Сладость или гадость?!

Услышав стук в дверь Илье захотелось взвыть. На протяжении всего месяца его любимые коллеги «окучивали» нерадивого Курякина, «по-видимому воспитанного в Арктике семьей белых медведей». Стук повторился. Поскрипев зубами и убедившись в их прочности, хозяин пошел открывать. Взору его предстал Наполеон Соло собственной персоной в темно-сером костюме, зализанными больше, чем обычно, волосами, улыбающийся очень широко и по-мерзкому дружелюбно, что аж кулаки начинали чесаться, а в руках он сжимал черный портфель. - Сладость или гадость? – от громкости голоса Илья вздрогнул. - Ковбой, я же сказал, что не буду принимать участие в вашем балагане, - русский агент попытался закрыть дверь, но ему помешала нога американца. - Да брось, большевик, будет весело. Подкрепление не заставило себя ждать. - Сладость или гадость?! «И ты, Брут!» - читалось во взгляде Ильи, предназначенном девушке с забранными в высокий пучок волосами, черном платье до колена, полосатых чулках и непонятным свертком в руках черного цвета. Пока русский в замешательстве рассматривал Габи, гости проскользнули в номер. - Итак, ты не ответил, - не сдавалась немка. – Сладость или… - Что это? – Илья ткнул пальцем в сверток. Габи неопределенно хмыкнула, разворачивая сверток и демонстрируя плащ-накидку товарищам, надела ее на себя, завершая свой образ. - Ты ведьма, - скорее для себя озвучил свой вывод Курякин, и тут же получил положительный ответ. - Согласись, ей подходит, - Соло болезненно ойкает, получив мстительный тычок локтем в бок. - Сам-то, кем будешь? - Налоговый инспектор, - Наполеон опять натянул слащавую улыбочку во все 32 зуба. Русский агент смотрел на Соло даже как-то немного сочувственно, явно решив, что у того начался кризис и фантазия, как и бюджет, ему отказала. Какой бы ведьмой Теллер не была, но человеком она была хорошим, потому постаралась незаметно отодвинуться от ходячего несчастья в костюме, бубня под нос что-то вроде «больной ублюдок», но вовремя вспомнив зачем же они здесь все сегодня собрались Габи шагнула на встречу блондину, твердо намеренная не возвращаться с пустыми руками. -Не отвлекайся! Сладость или гадость?! - Сладость или гадость? – тут же подхватил американец. - В этом номере нет ни одной конфеты, - Илья поднял руки в примирительном жесте. - А мини-бар? - Есть. - Отлично! Подойдет! – девушка целенаправленно зашагала к предполагаемому месту хранения «сладостей». Выбрав две бутылки и пожелав Соло хорошей охоты, разом пресекая его возмущение фразой «кто успел, тот и выпил», Габи удалилась в свой номер. Стоило двери закрыться, Наполеон начал медленно подходить к Илье, вызывая у того нервную икоту. Они встречались почти год, но русский мишка все еще нервничал как в первый раз, оставаясь с американцем наедине. - Ужасный костюм, - Курякин старался сделать тон голоса менее напряженным. - Правда? Надеялся, что ты захочешь снять его с меня, - в голосе Соло читались те самые опасные, соблазняющие нотки, которые вызывали полное отключение мозгов. Американец стоял почти вплотную, смотрел снизу вверх в глаза любимого и лишь кончиками пальцев касался его ладони. - Сладость или гадость? - сказанная шепотом фраза вызывала мурашки на спине. «Будет весело», вспомнил Илья и точно так же, как Соло несколько минут назад, растянул губы в слащавой улыбке и уверенно заявил: - Гадость. Реакция Наполеона с разгоном от удивления и недоверия до «русская козлина» стоила подобной выходки, а вот отлучение от тела и дел постельных на последующий месяц – нет. Илья искренне надеялся, что фундамент крепости обиженного американца окажется непрочным, и она рухнет за неделю, как и намерение Соло контролировать свои и чужие желания.