Больше не будет больно и плохо

Начало октября. Чуя не спал всю ночь. Приняв холодный душ, он заходит на кухню, делает кофе и садится напротив окна. За окном слякоть, небо затянуто тучами, и идёт мелкий дождь. Всё такое серое, унылое, Чуе так всё надоело. Ему опостылел весь мир. В его глазах не оставалось ничего, кроме боли и безразличия. Он медленно встал, оделся и вышел из квартиры, не закрыв на замок дверь, это уже было не нужно. Он знал, что больше не вернётся. Он шёл по таким серым, ненавистным улицам. Которые совсем недавно были любимыми и родными. Взгляд голубых глаз был опущен вниз. Одежда, ботинки и рыжие кудри промокли, а бледные руки тряслись. Он купил букет белых хризантем, бутоны которых намокли и немного склонились. Накахара зашёл на кладбище. — Здравствуй. Произнёс голубоглазый дрожащим голосом. Он чувствовал, что уже не может сдерживать в себе эмоции. Слёзы хлынули из глаз, и градом покатились по раскрасневшимся щекам. Крик, который он тщетно пытался сдержать, срывался с дрожащих губ. Ноги совсем не держали, и Чуя повалился на мокрую землю. Он плакал, кричал и всё сильнее прижимал к себе букет белых цветов. — Прости меня, я идиот. Прости. Сначала кричал, но потом уже шептал он в пустоту стоя на коленях напротив могилы с надписью «Осаму Дазай». Чуя не знал, как долго он был там и как долго плакал. Голова была затуманена воспоминаниями, которые приносили невыносимую боль. Он помнил тот вечер месяц назад. Помнил, как кричал и бил посуду, помнил, как выбежал из квартиры, оставив там стоящего в кухне среди битой посуды Осаму. Чуя помнил, как вернувшись спустя полчаса, увидел Дазая с осколком стекла в правой руке и в луже крови. —Дазай, Шёпотом произнёс рыжий —Дазай! Уже прокричал он русоволосому. Дазай поднял глаза и еле дыша одарил рыжего тёплой, дрожащей улыбкой. — Как хорошо, что ты пришёл... Чу...я, Прошептал на одном дыхании Дазай. После чего улыбка растворилась, последний блеск в карих глазах померк, а осколок выпал из обмякшей руки. Чуя бросился к бездыханному телу и начал перетягивать левую руку первым попавшимся под руку полотенцем. — Всё будет хорошо, Дазай, всё хорошо. Прерывисто и задыхаясь от слёз говорил Чуя. Слёзы капали на порезы на левой руке, а он всё сильнее прижимался к Дазаю, понимая что уже поздно. Понимая, что он потерял смысл жизни, из-за своей же глупости. Чуя медленно положил смятый букет у надгробья могилы — Совсем скоро я буду рядом, Дазай. Нежно сказал он, одарив могилу печальной улыбкой, и направился к выходу с кладбища. Направлялся рыжий уже не домой. На Йокогаму опускался вечер, тучи разошлись и дали уходящему солнцу залить всё оранжевым светом. Чуя пришёл к мосту. Поднявшись на мост, он облокотился на перила и зажёг сигарету. Чуя сделал первую затяжку, едкий дым заполнил лёгкие, и казалось, дал возможность хоть на секунду отпустить мысли. Уходящее солнце бликами отражалось в реке, которая протянулась под мостом. Накахара сделал последнюю затяжку. И вот он уже стоит по другую сторону перил. Голова пуста, холодный ветер пробирается под рубашку и треплет рыжие волосы. Слёзы снова катятся из глаз, сердце бешено колотится и бьётся о рёбра. Чуя делает свой последний глубокий вдох. Он отпускает перила, за которые цеплялся прежде. Две секунды. Тело погрузилось в холодную воду, стало темно. Всё хорошо. Больше не будет больно и плохо.