего вдруг такая реакция? В районе диафрагмы покалывает, кажется, как будто что-то жужжит, отдаваясь вибрацией от рёбер. Чжухон чувствует, что ему нужно что-то сделать. Он поднимается, делает несколько неустойчивых шагов вперёд и в растерянности застывает перед туалетным столиком родителей. Контроль над телом практически полностью перехватило то самое чувство, которое пару месяцев назад заставило его пойти в клуб против воли. Рука сама тянется к нижнему ящику, открывает его и целенаправленно копается в горе чеков. Пальцы натыкаются на кожаный дневник. *** Басы неприятно отдаются гудением в районе сердца. Пурпурный свет, от которого откровенно тошнило, режет глаза, рассыпчатой дымкой падая на головы толпы. Чангюн явно не ожидал, что вернётся в этот клуб так быстро. Что он вернётся в принципе. Это место угнетало, его хотелось сжечь до последнего кирпича и закатать в бетон. Запах пота и алкоголя забивает носоглотку, ватой оседая на стенках горла и даже в лёгких. Чувство тревоги уже не столько беспокоило, сколько утомляло. Пора бы уже покончить со всем. Прошлой ночью, вернее утром сегодняшнего дня, когда он лёг спать, видение случилось настолько неожиданно, что он даже не успел открыть рот. Он видел этот чёртов клуб, видел людей в белой одежде, видел чьи-то руки, привязанные к стулу, видел большой кухонный нож, сверкающий в свете мутной лампы того самого дома, в котором он мысленно был не раз. И он понимал чётче чем когда-либо, что это последний шанс. Дальше просто тьма. Игра подошла к своему логическому завершению, осталось только занять свои места и сделать последние ходы. Суматошно записав всё на чеке из магазина, он подорвался с кровати в комнату Чжухона, но застыл у двери. Его и так ранили. Вот до чего довело общение с Чангюном – единственный человек, которым он дорожил, оказался в смертельной опасности. Если всё снова пойдёт наперекосяк, то он должен ответить за это один. Ни Чжухон, ни Минхёк, ни Кихён не несли никакой ответственности за всё происходящее, а вот он, как раз-таки, её на себе и тащил. Чангюн решил, что раз с него начался этот кошмар, то на нём он и закончится. Если ради того, чтобы защитить Чжухона, нужно повести себя как последняя мразь и сделать больно в том числе и самому себе, то он согласен. Главное, чтобы его Спутника не тронули. Сегодняшняя вечеринка является продолжением вчерашней и начинается максимально рано – в шесть вечера. Лозунг был достаточно актуальный: «До конца выстоят лишь самые отчаянные». Те, кто, выпивая хотя бы по два бокала чего-то крепкого каждый час, продержатся на ногах с открытия до закрытия в четыре утра, получат возможность целый год бесплатно проходить в клуб и получать три любых напитка на выбор за счёт заведения. Вполне себе привлекательно, так что площадка забита с самого начала. В списке диджеев нет нужного имени, но это только придаёт уверенности. Вонхо наверняка не ожидает, что его преследователи сунутся сюда второй раз подряд, а его прикрытие простым гостем обеспечивает ему несовпадение графика работы с преступлениями. Чангюн сверлит взглядом вход в вип-зону, сливаясь с толпой неподалёку. Он специально оделся в белое под тон основной тематики. Плана не было, зато была решительность не дать ему сделать ничего плохого. Он попадёт в тюрьму, даже если Чангюну придётся попасть под следствие вместе с ним. Время снова тянется невероятно долго и муторно. Чангюн чувствует спутанную проволоку нечётких предчувствий внутри. Все его рецепторы напряжены до предела, ему кажется, что он улавливает даже статику колонок. Когда очередная толпа отмечается у бара и возвращается на танцпол, в голове простреливает искра. Чангюн на секунду давится воздухом. Его глаза широко распахиваются, становясь изумрудными, но в этот раз его разум никуда не переносится. Он остаётся здесь, сливаясь с потрескивающей дымкой видения. Чангюн понимает, что в нём что-то изменилось. Сила снова перешла на уровень выше и требует нового подхода. Он вытягивает шею, прикладывает указательный и средний пальцы к виску и всматривается через пространство, вкладывая всю мощь в этот порыв. Сознание словно искрится от усилий. Перед внутренним взором с невероятной скоростью мелькают лица, предметы декора, бутылки за барной стойкой, белые шары, улыбки, браслеты на запястьях. И всё резко застывает. Он видит кусок коридора. Тот самый рядом с туалетом, где его впервые увидел Чжухон. Туда тянет так сильно, что его тело бросается вперёд само по себе. Пробираясь через людей, Чангюн чувствует, как быстро колотится его сердце. Мыслей уже никаких не было. Он полностью доверился своей силе. Лавируя между танцующими, он, наконец, выбирается из кучи и встаёт перед местом, которое видел. Ничего не происходит, подсказок на дальнейшие действия нет. Он растерян и озадаченно делает шаги в сторону, когда его хватают за локоть и разворачивают. - Ты тот парень из Хромы, да? – перед ним стоит Хёнвон, который в ту ночь едва не стал жертвой Вонхо, и выглядит очень обеспокоенным. - Что тебе надо? - Ты назвал его убийцей тогда. Я… он правда вёл себя странно. И сегодня тоже. Я не хотел видеться с ним, но он не оставляет мне выбора. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста. Его большие круглые глаза испуганно поблескивают, крупные губы напряжённо сжаты. Весь его вид кричал о требовании защиты. - Я помогу тебе. Что надо делать? - Идём за мной. *** Чжухон вваливается в библиотеку, чуть не сшибая стэнд с объявлением о совместных читальных вечерах. Мысли в голове крутятся и летят в разные стороны как кусочки фруктов из незакрытого блендера. Он извиняется перед Джебомом как может и, едва получив от него разрешающий кивок, мчится вниз в архив. Ему срочно нужно удостовериться во всём, потому что его не покидает ощущение того, что они что-то упустили. Он его Спутник. Он знал Чангюна ещё до своего рождения, всегда держал с ним невидимую связь. Мамин дневник казался элементом его бурного воображения, но факты говорили сами за себя. И этот сам себе на уме Чангюн как обычно решил ничего не рассказывать. Неужели он и правда боялся, что Чжухон будет ругаться из-за того, что он полез в чужие вещи? После всего что было и что происходит? Иногда они сами не понимают, что делают и зачем, просто потому что так велят им их души, которым явно виднее. Или Чангюн в очередной раз попытался уберечь его от всех этих странных сбивающих с толку вещей? Толстая пыльная книга находится там же, где они её и оставили. Наверное, они единственные, кто приходил сюда за последние несколько лет. Том раскладывается на столе под жёлтой гудящей лампой. Пальцы с трудом листают сухие крошащиеся страницы, скользя по строкам, которые они уже читали. Чжухон перечитывает их несколько раз, но не находит ничего нового. Задумчиво почесав подбородок и чихнув, он решает пройтись дальше. В теории цветов ничего интересного, в разделе про ворожей травников тоже. Глаза шустро скользят по блёклым словам, пытаясь выхватить что-то полезное, когда наконец спотыкаются о знакомые слова. Сей мир, где всякое древо имеет корни, что его держат, а всякое семя направляется ветром к плодородной земле, скреплён связями, что поддерживают порядок бытия цветущего. Всяк странник, проведший в одинокой дороге слишком много лун, теряет связи с братом своим, с людом. Дабы не нарушить порядок полотна человечества, всякая Древняя Душа получила своего Спутника, что стоит аккурат меж тайным и явным, меж простым человеком и Душой, что ведает боле, чем кто-либо. Что в жизнь, что в смерть последует Спутник за своей Древней Душой, что вынуждена скитаться по миру непонятой и чуждой. Осветит дорогу её, построит мост средь бушующей реки, протянет руку, дабы с колен поднять, на горбу пронесёт чрез пылающее пламя, прикроет грудью да с улыбкой на лице, приоткроет дверь сознания люда простого. Не разорвать сей нити руна златого, не разделить две души, что с давних времён одною стали. Лишь Спутник постигнет таинства Души просвещённой, лишь Спутник позволит семени взойти, окропив дождём животворящим. Да не алчен будет сей союз, ибо как Древняя Душа без Спутника чахнет, так и Спутник не найдёт ни места, ни покоя своего, покамест не встретит потерянную часть. Одна Душа премудрая способна разжечь внутри Спутника теплейший огонь жизни, да озарить сердце его пониманием тонким. Покуда горят изумрудные очи Древней Души, чаша Спутника полна, чрез край выливаясь счастием единства духа и понимания безграничного. Точно два конца одной дороги сливаются в путь, мир опоясывающий, так и Душа со Спутником друг без друга смысла не ведают. Движение в комнате замирает на долгие тягучие минуты. Чжухон с приоткрытым ртом смотрит на страницы, переваривая прочитанное. Он знал, что у них с Чангюном особая связь, но чтобы она была настолько глубинной и прочной? Фактически они не могут существовать по одиночке и только вместе могут раскрыть свой потенциал. Такая зависимость от другого человека пугает, но одновременно кажется абсолютно правильной. Как будто он уже знал об этом глубоко внутри, как будто он слышал эти слова. Лампочка над столом слегка мигает, слышится звук статики. Чжухон выпрямляется на стуле и вдруг понимает, что это не статика. Это его собственная кровь забурлила в венах и бешено пульсировала в висках. Руки снова начинают трястись. Он хватается за голову, зажмуривая глаза, и рвано втягивает в себя воздух. Внезапно его словно швыряет в сторону, кидает в воду, тащит сквозь царапающие ветки и бросает на каменный пол. Реальность взрывается в сотне маленьких искр. В Церемониальной Пещере свистит ветер и трещат пылающие свечи. На массивном деревянном столе лежит исписанный сверху-донизу пергамент с яркими красными отпечатками. Чжухон смотрит на свою руку. Из большого пальца по-прежнему шла кровь, собираясь куполом в самом центре. Стоящий рядом Чангюн сжигает последний пучок листьев персикового дерева. Его глаза ярко полыхают изумрудом и Чжухон чувствует, как у них обоих внутри, прямо под сердцем, где вьётся бураном энергия жизни, гравируется невидимая печать, которая уже никогда и ни за что не сломается. Теперь она у них одна на двоих. Он поддевает пальцами прядь волос, падающую на лицо Чангюна, и мягко заправляет её ему за ухо. - Мы теперь принадлежим друг другу. Чангюн поднимает голову. В его глазах как обычно светится пронзительная печаль. И не менее пронзительное восхищение. - Я не стою всего, что ты для меня делаешь. - Согласен. Ты стоишь больше, чем я когда-либо смогу для тебя сделать, - как обычно повторяет Чжухон, наклоняется и прижимается губами к его лбу, ловя тепло. – Обещаю, что я всегда буду рядом. Я найду тебя в каждой жизни и проведу нас обоих через тьму. Ради мира, ради нас. - Я стану твоим огнём, клянусь, - Чангюн обнимает его и крепко сжимает ткань на его лопатках. – Я не позволю нам сойти с дороги истины и мы донесём свет людям. Я буду стоять с тобой рука об руку до последнего вздоха, что тает в воздухе. - И наша связь не дрогнет. - А только лишь окрепнет. - В вечности. - В вечности. Холод заставляет с трудом разлепить глаза. Чжухон морщится и трёт голову, чувствуя, как та чуть ли не пополам трещит. Он садится на полу рядом со стулом, с которого видимо слетел, когда реальности поменялись местами. Мир вокруг кружится и кажется каким-то жидким, лёгкие реагируют на воздух, как на что-то чужое. Неужели Чангюн каждый раз проходит через подобное, когда у него случаются видения? Мысль о Чангюне провоцирует резкую цепную реакцию. Чжухон вскакивает на ноги, чуть не падая обратно на бетонный пол, и с противной паникой смотрит куда-то в потолок. Туда, где наверху за пределами здания была дорога. Сердце исступлённо сжимается, горло начинает гореть, ноги сами несутся вверх по лестнице. Печать дребезжит и пульсирует. Чангюн в опасности и ему нужна помощь. *** Сетчатку жжёт пурпурным флуоресцентным светом через веки так сильно, что организм заставляет Чангюна очнуться, чтобы подвинуть лицо хотя бы немного в сторону. Он тяжело выдыхает и облизывает сухие губы. Зрение фокусируется не сразу. Целых две минуты мелькают одни лишь жёлтые точки. Затылок болит ужасно и кажется невероятно тяжелым. Для того, чтобы поднять голову, приходится потратить очень много усилий. В мутности полутёмного помещения горит прямоугольник включенного ноутбука. На стене висит эта чёртова подсвеченная эмблема кролика. Рядом с ней – календарь с обведённой датой. Мышцы Чангюна напряжённо сводит, когда он понимает, где находится. Тот самый дом, в который его сознание путешествовало не раз. Он порывается встать, но получается только дёрнуться и откинуться обратно на стул. Руки крепко привязаны верёвками к подлокотникам, лодыжки – к ножкам. Прямо как в его видении. Страх липкой слизью окутывает диафрагму, но Чангюн заставляет себя собраться и не паниковать. От этого толку всё равно не будет. Он двигает руками, пытаясь расслабить верёвки и выскользнуть из-под их давления, однако они не поддаются. Нужен нож или в принципе любой острый предмет, до которого можно дотащиться по полу при желании. Чангюн осматривает пространство справа от себя, не видит ничего полезного, поворачивается влево и шокировано застывает. К соседнему стулу точно так же привязан Вонхо. Подбородок опущен до груди, глаза закрыты, ресницы подрагивают. На белой футболке сзади видно пятна крови. Его тоже вырубили самым банальным способом. Это должно быть какой-то шуткой. Он специально издевается над ним, хочет пощекотать ему нервы. В коридоре слышатся шаги. Чангюн тут же впивается взглядом в проём, где мгновение спустя появляется высокая худая фигура. - Уже очухался? – Хёнвон отпивает из стакана кофе и ставит его на стол. - Ты… - Чангюн едва выдавливает из себя звуки, отчаянно соображая и пытаясь осознать реальность. – Это… это был ты? - Ну и напугал ты меня тогда в Хроме, - он садится перед ним на стул, закидывая ногу на ногу. – Я даже не думал, что кто-то смог подобраться ко мне так близко. В памяти мелькают кадры той ночи. Чангюн пытается предупредить парня о грозящей ему опасности, не подозревая, что опасность исходит как раз-таки от него. И лицо его удивлённо вытянулось совсем не из-за похожего на бред потока информации и перечисления преступлений. Он просто узнал каждое из них. - Но почему ты? – Чангюн не может понять, как так вышло, он не может уловить связь между всем, что было. – Я же видел его эмблему, я слышал музыку, он всегда был там. Это не мог быть никто другой. - Так ты действительно видишь будущее. Интересно, - Хёнвон задумчиво потирает подбородок. – Жизнь она вообще интересная, да? У тебя сейчас такое милое потерянное лицо, я даже хочу помочь тебе собрать картинку вместе. Насмешливое спокойствие в его голосе пугало и злило одновременно. Чангюн, справившись с первой волной шока, не отвечает, смотря на него с молчаливой ненавистью. - Вот она эмблема, - парень показывает на стену. – А музыка… Вселенная над тобой очень сильно посмеялась. Это как упаковки ножниц, которые без, собственно, ножниц не открыть. Хёнвон поворачивается к ноутбуку, щёлкает мышью несколько раз и в комнате начинает играть энергичная музыка с гипнотическими нотками. Тот самый трек, который постоянно мелькал на фоне его видений и кошмаров. Чувство дежавю скребёт по рёбрам. - Моделью работать скучно. А вот музыка это что-то необычное. Вонхо научил меня работать во всяких программах. Буквально год и вот уже в интернете стайка людей молится на анонимного музыканта под именем H.ONE. Чангюн чувствует себя идиотом. Ему кажется, что постарайся он лучше, то он смог бы наткнуться на него и ничего из этого не случилось бы. Этот ублюдок уже сидел бы за решёткой, а сам он не был бы привязан к стулу в ожидании своей участи. Одновременно с этим жжёт грудь обида на судьбу за то, что она так поиздевалась над ним. Как будто намеренно подкидывая неоднозначные подсказки, только заводившие его всё дальше в неправильную сторону. - Отпусти его, - Чангюн собирает остатки гордости и решительности. – У тебя уже есть жертва на этот раз, не трогай его. - О, не переживай, со мной он в безопасности, - Хёнвон поднимается со стула, подходит к Вонхо и гладит его по щеке мягко, даже слишком лично. – Я же не наврежу своему любимому Спутнику. Глаза Чангюна в очередной раз удивлённо распахиваются. Мало того, что у него были способности, так он ещё и знал о Душах и Спутниках. Хёнвон перебирает волосы диджея, а сам смотрит на Чангюна; пурпурный свет скользит по лицу. - Он идеально выполнил свою роль. Они ведь должны помогать нам, так? Мы – их смысл существования. Мы – то, ради чего они будут стоять до последнего. Память о силах к Вонхо не вернулась, но даже так он следовал чутью и подставлялся ради меня. Он даже смог закрыть меня от твоих видений. Я не могу потерять такого очаровательного прислужника, - палец Хёнвона скользит по губам бессознательного парня. - Он тебе не слуга, - цедит Чангюн, смотря на диджея с жалостью, а затем поднимает презрительный взгляд на Хёнвона. – Такая мразь как ты не заслуживает Спутника. - Ты ничего про меня не знаешь. Эмблема висит здесь, в машине, во всех местах, что меня окружают, не просто так. Он мне дорог, этот Вонхо, и приятным бонусом служит то, что он сделает ради меня всё. А где же твой Спутник? – холодная усмешка. - У меня его нет. - Врёшь, - Хёнвон резко подлетает к нему, опирается о подлокотники и наклоняется, чуть ли не прижимаясь носом. – Это тот парнишка, который притворился другом Вонхо, да? С такими ещё потрясающими ямочками, которые так и хочется наколоть на иглу. Вы постоянно ходите вместе, это точно он, ты не можешь быть настолько близок с обычным человеком. - Не смей трогать его! – зажёгшаяся внутри ярость заставляет Чангюна боднуть его головой прямо в лоб. – Он тут ни при чём, не смей даже пальцем его тронуть! - А что ты мне сделаешь? – Хёнвон кривит губой, трёт ушибленный лоб, а затем хватает Чангюна за подбородок. – Наивный пацан. Ты даже не смог вычислить меня и всё время гонялся не за тем человеком. Ты позоришь нас. Хлёсткая пощёчина заставляет голову Чангюна мотнуться в сторону. Скула начинает гореть. Хёнвон поднимает его лицо к себе и вертит под разными углами, осматривая. Его пальцы впиваются в кожу. Затем он зачёсывает ему волосы назад и оценивает его ещё раз. Чангюн неприязненно дёргается. - Это ты позоришь нас, - он скалится. – Мы должны помогать людям, нести им знание, а не вредить. - Этим людям ничего не надо, плевали они на знание. Настала совсем другая эпоха. - Но зачем убивать? Зачем убивать тех, кто ничего плохого не сделал? - Потому что мне нравится, - фырканье, наполненное презрением. – Мне нравится отнимать красоту. Тебе разве не кажется это захватывающим? Знать, что от твоих действий что-то прекрасное исчезнет навсегда. Уничтожать что-то потрясающее самыми разными способами. - Ты больной, - выплёвывает Чангюн с отвращением. - Ты мне подойдёшь, - Хёнвон отходит к стеллажу и начинает копаться в ящиках. – Моя способность буквально создана для этого. Люди просто не могут мне отказывать. Они испытывают доверие чуть ли не до последней секунды. Глупые создания. Пока он надевает рабочий фартук и рассматривает набор инструментов, Чангюн отчаянно смотрит на Вонхо. Если бы он только очнулся. Их стулья стоят практически впритык. Стоит немного постараться и они смогли бы развязать друг друга или хотя бы стянуть витки. Паника начинает возвращаться, подкатывая к горлу комом песка. Он не может умереть здесь. Тогда убийцу найдут ещё не скоро, тогда будут ещё жертвы. Тогда существование Чангюна действительно окажется бесполезным. - Раз уж ты у нас особенный, то и смерть тебе нужна символическая. Знаешь, из чувства солидарности, - Хёнвон озадаченно выдвигает одну из многочисленных коробок. – Думаю, это будет неплохо. Он достает моток шёлковых лент, используемых для шитья костюмов и декораций. Среди разнообразия цветов находится тёмно-зелёный, очень насыщенный глубокий оттенок. Проведя её сквозь пальцы, Хёнвон мимолётно улыбается, наслаждаясь ощущением. Затем его лицо грубеет. Он разворачивается, наматывая ленту на костяшки, пурпурные огни отражаются в его глазах. Упрямство не позволяет Чангюну произнести ни слова. Он понимает, что молить о пощаде бессмысленно. Его челюсти сжимаются, лицо пытается не выказывать страх, не давать этому ублюдку лишний повод потешить своё самолюбие. Однако внутри всё звенит от инстинкта самозащиты, кажется, что желудок набили кусками льда. - Есть последние слова? - Есть вопрос. Хёнвон хмурится. Ему это кажется подозрительным, но тот факт, что это не он сейчас сидел привязанный к стулу, служил самой твёрдой гарантией. - Слушаю. - Что ты собираешься делать теперь? После того, как я пропаду, он это просто так не оставит. Они проверят камеры в клубе и выследят тебя. Тебе некуда больше идти, ты в тупике и сам себе усложняешь ситуацию. - Какая трогательная забота, - усмешка. – Я знаю все слепые зоны камер в том клубе и могу без проблем пройти на пост охраны и выключить нужную. Меня не найдут. Но твой Спутник наверняка поднимет шум, так что мы с моим переберёмся в Пусан, у меня там как раз дом. - Говоришь, что он тебе дорог, а сам собираешься держать его как пленника. - Никто его не будет держать, он останется сам. - После того как ты вырубил его? И убил стольких людей? - У него нет выбора. Предназначение Вонхо не позволит навредить мне, не позволит предать или бросить. Я – его всё и я чувствую это каждой клеткой. Глаза Хёнвона горели непоколебимой уверенностью. Он уже несколько лет жил, будучи обожаемым как одним конкретным человеком, так и небольшой толпой. У него не было ни одной причины сомневаться в себе. Особенно рядом с забитым мальчишкой, который диким зверем держался от остальных подальше. Он не видел своей цены, а значит и не представлял собой таковую. - Достаточно болтовни. Не давая времени на осознание происходящего, Хёнвон обматывает ленту вокруг его шеи и тянет концы в стороны. Чангюн успевает сделает последний свистящий вдох перед тем, как глотку начинает сдавливать и воздух застревает в лёгких. Ни на что не похожая боль заставляет напрячься каждую мышцу в резком спазме. Кожа выше кадыка немеет, грудь горит, язык заваливается назад, рот открывается и закрывается в тщетной попытке вдохнуть. Его тело непроизвольно дёргается, заставляя верёвки впиваться в кожу с двойной силой. Невероятно сосредоточенное лицо Хёнвона перед глазами теряется в сотне маленьких вспышек. Чангюн слышит свой хрип и понимает, что это действительно конец. Он пытался спасти людей, а в итоге сам оказался в той же самой ловушке. Каждый миллиметр тела полыхает искрами агонии, по щеке соскальзывает непроизвольная слеза. Он вспоминает лицо Чжухона, то как он улыбался, то как гладил его по волосам. Сожаление заставляет бешено колотящееся сердце сжаться в горечи. Они даже не попрощались нормально. Он просто надеется, что Чжухон знает, как важен ему. Настолько, что он думает о нём даже в этой пропахшей смертью комнате, готовясь встретить свои последние секунды. - Вот до чего довела твоя мягкотелость. Ну и где же сейчас твой Спутник, который должен тебя защищать? Чангюн практически не слышит его. Перед глазами мутнеет, слух забивает непонятное шипение, похожее на пенящуюся кровь. Пальцы скрючиваются, голова уже собирается обессиленно опасть, сдаваясь. - Где твой бесполезный Спутник, а? Где он? - Я здесь, гнида! В плечо Хёнвона вонзается длинный кухонный нож с его же стола в соседней комнате. Промедли он ещё на секунду, так нож бы вошёл прямо в затылок. Он отскакивает в сторону, вскрикивая, а Чжухон подлетает к Чангюну и срывает ленту с его шеи. - Чангюн? Чангюн! – он обхватывает его лицо, уже начавшее синеть, трясущимися руками и похлопывает по щекам, боясь, что опоздал. – Чангюн, дыши! Судорожный полувздох-полувсхлип звучит как лучший звук в мире. Звук истошно трепыхающейся жизни, не желающей исчезать. Покрасневшие глаза Чангюна слепо двигаются в стороны, с трудом опознавая его через четверть минуты. В пурпурном свете блестят солёные полосы на коже. - Молодец, дыши, пожалуйста, дыши. - Осторожно... Чангюн хрипит едва слышно, но настолько отчаянно, что Чжухон успевает среагировать. Он отпрыгивает назад, краем глаза заметив бросившегося на него Хёнвона. Тот со свирепым криком вытащил из плеча нож и готовился пойти в атаку. Казалось, что мгновенно пропитавшая рукав кровь его совершенно не волновала. - Появился значит. В прошлый раз не хватило? Дополнительного оружия у Чжухона не было. Он слишком боялся не успеть, чтобы продумать план и подготовить хоть что-то, кроме в спешке схваченного ножа. Им двигало только всепоглощающее желание защитить Чангюна, о самообороне он не подумал. Он делает шаг назад и выжидавший Хёнвон кидается на него, закинув руку с ножом. Чжухон хватает со стола ноутбук и швыряет его в парня, заставляя того наклониться и вильнуть в сторону, замедлившись. Понимая, что вариантов больше нет, он ударяет ногой по раненному плечу и прыгает на его, валя на пол. Нож падает куда-то в темноту. Чжухон собирается ударить его кулаком по лицу, но едва он успевает поднять руку, как Хёнвон подрывается вверх и валит его на спину. Удар приходится в скулу, однако задевает даже не в половину своей силы – Чжухон толкает его в грудь, пытаясь отстранить от себя. Когда Хёнвон заносит руку ещё раз, он впивается пальцами в его плечо, скользя о пропитавшуюся кровью материю и тот воет через сжатые челюсти, ослабляя хватку. Тогда Чжухону удаётся второй рукой попасть ему в бровь, скидывая его с себя. Не теряя времени, он снова запрыгивает сверху и со всей мощи опускает кулак, но Хёнвон уклоняется. Костяшки оставляют часть кожи на шершавом полу, однако Чжухон этого даже не чувствует. Он практически ударяет его ещё раз, как замечает сверкнувшее сбоку лезвие. Хёнвон, умудрившийся нащупать нож, оставляет глубокую царапину выше локтя. Дёрнувшийся в сторону Чжухон теряет равновесие буквально на пару секунд, чем он и пользуется, опрокидывая его и нависая над ним. - Нет! Нет, оставь его! – вопит Чангюн и тут же давится кашлем. – Не трогай его! Чжухон стискивает зубы, обеими руками держа Хёнвона за запястья. Острие опасно вихляет из стороны в сторону, пуская по стенам пурпурные блики. В парне оказывается неожиданно много силы для того, кто истекает кровью. Преимущество быть нападавшим становилось чётче с каждым миллиметром, исчезающим между лезвием и лицом. Чангюн исступлённо бьётся на стуле, пытаясь вырваться или хотя бы упасть на борющихся. Трущиеся о кожу верёвки оставляют лёгкие краснеющие ожоги. Неожиданно Хёнвон воинственно вскрикивает, слегка отклоняется назад и налегает вперёд с новой силой, вкладывая в этот порыв всё до капли. Нож замирает буквально в сантиметре от кончика носа Чжухона, который морщится и отчаянно мычит, сдерживая усилившийся напор. По виску стекает капля холодного пота, перед глазами от напряжения мерцают крошечные вспышки. Их побелевшие руки трясутся, дыхание застревает где-то в гортани, в битве за жизнь уступать не хотел никто. Хёнвон начинает перекошено улыбаться, когда нож опускается ниже, Чангюн дёргается вперёд, чуть ли не ломая себе запястья. - А ну живо слез с него! – звучный голос в дверном проёме похож на грохот чугунного котла, брошенного на камни. – Руки вверх, иначе я стреляю без предупреждения. Острые глаза Кихёна угрожающе поблескивают над уверенно наведённым пистолетом, не давая усомниться в серьёзности его слов. Хёнвон похож на загнанного в угол зверя, который, однако, не хотел сдаваться. Он резко подскакивает и бросается в сторону детектива. Пуля насквозь проходит в районе левого предплечья, а дуло наставляется на голову вскрикнувшего и уронившего нож Хёнвона. - Последнее предупреждение. Выбора у парня не остаётся. Всё, что он может делать, это яростно смотреть на детектива и послушно опуститься лицом на пол, когда тот защёлкивает на его запястьях наручники. Чжухона ничего из этого уже не интересует. Он подхватывает с пола нож и тут же начинает развязывать осевшего от облегчения Чангюна. - Твоя рука, - хрипит он. - К чёрту, - Чжухон спешно сбрасывает верёвки и, едва Чангюн встаёт на ноги, крепко обнимает его, прижимаясь щекой к его виску и закрывая глаза. – Идиот, Чангюн, господи, какой же ты идиот. Ну зачем ты пошел один? Ты должен был позвать меня, я твой Спутник, я должен быть всегда рядом. - Прости, - Чангюн хватается за его кофту и зарывается лицом в плечо. – Я боялся, что ты пострадаешь. Я… я просто хотел тебя защитить. Его не перестаёт трясти. Пережитый шок жжёт глаза и заставляет голос дрожать. - Ты чуть не умер из-за этого. Если бы я опоздал хотя бы на минуту, то… Никогда больше так не делай. Слышишь? У тебя есть я. Всегда был и всегда буду. И я не разрешаю тебе рисковать собой. Что я, по-твоему, должен делать без тебя? Чангюн не отвечает. Он впитывает его тепло, хватаясь за эту возможность прочувствовать, что Чжухон всё ещё живой. Его не волнуют ни по-прежнему связанный Вонхо, ни скрученный Хёнвон, ни вызывающий подкрепление Кихён. Ведь даже когда он уже собирался перейти границу смерти, он не мог думать о чём-то, кроме одного единственного человека. Того, кто сейчас так же бережно прижимал его к себе, боясь отпустить. - Как ты меня нашёл? – наконец, тихо спрашивает Чангюн. - Я найду тебя, даже если ты убежишь в Квебек, - Чжухон издаёт вымученный смешок. – Я же твой Спутник. Нашу связь не сломать.

ЭПИЛОГ

В кухне пахнет цитрусами и крепким домашним кофе. Разложенные на столе бумаги аккуратно собираются в одну стопку. Кихён убирает её в папку, откладывает в сторону и отпивает из чашки. - В общем, я практически точно уверен, что ему дадут пожизненное или смертную казнь, но вы и сами знаете, что она равнозначна пожизненному. - Нам обязательно присутствовать в суде? - Вы свидетели, а Чангюн ещё и проходит как жертва. Это чуть ли не самый важный аргумент против него. Хотя улик и так достаточно, одна только запись чего стоит. В тот вечер Чангюн действительно сглупил, отправившись ловить преступника в одиночку. И пусть у него не было чёткого плана, один момент он всё же продумал. Покопавшись в интернете, он смог найти и за приличную сумму купить маленькое записывающее устройство на манер того, что было у Минхёка. Спрятав его под видом пуговицы, Чангюн отправился в клуб, включив его ещё на входе. Весь диалог был записан от и до и приложен к делу в обрезанном варианте, чтобы разговоры о Спутниках не вызывали лишних вопросов. Поэтому когда Хёнвон спросил про последнее слово, Чангюн решил, что если он не выберется живым, то хотя бы добудет этим улики и поможет найти преступника. Однако не только он принял верное решение, подумав о некоторых деталях наперёд. Когда в прошлый раз они собрались в этой квартире вчетвером, Кихён подгадал момент, когда они с Минхёком остались одни и попросил его разблокировать телефон Чжухона, чтобы установить туда программу, отслеживающую местоположение. Его чутьё подсказывало, что от этих ребят нужно ждать проблем. Увидев, что поздним вечером Чжухон вдруг отправился куда-то за город на следующий после проваленного задания день, он понял, что что-то произошло, и тут же отправился следом. Передав Хёнвона полиции, Кихён принялся обыскивать старый сарай, переделанный под укрытие, где тот мог без лишних ушей вокруг издеваться над своими жертвами. Были найдены едва заметные пятна крови в тёмных углах и отпечатки пальцев. Также после более детального и уже нацеленного на конкретного человека пересмотра записей с камер, можно было заметить, что в ночь каждой пропажи Хёнвон был в клубе и исчезал из него, скрываясь в вип-зоне в соответствующее предположениям время. Поворотным фактором стала запись из университета, подкрепившая теорию. Он пришёл на спектакль по приглашению одного из своих друзей в сфере модельного бизнеса и, по его собственным признательным показаниям, не удержался. Кихён допивает кофе, надевает пальто и устраивает папку с материалами дела под мышкой. Прежде, чем выйти, он разворачивается к своим провожающим. - Не дай бог будет какое-то видение, связанное с новым преступлением, и вы промолчите. Я вас, ребята, просто по стенке размажу. - Да поняли мы, поняли, - Чжухон закатывает глаза. – Обо всём докладывать вам. Писать, звонить, стоять под дверью офиса. Так точно, капитан. - В первую очередь я обращаюсь к Чангюну. - Я же сказал, что свяжусь, если что. - Знаю я как ты говоришь. Ещё раз накосячите, будем втроём жить. За вами глаз да глаз нужен. Дверь за ним закрывается. Прошедшие недели прошли в беготне, даче показаний и часах, проведённых в участке. Собрать картину воедино и подать её так, чтобы она показалась идеальной тем, кто понятия не имел о существовании Древних Душ, было сложно. Но шаг за шагом, точка за точкой, им это удалось с огромной помощью Кихёна, который ради справедливости был готов переступить через парочку своих принципов. - Ну что, всё закончилось, можно сказать, - Чжухон проходит в зал, пропитанный морозной свежестью из окна. – Больше от нас фактически ничего не зависит. - Да. Закончилось, - Чангюн задумчиво кивает несколько раз, не веря в эти слова. - Нам есть что обсудить, так? Чжухон заглядывает ему в глаза внимательно. На фоне пережитого стресса и находящегося в самом разгаре следствия им было совсем не до выяснения отношений. Да и когда-то они уже договорились обсудить всё, когда разберутся с главной проблемой. - Разве? Думаешь, нам есть что обсуждать? Лицо Чангюна остаётся непроницаемым, заставляя что-то неприятно щёлкнуть внутри. Он всё же решил, что то, что между ними происходило, это и правда побочный эффект одиночества и духовной связи? Чжухон старается не показывать болезненный укол где-то под рёбрами, но его лицо заметно сереет. Когда секунду спустя Чангюн видит это, то шумно выдыхает через нос. Сделав два широких шага, он подходит вплотную и на несколько мгновений прижимается к нему губами, легко касаясь пальцами щёк. - Я думал и без слов всё понятно. Спутник ты мой или кто? Чангюн лукаво улыбается и Чжухон поражённо посмеивается, понимая, что над ним сейчас весьма жестоко подшутили, заставив поверить в то, что всё плохо. Но Чжухон даже не злится. В последнее время Чангюн улыбается чаще и ходит как будто без своей извечной печали во взгляде, которая шла вместе с ним через века. Видеть это непривычно, но так завораживающе, что Чжухону каждый раз мало. Он ерошит Чангюну волосы и печать внутри приятно резонирует. Пока горит огонь мира, Спутник всегда найдёт свою Древнюю Душу. И даже если он погаснет, знание осветит путь.